Николай Кузаков - Красная волчица

— Умывайтесь, да есть будем, — поторапливала парией Ятока.

После завтрака стали собираться на охоту.

— Далеко не ходите, — наставляла Ятока. — Ветер сильный будет. Как только пойдет снег, белка спрячется. В лесу нечего будет делать. В зимовье идите.

Димка надел понягу, взял ружье.

— Я в вершину Еловки пойду. По ней спущусь до санной дороги и по дороге приду к зимовью.

Димка открыл дверь, и в зимовье ворвался ветер, шум леса.

— Пусть добрые духи дадут всем вам огня [35] В старину, когда охотились с кремневками, то напутствием было — «Дай дух (бог) огня». (Примеч. автора.) ,— напутствовала Ятока.

Димка шел косогором. Он решил обойти хребет и выйти к вершине речки Еловки. По времени уже взошло солнце, но в лесу было сумрачно. Над горами медленно плыли тяжелые темно-серые тучи с белыми закрайками. Ветер усиливался. С вершины хребта катился глухой гул. Местами, зацепившись вершинами за сучья могучих лиственниц, наклонно зависли сухостоины. Деревья раскачивались, сухостоины скрипели, и весь лес был наполнен пронзительным стенанием. От серого неба был серым снег, серым был и воздух.

Впереди залаяли собаки. Димка подошел к ним. Белка сидела на ветке, ветер относил ее рыжий хвост. Увидев охотника, она запрыгала с ветки на ветку. Собаки залаяли азартней. Димка уловил момент, когда белка побежала по ветке, выстрелил. Белка замерла на секунду, а потом упала ему в руки. Димка привязал ее к поняге и пошел дальше. Пока обходил хребет, еще двух спромышлял.

Речка Еловка брала начало в глубоком распадке и затем. виляя между сопок, скатывалась к маристой низине. Димка ходким шагом, спрямляя излучины, шел правым берегом. Ветер крепчал. Сыпанул снег, и горы утонули в серой мгле.

Димка прибавил шагу. Собаки трусцой бежали за ним. В тайге делать больше нечего. Пока не поздно, надо выбираться. Санная дорога проходит через речку у камня. Место приметное. От переезда до зимовья рукой подать. У Димки на поняге три белки — день все-таки не пропал. А ветер усиливался. Упруго гнулись мерзлые деревья, на землю сыпалась кора, падали обломанные ветки.

Склон кончился, лес оборвался, и Димка очутился среди серой мглы. Перевалил небольшой взгорок и пошел покатым увалом. Спустился в распадок, снова выбрался на возвышенность. Чтобы не потерять направление, он шел навстречу ветру. Вот и опять низина. И путь Димке преградила речка. Только теперь он стоял не на правом, а на левом берегу.

— Ничего не понимаю. Когда я перешел речку?

Снял шапку, вытер пот с лица, осмотрелся. Куда же теперь идти? Выбраться как? Пятным — по собственным следам? Да их давно уже завалило снегом. И Димка вдруг почувствовал страшную усталость.

От речки к горам утянулся глубокий распадок. Димка побрел по нему. Вскоре наткнулся на колодину. Опустился на нее. Долго сидел без дум. К нему подошел Чилим и, повиливая хвостом, ткнулся в колени. Димка положил на его загривок руку.

— Худо наше дело.

А день уже кончился. Димка у колодины разложил костер. Наломал веток. Хотелось пить. А он на этот раз и котелок с собой не взял. Пришлось идти к речке.

После того как напился, дал о себе знать голод. Димка отвязал от поняги белок, отогрел их у костра, ободрал, одну тушку поставил жарить, а две положил возле себя. Собаки спали невдалеке. Почуяв запах мяса, поднялись, уселись в двух шагах от Димки и, облизываясь, не сводили с него голодных глаз.

— Потерпите. Изжарится шашлык, вместе ужинать будем. Я вам по тушке оставил.

Ветер пролетал над распадком, шумел лес. Димку клонило ко сну. Он расстелил ветки и лег на них. А ветер неистовствовал. Где-то на склоне распадка с грохотом упала сухостоина. Собаки вскочили, уставились в ночь.

Костер прогорел. Только над углями поднималось синеватое пламя. Димка чувствовал, что у него закоченели ноги, замерзла спина, он никак не мог проснуться. С трудом поднялся, подбросил в костер дров. Немного отогревшись, положил голову на валежину и снова уснул.

И приснился ему сон. Будто они с Любой па Громовом полустанке. Люба подошла к костру, и на ней вспыхнуло платье. Димка кинулся тушить. Рвет платье, давит огонь руками, задыхается от удушливого дыма. Димка проснулся и рывком встал. На нем тлела телогрейка. Он бросил ее в снег и наступил на дымящуюся полу ногой. Потом положил в огонь сучьев. Сон на время пропал. Шумел лес. Валил снег.

Вместе с ночью в зимовье пришла тревога. Не вернулся охотник. Андрейка с Вадимом старались не смотреть на Ятоку. Никто не был повинен в том, что где-то в тайге заплутал Димка. И тем не менее парни испытывали друг перед другом неловкость. Ятока молча ходила по зимовью.

— Какой из мужика охотник, если он не ночевал у костра, — успокаивала Ятока парней. А у самой сердце разрывалось на части. Только бы с шатуном не встретился.

Андрейка взял ружье, вышел из зимовья, выстрелил. Но ветер заглушил выстрел. Собаки повскакивали со своих мест, позаглядывали на деревья.

— Не трать заряды: в такую кутерьму и в двух шагах ничего не услышишь, — сказала Ятока Андрейке, когда тот вернулся в зимовье, и стала одеваться.

— Ты куда? — спросил ее Вадим.

— До Семигривого хребта схожу.

— В такую темень без глаз останешься.

— Тут тропинка у Димы протоптана.

— А мы? — Андрейка снова взялся за шапку.

— У зимовья огонь побольше разведите. Если до вершины хребта дотянет — увидеть может.

Ятока нашла тропу, перешла распадок. Здесь в покати ветер был тише, хребет сдерживал его порывы, но темень стояла — хоть режь ее ножом.

— Гэ-гэ-гэ-э-э, — прокричала Ятока.

Голое ее, не успев взлететь, утонул в лесном шуме. И в в то время Ятока ощутила толчок под сердцем. Она давно ждала этого толчка.

— Вася, дочь, однако, у нас будет…

Под вой ветра пробудилась новая жизнь. Но не знал об этом Василий.

Ночь кончилась, но в лесу было сумрачно. Ветер подул с новой силой. Над распадком проносились снежные полосы. Димка подшуровал костер. Осмотрелся: вокруг висели серые тучи. Куда идти? В какой стороне зимовье? Давал о себе знать голод. «Сейчас бы кружку горячего чая с куском сахара»… День не обещал даже беличьей тушки; в такую кутерьму ни один зверек из гнезда не вылезет. Надоедливые кедровки и те куда-то попрятались. Димка застегнул прогорелую телогрейку, подпоясался патронташем и взял ружье. Нехотя встали голодные собаки.

Димка приметил, что горы расположены в основном с запада на восток. Уходил он от зимовья на юг. Поэтому надо идти теперь поперек гор на север. Проя′снит, он с хребта увидит Седой Буркал. По распадку стал подниматься в гору. Собаки понуро шли за ним.

Перевалил хребет и пошел косогором. От ходьбы разогрелся. Но больше стал донимать голод. Димка прислушивался, не каркнет ли где кедровка. Но в лесу слышен был только гул ветра и скрип сухостоин. Собака размялись и ходили широко в поисках белки и птицы, но их старания были напрасны. Пересек распадок и очутился в сосновом бору. С неба сыпанул крупяной снег, лес вокруг исчез в белой пелене. Димка взглянул на сосенку. На ней на одном из сучков, возле самого ствола, что-то темнело. Шагнул к сосенке — гриб. Запасливей белка позаботилась о пропитании на зиму. Он снял с ветки высохший гриб и положил в рот. Вкус гриба напоминал вяленое мясо. Димка обшарил весь бор, нашел еще несколько грибов. Но ими только растравил голод. Перевалил еще хребет, потом второй. Тайга… Ей не было ни конца ни края. Димка присел на колодину. Куда идти? Где искать Седой Буркал? «А что, если я никогда не выберусь отсюда?» — от этой мысли ему стало жутко.