Олег Кириллов - ВСЕ НА ЗЕМЛЕ

Вышли все втроем. Рокотов глянул на часы. Было без пяти десять. Город уже зажег огни, шумновато было около Дворца горняков, у кинотеатра… Все здесь на площади, все под боком… Отличный город выстроил Дорошин.

— Подвезти? — спросил Рокотов.

— Да нет, спасибо… — Санька пожал ему руку. — Пойду подумаю о житье-бытье… Надо кончать эту гонку с препятствием… Надоело. Уйду на рудник, и пошли вы все…

Они ушли с Рядновым, вяло переговариваясь, и Рокотов, разворачиваясь на площади, еще видел, как Петька глянул на часы и заспешил вперед, а Григорьев поплелся один, оглядываясь по сторонам и сокрушенно покачивая головой.

Да, денек сегодня что надо… Отвыкать придется теперь от многого. Утром сводку принесли. Надои падают в районе. И трава есть, пастбищное содержание скота, самое золотое время, а надои за последнюю десятидневку сократились… Вот тебе еще одна задача, товарищ горный инженер… Знал, на что шел. Потом проверка техники к уборке… Прополка свеклы. Да, скучать некогда… Надо бы к Логунову съездить… А впрочем, зачем, он ведь каждую субботу здесь бывает? Квартиру ему еще в Славгороде не дали. Семью навещает. Точно, сегодня еще Михайлов передавал ему просьбу Логунова прислать в пятницу вечером за ним машину в Славгород.

Лучи фар выхватывали из темноты клочки неровной дороги. Тут поворотов бог знает сколько… Как бы не впечататься куда-нибудь.

Вот и Красное… Хорошее село… Эх, вышло бы со скважинами. Ну и упрямец старый Павел Никифорович… Все характер пробует. Обидел его, конечно. Теперь будет молчать с неделю. И здороваться перестанет.

Вера Николаевна… М-да… Ох, как бы тут осторожненько. Почему-то не хочется, чтобы все вот так сразу и кончилось… Умница. Как она насчет будущих его замыслов… А ведь точно. Так и хотел сделать. Уехать, а потом будто невзначай. По стандарту работаешь, товарищ Рокотов. Стыдно. Никакой фантазии. А вдруг она просто-напросто не придет? Ну и что? Он найдет ее завтра… Он ее теперь обязательно найдет.

Матвеевка. Та-ак… Вечерами в селах прямо на дороге гуляют. Как бы не наехать ненароком на какого-либо влюбленного… Здесь развернуться… Ага, вот и сквер…

Остановил машину, выключил мотор. Тишина. Мерцают окна домов, где-то визгливо отбивает ритмы магнитофон… Трава с шорохом сопротивляется шагам. Ровно половина одиннадцатого.

На лавочке у дома напротив кто-то сидит. Встал. Любопытно.

Подошла старушка, маленькая, худенькая… Глянула в лицо Рокотову:

— Из району, сынок?

— Точно…

— Никак на свиданье?

— Да как вам сказать?

— Ага… — бабуся повернулась, зашагала к дому. Хлопнула калитка. Вот юмор… Ну и затейница эта Вера Николаевна…

Присел на подножку машины. Хорошо здесь Воздух ну прямо чудо. Закурить бы, да бросил пару месяцев назад. Выдержал столько времени, сейчас обидно начинать сначала.

А со двора скрипучий старушечий голос:

— Никак он, Вера… Выдь глянь. Я-то сослепу...

Совсем интересно. Ай да Вера Николаевна, Да вот и она.

— Приехали, значит?

— Как видите.

Они пошли через скверик в ту сторону, где, как припоминал Рокотов, должен был быть пруд.

— Вы, кстати, не очень размахивайтесь насчет прогулки, — сказала она. — Поздно уже. Ну, и кроме всего прочего, ваше время, насколько мне известно, строго лимитировано. Как говорят, на государственном учете.

— Вы напрасно стараетесь меня рассердить. И потом еще вот что: неужто вам действительно нужно говорить только неприятные вещи? Не верю.

— Значит, вы уже успели привыкнуть к тому, что вам все поддакивают. Быстро. Я ведь все уже о вас знаю. Не подумайте, что специально наводила справки. Просто наша медсестра без малейших усилий с моей стороны сочла нужным сообщить мне все ваши биографические данные. Как же, скромного сельского врача осчастливил своим вниманием сам первый секретарь райкома.

Владимир шел рядом. Улыбался:

— Послушайте… Может, давайте о другом? Ну если серьезно? Я действительно очень хотел вас видеть. И спешил. И если признаться, то боялся, что вы просто не появитесь.

— Интересно, как бы вы поступили в таком случае?

— Не знаю… Наверное, приехал бы завтра.

— Вас, кажется, Владимиром Алексеевичем зовут? Так вот, Владимир Алексеевич… Я просто не усматриваю повода для развития нашего знакомства дальше. У вас такой пост… Мне уже сегодня столько о вас говорили. О вашей преданной любви к одной женщине,

Вы просто совершенно положительный человек. Такое постоянство.

Вот оно что. И здесь уже знают его историю? Естественно, в изложении кумушек, толкование его приезда сегодня может быть однозначным.

— А может быть, вы все-таки меня послушаете?

— Я просто не хочу вас слушать. Зачем все это?

Они остановились у самой воды. Было тихо. Луна запуталась в ветвях ивы, наклонившейся над прудом. Медленно проехал невдалеке велосипедист, уминая колесами жесткую уличную траву. «Сте-о-па-а… — протяжно позвал женский голос. — Сте-о-па-а… Домой по-ра-а…» Степа откликнулся недовольным баском акселерата: «Щас, мама… Еще чуток». И джазовой скороговоркой взорвался переносной магнитофон или транзистор. И то, что виделось Рокотову как неясное расплывчатое пятно у самой воды, вдруг оказалось двумя долговязыми подростками и девчонкой, сидевшими на берегу.

Вера сказала:

— Мои соседи… Все семиклассники. Так и ходят втроем.

И голос у нее уже был совсем спокойным.

— А я знаю, где вы живете, — Рокотов взял ее под руку, сам удивляясь своей смелости и где-то втайне надеясь, что этот жест останется незамеченным ею и торопился что-то говорить, пытаясь переключить ее внимание на голос и слова. — Вообще-то я думал, что вы можете сегодня не сдержать слово и тогда мне действительно пришлось бы завтра зайти к вам в больницу… Он говорил и говорил что-то в том же роде, уже не сосредоточиваясь на словах, и думал о том, что она совсем не убирает руку и это очень хорошо, потому что дальнейшее развитие разговора в том тоне, который был ею предложен, могло бы привести к явному разрыву — и тогда надо было бы опять что-то изобретать. А у него никогда не было способностей, чтобы плести какую-то тонкую игру с женщинами, и он не одобрял тех из своих друзей, которые могли разыгрывать целые спектакли. В эти минуты он понял очень простую истину: ему не хочется терять это знакомство. Открытие подобного рода было для него не совсем неожиданным и все же вызвало какую-то растерянность. Он поймал себя на мысли, что продолжает развивать сюжет о том, что он делал бы, если б она не вышла сегодня, и что этот ход выглядит сейчас довольно смешным, потому что слишком много слов поясняют в общем-то незатейливую идею, и это смутило его, и пауза показалась ему ужасно длинной и издевательской; он совершенно растерялся, когда она вдруг засмеялась.