Олег Кириллов - ВСЕ НА ЗЕМЛЕ

— Ну-ну…

Прозвучало это одобрительно. Снял картуз с головы, расчесал мятые волосы:

Худяков, бригадир здешний… А вы, извиняюсь, кто по специальности будете?

— Экономист.

— Институт кончали?

— Да… Четыре года назад.

— И где же, коли не секрет?

— В Москве.

— Ну-ну… — теперь это прозвучало уже с небольшим удивлением. — Петро мой крестник… Заместо отца я ему… Несу полную ответственность за всю его судьбу. Перед памятью друга моего Василия Василича Ряднова, папаши Петра. Вот так.

За стол сели без суеты, спокойно. Худяков разлил по стопкам, встал!

— Не моим тут словам быть, а Васиным… — дрогнувшим голосом сказал он. — Не дожил солдат… А я вот что тебе, дочка, скажу… Имя твое запамятовал, прости… Галя? Так что я тебе скажу, Галя… В хорошую русскую семью идешь… На таких семьях страна наша Россия из века в век стояла и будет стоять. Потому что земли нашей ради, народа тоже — Рядновы не жалели ничего… Я слов красивых не могу говорить. Мы тут все на земле… Однако, прости меня, страну мы кормим. И скажу я тебе, что Рядновы — не простая фамилия… Пока они стоят, России тоже стоять. Потому, как все на нас, на Рядновых, на Ивановых, на Петровых, на Худяковых тож… И береги парня. В отца он, честный. А уж тот головушки ни перед кем не гнул. За вас, молодые!

Галина Сергеевна растерялась… Она беспомощно глядела то на Петра, то на Худякова… Она ничего не понимала. Никаких разговоров не было, а здесь все воспринимают, как будто бы у них уже слажено. Как же пояснить этим чудесным людям, что происходит недоразумение? Они могут обидеться. Это ужасно…

Она чувствовала себя соучастницей какого-то обмана и от этого волновалась еще больше. Петр поймал ее взгляд и встал. Худяков закивал:

— Скажи, Петя…

Стало тихо за столом. Даже Алешка перестал греметь ложкой.

— Я что… С Галиной Сергеевной я еще не говорил… Знакомиться привез… Может, она еще против?

И сел. Худяков громыхнул на всю избу:

— Вот это да… Выходит, я уже тебя сам поженил? Ну и везет мне… Так теперь уж ты, дочка, меня в дураки не выставляй… Слово свое выскажи. А то при моих-то сединах… А? Ну, тебе слово.

Встала Галина Сергеевна. На лице ни кровиночки. Будто обмерла. Поймала на себе добрый, спокойный взгляд матери Петра. Будто одобряла ее.

Я… мне как-то трудно… Если Петр Васильевич решил так… Если он официально предлагает мне выйти за него замуж…

— Ясное дело — предлагает, — забасил Худяков. — Петька, да что же ты сидишь? Проясни текущий момент…

Снова встает Петр. И глаза страдальческие:

— Я очень буду рад… Галина Сергеевна… Мне просто трудно…

Э-э-эх, — Худяков полез из-за стола, подошел к Петру и Галине Сергеевне, обнял обоих за плечи. — Ну, что мне с вами делать? Настасья, кричи «горько»… Наташка, а ты чего рот раскрыла? Ну, все в голос!

Вразнобой закричали «горько». В основном бас Худякова покрывал неуверенные голоса Настасьи Романовны и Наташи. Петр побагровел совсем и глядел растерянно. Галина Сергеевна вдруг отчаянно махнула рукой и, обхватив его за шею, поцеловала в губы.

Это по-нашему, — заорал Худяков и даже кулаком по столу стукнул, да так, что посуда зазвенела тихим печальным звоном. — Давай его зануздай, девка… Хорош коренник будет в упряжке… Ну, чего глядишь, Петя? Эх, не в батю ты пошел. Тот ловкий был в молодости.

Разговор за столом пошел живой, шумный. Наташа рассказывала о письмах мужа, Худяков толкал Петра под локоть и кричал почти в ухо:

— А дите… Не задача это, говорю… Ишо своих будет куча… И гляди, чтоб без всякого не меньше троих… Чтоб не оскудела сила русская.

К вечеру пошли на могилу отца. На горке у ветряка стоял обелиск. Сквозь плиты ступеней пробивалась к солнцу трава. Двенадцать фамилий уже потемневшей от времени бронзой выбиты. Тринадцатая свежая.

— Специальное решение парткома было, — пояснил Худяков, — потому как однополчане там лежат… Все наши ребята. А Васина могилка — вон она, чуть сбоку, но за оградой… Потому как погиб солдатом.

— Как это случилось? — спросила Галина Сергеевна.

— А просто… Год прошлый — не дай бог такой… Все спалило. С кормами для скота — хоть плачь…

А Вася сберег последний силос совхозный. Тут у нас был один… Тошно о нем вспоминать. Ну вот, затеяли с дружком поживиться. Вывезли частникам несколько саней с силосом. Любой возьмет, скот кормить было нечем… На беде людской, гады, играли. Трое саней вывезли, а с четвертыми их Вася и накрыл. Ну и били его… А у него — осколок под сердцем, с войны… До дому дополз, до завалинки…

Настасья Романовна плакала навзрыд, стоя позади Галины Сергеевны. Худяков строго сказал:

— Плачь, Настя, плачь… Успокаивать тебя не буду… И никто не будет. Вот и все. Вину свою слезами не выплачешь, хоть годами тут сидеть будешь.

У Петра тяжело ходили желваки на скулах. Пауза была трудной и неловкой. Наташа держала на руках притихшего малыша.

Возвратились молча. Петр шел впереди, и Галина Сергеевна видела лишь крутой, упрямый его затылок. Худяков вытирал платком покрасневшие глаза.

Настасья Романовна осталась у могилы. Галина Сергеевна хотела ее поднять с земли, она сказала тихо:

— Ты иди, детка… А я с ним ишо побуду… Тяжко ему одному-то… Больно. А меня он любил… Пусть знает, что рядом я…

Вечер наступал медленно, словно нехотя. Багровел восток, последними лучами солнца подпирая редкие облачка у горизонта, синей стало зеркало пруда. Прошло по хутору стадо. Закричала тревожно и сразу же смолкла какая-то птица.

Вечером в воскресенье к Дорошину приехал Крутов. Задыхаясь от быстрой ходьбы по крутым ступеням, сообщил поднявшемуся навстречу Павлу Никифоровичу:

— Комолов едет… Только что сообщили. Поезд девятнадцатый…

— Тихо-тихо… Успокойся… Вагон знаешь? Седьмой… Та-ак. Во сколько приходит? В половине восьмого утра? Машину заказал?

— Все сделано… Люкс приготовить приказал в гостинице…

— Кто из властей знает?

— Гуторову пришлось сообщить. Без него с люксом было бы трудно.

Дорошин думал недолго. Приказал узнать о Рокотове: на месте ли? На завтра совещание собрать, на двенадцать дня. Пригласить ведущих работников производственного отдела, конструкторское бюро, экономистов. А на половину двенадцатого, перед совещанием, вызвать к нему в кабинет Григорьева и Ряднова. Присутствовать Крутову. Все. Ребятам сообщить о совещании за полчаса, утром предупредить их о том, чтобы никуда не отлучались.

Крутов ушел, а Дорошин заходил по комнате, анализируя положение. Это хорошо, что едет Комолов. Можно будет махом решить некоторые проблемы. Во всяком случае, с переброской средств в будущем году на вскрышу. Вот только как сделать, чтобы не встретились они с Рокотовым? Если между ними состоится разговор — дело ухудшится. Володька может убедить Комолова поднять вопрос о создании какой-либо организации в системе комбината по рекультивации земель… А зачем Дорошину брать себе на шею такую обузу? Пусть уж после него…