Александр Кутепов - Знойное лето

— Еще как обмишулились, — теперь Глазков вздыхает. — Беда наша в том, что мы пока только играем в мелиорацию. Мы и слово это плохо выговариваем… То идея опережает практику, то практика впереди идей. Впрочем, все это слова и только слова. Лучше покажи, что тут у нас растет и как оно растет.

Они пошли полем, путаясь ногами в густой сочно-зеленой траве. Еще неделя — и первый укос готов. По сторонам же, куда не достает вода, желто и пусто, будто пиршествовала там прожорливая саранча, сняла под корень всю зелень и улетела на новый разбой. Горбатясь, Родионов шел впереди, и Алексею виден был весь широкий размах плеч старого механизатора.

Оборотясь, Лаврентий Сергеевич поджидает, пока Глазков нагонит его, и опять крупно шагает, изредка наклоняясь и пропуская меж пальцев шелковистую зелень.

— Что молчишь, Лаврентий Сергеевич? — спросил Глазков. — Если невмоготу, так скажи, найдем замену.

— На поле я молчком люблю. Поле тишину уважает, — ответил Родионов. — А замена… Покуда терпимо. Руки вот только. То ничего, а то по всей ночи нянькаюсь с ними. Всему, видать, свой срок.

— Ты это брось, Лаврентий Сергеевич! — быстро и строго перебил его Алексей.

— Бросай, не бросай, а к этому идет…

А Егор Харитонович тем временем, полазив сам не зная зачем по топкому выкачанному озерку, подался к Большому озеру. Там и встретился ему колхозный инженер Рязанцев.

— Здорово, Саша Иванович! — радостно закричал Басаров. — Ты чего на самом солнышке уселся? Нашел время загорать! Вкалывать надо, Саша Иванович, мантулить… А я, между протчим, на подмогу прислан. Вызывает, понимаешь, председатель, чуть слезой не умывается. На тебя, говорит, Егор Харитонович, вся надёжа. Специалистов, говорит, разных инженеров полну деревню развели, а пустяшное дело некому сделать. Пособляй, говорит, спасай колхоз от разоренья! Так что докладывай, Саша Иванович, до чего тут додумался ты, какие идеи в твоей буйной голове рождаются.

Говоря это, Басаров не стоял на месте, а кружил вокруг Рязанцева с такой быстротой, что тому стало казаться сразу несколько Басаровых.

— У тебя, Егор Харитонович, не язык, а вечный двигатель, — только и сказал инженер Рязанцев.

Он положил на песок листок-чертеж и начал объяснять Басарову принципы перекачивания воды из одного водоема в другой.

— Как ни кручу свои расчеты, а не получается, — пожаловался он. — Слишком велико расстояние до Кругленького и крут подъем воды. А строить мощную насосную у нас нет времени.

— Понятно! — Басаров шмыгнул носом и хитро усмехнулся. — Между протчим, товарищ инженер Саша Иванович, вся твоя писанина ни к чему. Тут не умом надо, а хитростью. А ты не хитрый. Так себе и с боку бантик.

— Да пойми! — взмолился Рязанцев.

— Егор все понимает! Пошли-ка до Кругленького, там председатель Лаврентию мозги вправляет. Устроим концерт по заявкам передовых сельских тружеников.

Дорогой Рязанцев обалдел от пулеметной трескотни Егора-ботало. Выждав момент, инженер шмыгнул в кусты и пошел стороной, опасливо оглядываясь: боялся, как бы Басаров не обнаружил его. А Егор Харитонович еще долго рассуждал, размахивая руками, о пользе и вреде образованности и упрекал Рязанцева, что тот даром хлеб жрет.

Когда Глазков и Родионов вернулись к насосной, Егор Харитонович лежал в тени и курил, пуская колечки сизого дыма. Поодаль, спиной к Басарову, сидел понурый Саша Иванович.

— Успели поругаться? — спросил Глазков.

— Ни боже мой! — воскликнул Егор Харитонович и живехонько вскочил. — Как можно! Саша Иванович добрый спец. Обмозговали мы все и видим… Только я не ползал, как некоторые инженеры, на пузе между озерами. Егору некогда ерундистикой заниматься. Егор сам в кино ходит и телевизор смотрит. А там, между протчим…

— Ты, Егорка, дело говори, а болтать после станешь, — хмуро предложил Родионов.

— Сам ты болтун! — взвизгнул Басаров. — Сидишь тут со своим насосом и света белого не видишь. Мели-оратор! — Егор презрительно сплюнул. — Смотри сюда, председатель. И ты, Саша Иванович, гляделки разуй.

Егор Харитонович поднял сухой прутик и стал царапать на земле свой план.

— Вот вам озеро Кругленькое. Вот Большое озеро. Прямиком между ними три километра. Некоторые, — этим же прутиком Басаров указал на инженера, — считают, что чем прямше, тем лучше. А умный, знающий то есть, сперва мозгой шевелит, а после ноги бьет. Я вот прошелся бережками туда-сюда и нашло на меня озарение.

— Истинно святой Егорий, — заметил Родионов.

— Ты, старый хрен, не лыбься! Не прямо воду вести надо, а накосо. До Купеческого бугра. Между протчим, слух, что там в старину денежного купца зарезали, это старушечьи побасенки.

— Егор Харитонович, короче! — взмолился Рязанцев.

— Быстрота нужна совсем в другом деле, — назидательно заметил Басаров. — До бугра от озера восемьсот двадцать шесть шагов. Моих, средних. А с бугра воде свой ход в Кругленькое. Плугом борозду пройтись — и потек ручей.

— Ты гений, Егор Харитонович! — закричал Рязанцев и кинулся обнимать Басарова.

— Полегше, полегше, Саша Иванович, — попросил Басаров. — Ребра мне не поломай.

— Хорошая башка у тебя, Егорка, да не тому досталась, — сделал вывод Родионов. Обернувшись к Глазкову, он спросил: — А ты как думаешь, Лексей Палыч?

— Может быть, так и сделаем, — Алексей кусал травинку и хмурил брови. — Может быть…

Глазков только собрался ехать в летний животноводческий лагерь, как по улице Хомутово густо пропылила голубая «Волга» секретаря райкома Дубова.

«Вот уж некстати», — подумал Алексей.

Он смотрит в окно, как медленно открывается дверца машины, как Виталий Андреевич с трудом выбирается наружу, достает платок и старательно трет лицо и шею. Слышно, как тяжело пыхтит он. Надо бы выйти и встретить, но Глазков не пошел.

Несмотря на то, что Дубов благословлял Алексея на председательство, их отношения не сложились с первого, можно сказать, дня. Начав свои реформы в Хомутово, Глазков встретил неожиданную настороженность Виталия Андреевича. Безусловно, высокий пост Дубова требовал от него большой разборчивости в одобрениях и осуждениях, но в данном случае Глазков не мог понять позицию первого секретаря. Речь ведь шла не о каком-то сомнительном новшестве, которых сельское хозяйство испытало на себе великое множество, а о деле, достаточно проверенном практикой. Отношение Дубова к хомутовскому председателю очень скоро уловили другие руководители района, и вот уже о Глазкове заговорили как об авантюристе, замыслившем походя решить все проблемы. Как-то Глазков не удержался, высказал Дубову свое удивление по этому поводу. Он попытался объяснить и причину такой позиции: приходящее в деревню новое выдвигает и новые требования к партийной и хозяйственной работе, к стилю руководства, а некоторые страшатся этого. Под «некоторыми» ясно подразумевался и сам Дубов. После такого обвинения Алексей ждал громов и молний и очень удивился, когда Виталий Андреевич сказал ему в ответ: «Страшные слова ты говоришь, но правильные»…