Станислав Мелешин - Это случилось у моря

— Павел… Вот где он у меня, черт осетровый! Моргни он мне — море переплыву! — ударила она по своим грудям ладонью.

Водовозов растерялся. Ему хотелось сказать Варваре, что жизнь проходит, как волны, ударяясь каждый день о берег, что он ее любит не так, как думают люди, а по-своему…

— Ну… Взять хоть меня. Я ведь всерьез. Детишки чтоб… Опять же, — он кашлянул, — хозяйство…

Варька закрыла глаза.

Павел ведь смотрит-то как… Насквозь! Кровь-то сразу в ноги и ударяет!

Водовозов потер руки и виновато посмотрел на нее:

— Ну, побалуется он с тобой, а жить не станет. Если бы ты вошла в мой дом, ты бы все хозяйство повернула!.. А… Павел… таких, как ты, не любит.

Варька засмеялась. Она сдернула с головы платок, раскинула белые полные руки, волосы ее распушились, и вся она была похожа на птицу, готовую вот-вот взлететь.

— Слушай, Водовозов. Я тебя не люблю. Не могу я любить тебя. Павел… Сама не знаю, что мне с собой делать.

Водовозов поднял голову и жестко произнес:

— Ладно. Не будет у тебя счастья.

Варька вспыхнула:

— Ты говоришь, у меня счастья не будет?.. Ты, думаешь, Мария его у меня отнимет?!

Варька вздохнула:

— Жалко мне Марию… Куда он полезет, в семьищу! Видно, жалеет ее и детей. Ох, жалеть легко, любить — трудно!

И вот они стоят вдвоем над оврагом. А где-то слышится море, тихое, спокойное. Днем Охотское море безбрежное, далекое. И здесь, если смотреть на него сверху, оно почти голубое и седое у горизонта. Водовозов поежился.

Варвара вот здесь, с этой скалы, утрами бросалась вниз головой в холодные воды.

«До моря дойти — несколько шагов, а сколько же шагов нужно, чтобы дойти до сердца любимого человека?!»

Варька вздохнула задумавшись.

— Пав-е-л! — крикнула она и снова раскинула руки.

Где-то вдали отозвалось эхо: по камням на берегу долго перекатывалось «э-эл!»

Водовозов заморгал.

— Варюха, Варюха…

— Ну, что тебе?

— Теперь слушай меня. Девка ты… хорошая. Я тоже неплох, ан ты другого любишь… Сейчас я уйду. Ты останешься одна. Я тебе честно предлагал… себя и жизнь. Так вот, Варюха, смотри — останешься ты одна на всю жизнь!

— Нет, ты постой, погоди! Послушай, Водовозов, как тебе не стыдно? Ведь у тебя жена еще жива?

— Есть… Жива.

— А ты ее любишь?

— Любил, когда была здоровой.

— Уходи!

— Варя, ну что ты?

— Вон с земли прочь!

Водовозов поник. Он поднял руку и чуть забоялся, потому что Варвара указала рукой на низ оврага, по откосу которого он так тяжело поднимался.

— Я не уйду.

Варька ничего не сказала в ответ и, будто не было Водовозова, подалась вперед.

Если стоишь на сопке и смотришь на море, то небо под тобой и те облачка, которые чуть не задевают твою голову, всегда рядом. Стоит только протянуть руку — и ты можешь по-мальчишечьи покачать облачко.

Но сегодня облачка не было. Варвара подумала о том, что есть Водовозов, а для нее это все равно: есть он или нет его.

…Там у берега, на скалах, зашумел птичий базар. Белые птички тормошили воздух и, как показалось Варваре, не было ни неба, ни моря, ни берега, а только птицы, птицы, как хлопья летящего снега. Скоро будет зима. Еще не растаяли прошлогодние льдины, которые, как одинокие люди, не могут пристать к берегу, и бывает же в Охотском море такая волна — возьмет да и ударит льдиной о берег. Здесь твое место! Льдины, льдины… Когда-нибудь они растают…

Водовозов подошел, смущенно тронул Варвару за рукав и кивнул головой вниз:

— Павел идет…

Варька вскрикнула:

— Где? — и сразу заблестели слезы на ее глазах. — Он, он! Пойду навстречу! Ты прости меня. Я тебе все сказала.

— Не прощу.

— Прощай.

Но Водовозов не ушел. Варька тараторила: «Прощай, прощай!» — будто спешила куда-то, а он отошел в сторону, смотря то на нее, то на сапоги. Варька глядела вниз, на Павла: она на небе, а он на земле, и уже не Водовозов поднимается к ней, а ее любимый человек. И вот он как будто вырос перед ней, закрыл плечами горизонт и небо, и под черными бровями она увидела огоньки его глаз.

— Здравствуй, Варвара! Не помешал?

Ей хотелось вскрикнуть: «Что ты?! Я так тебя ждала!»

Павел посмотрел на Водовозова, кивнул ему:

— Здорово!

Тот не ответил.

— Что это вы на сопке от людей хоронитесь? — спросил Павел строго. — На берегу нужно быть. Я искал тебя, Водовозов. В запасе — время. Проверь моторы и сети.

Варька подняла руку: она хотела погладить щеки Павла, но рука ее вдруг на весу сжалась в кулак, и она спрятала ее за спину.

— Павлуша, послушай меня. Вот этот человек меня любит, а я его — нет. Я не пошла на берег. Я хожу туда только тогда, когда ты приходишь с моря. Я тебе так много хочу сказать…

— Говори.

Мешал Водовозов.

— Послушай-ка, Павел, — сказал тот, тяжело и устало, — ты нам помешал. Мы с Варварой говорили о том, чтобы соединить наши жизни.

— Слушаю, слушаю. Это как же получается у людей!? А жена твоя?!

Водовозов взмахнул рукой.

— Жена не жилец на этом свете.

Они приблизились друг к другу, и Павел презрительно бросил ему в лицо:

— Дур-рак!

Варьке не хотелось, чтобы они поссорились, она порывалась все время что-то сказать, но знала: когда говорят рыбаки, женщине не место встревать в их разговор, тем более, что в этом разговоре решалась ее судьба…

Но Варька вмешалась, перебила их разговор, гневно затараторила:

— Вы, человеки! А что я вам скажу… Разве может на земле кто-нибудь мешать другому. Вон видите море? Там много воды и много рыбы. Море кормит рыбаков, земля рожает хлеб… И что же вы думаете, на этой сопке, на ее вершине, где можно достать небо рукой, не хватит места для всех. Водовозов, жалко мне тебя. Уйди ты, пожалуйста, туда… к жене, скажи ей какие-нибудь хорошие слова. Пусть, если уж бог посулил ей смерть, пусть она умрет легко, унося с собой в могилу эти хорошие слова… А нас ты оставь. Наши сердца, ты их не слышишь, стучат друг другу навстречу.

Павел смотрел на Варвару и удивлялся: «Откуда у этой женщины брались слова, мысли обо всем и обо всех?» Он залюбовался ею.

Водовозов ладонью утер губы и одиноко стал спускаться вниз к оврагу, где шумел холодный, светлый ручей, который, как казалось всем, разбежался по земле, споткнулся о камни и не добежал до моря.

— Ну вот… Вроде обидели мы человека, — Варька провела рукой по лбу. — А ты меня… не обидишь?

Павел улыбнулся, проговорил:

— Варенька, когда я смотрю на работниц и они поют, вынимая рыбу из брезентовых ванн, я думаю о том, что если настоящий человек, то он никогда не обидит женщину. Ну, а уж если найдется такой — грош ему цена. А тебя я не обижу. Водовозову мы правду сказали.

— Какой ты хороший… Пойдем на берег. Я тебе скажу что-то.