Давид Константиновский - Яконур

И это также оказывалось связано с той моделью Свирского, коей он теперь твердо придерживался.

Люди, которым было направлено его распоряжение изучить вопрос, не имели отношения ко всей этой истории. Яконур оставался для них одним из водоемов, специально они Яконуром не занимались. Они добросовестно и беспристрастно сделали обычный общий анализ на основе имеющихся материалов.

После редактирования в аппарате Свирского получился вполне обтекаемый отчет. Все было выдержано в академическом стиле, как его здесь понимали.

Свирский завизировал отчет, не придавая этому особого значения.

Отчет ушел в министерство, оброс там ссылками на него, все двинулось дальше… Когда Свирский понял, что влип в скандал, уже ничего нельзя было поделать: его подпись жила теперь самостоятельной жизнью; его имя, среди других, стояло под решением судьбы Яконура.

Он, собственно, по-прежнему не видел причин для шума; задача состояла в том, чтобы найти выход из ненужной для него ситуации…

Вопрос:

— Нет ли разумных доводов у Савчука? Точнее… Я хочу сказать — вы знакомились с его аргументами?

Свирский улыбнулся и пожал плечами. Все знают, Савчук — без году неделю в проблеме Яконура, он прибежал на крик… Но сказал, что дополнительно посмотрит эти материалы.

Мальчишеское поведение Савчука раздражало Свирского и мешало ему.

Впрочем, он уважал в Савчуке настоящего противника. Он наблюдал за тем, как разворачивается Савчук, какие силы привлекает на свою сторону; Савчук все более заставлял считаться с собой, и это вызывало у Свирского искреннее уважение.

Но что было нелепо, так это постоянное приплетание Путинцева к яконурской проблеме — едва ли не главное оружие Савчука против Свирского. Конечно, Савчук действовал сознательно: стоило ему упомянуть, что Яконуру отдал жизнь Путинцев, — и Свирскому приходилось становиться в нейтральную позицию…

К увлечению Путинцева Яконуром Свирский относился, пожалуй, снисходительно. Когда ученый с мировым именем уезжает за тысячи километров от центра, чтобы умереть из-за переутомления от тяжелой работы в плохих условиях, — и не видно никаких причин, что делали бы его поступок необходимым, — тут уж надо искать объяснения в чудаковатости типа той, которой страдает Старик.

Но и не в том еще была нелепость ссылок на Путинцева. Разумеется, Свирский хорошо знал работы Путинцева, в том числе и по Яконуру. Так вот, был среди них текст доклада на конференции по развитию экономики Сибири. «Мы не можем допустить, — говорилось там, — чтобы неисчерпаемые природные ресурсы этого озера, такие, как запасы чистой воды и многое другое, были исключены из использования в народном хозяйстве в то время, как оно нуждается в них, и прежде всего наша промышленность. Яконур должен отдать человеку все, чем он богат». И так далее, цитата, выписанная еще давно, хранилась у Свирского.

Комбинат!.. Путинцев был согласен, пожалуй, и более крутые меры применить к Яконуру… и даже предлагал…

Доклады тогда же публиковались в сборнике. В те годы, конечно, Савчук был еще молод, но потом, когда он сел на Яконуре?.. Свирский был уверен — не мог Савчук не знать об этой работе.

И все же создал свой миф о Путинцеве…

Единственное, зачем он Савчуку нужен, — это для нейтрализации Свирского.

Можно было бы в один прекрасный день ответить Савчуку — вытащить цитату и пустить ее в оборот; но Свирский не решался.

Молчал.

Так и оставалось это их общей тайной, его и Савчука…

— Что ж, ладно… Я рад, что вы согласились войти в состав комиссии.

Свирский склонил голову, демонстрируя покорность судьбе и напоминая о своей и без того большой занятости.

Тут был итог работы, потребовавшей от него много времени, энергии и связей. Он использовал почти весь резерв знакомств, своих и жены, — ее и собственных родственников, приятелей, «нужников». Создавалась комиссия — надо было действовать.

Свирским двигало ощущение, от которого ему становилось не по себе… Он отчетливо видел том документов по проблеме Яконура; их, наверняка скопился уже целый том. И все эти документы, как водится, надеты на прутья скоросшивателя… и, таким образом, все подписи на этих документах, а следовательно, все люди, решившие судьбу озера, тесно собраны вместе под плотными обложками… подшиты к яконурскому скандалу…

Он не властен был над собственной подписью!

Ответственность не лежала на нем одном, она вообще не лежала на ком-то персонально; ответственность была на некотором количестве людей и, значит, была распределена между ними; а за каждым из них стояли еще люди — их эксперты, замы… имя каждого прочно зафиксировано в огромном разбухшем томе… и никто из тех, кто собран в скоросшивателе, не в состоянии изменить свою позицию, это немыслимо ни для кого из них…

Обстоятельства складывались неважно не для одного Свирского. Но от этого не делалось спокойнее.

И надо было действовать.

Лучший способ остановить — помочь. Нашелся предлог для встречи и повод для того, чтобы сказать: «Да, все-таки дело не чужое…» Ход сработал, и когда в определенном месте в определенный момент стали вспоминать, кто специалист по Яконуру, — возник разговор, что Свирский, кажется, этим вопросом занимался; а раз занимался, следовательно, компетентен.

А когда состав комиссии определился — оказалось, что, после председателя, нет в ней фигуры более солидной, чем Свирский. Как и предвидел Свирский.

К нему и обратились с просьбой взять на себя руководство подготовкой материалов.

Свирский был удовлетворен, получив известие об этом.

К тому же, выяснилось, что и другие понимали серьезность ситуации, — в списке членов комиссии он обнаружил немало людей, с которыми у него положительно найдется общий язык.

Свирский снова оценивал происходящее — участников и обстоятельства.

Даже если в чем-то Савчук прав…

Вся махина уже запущена на полную мощность, функционирует и не может остановиться или дать задний ход, это нереально…

Что, кто-то встанет и скажет: знаете, вот я допустил ошибку… признаю свою вину… давайте-ка переделаем? Во всяком случае, никто не решится сказать это первым! Честь мундира. Голова. Кресло…

Да ничего Яконуру не будет… Если и будет, то когда еще… Что будет, когда нас не будет!..

Пока еще далеко до конца этой истории, но теперь он сможет иметь информацию о ходе дела и даже, если сложится хорошо, в какой-то степени его контролировать; а там — снимет шум, связанный со своей подписью, и забудет о ней…

— Желаю вам успеха. Прошу вас, когда работа подойдет к концу, встретиться со мной.

Еще можно было передумать, поступить иначе, вдруг взять да и сказать что-то…