Алексей Першин - Не измени себе

— Ничуть не сомневаюсь. Поеду дома дочитаю. Думаю, придется еще поработать.

Назавтра профессор Резников был в Министерстве высшего образования. По телефону он договорился о приеме у заместителя министра Зеленкова. Хорошо всем знакомого здесь профессора тотчас пропустили в кабинет. Николай Афанасьевич и Зеленкову сказал те же слова, что и недавно ректору.

— Борис Дроздов?! Второй раз уже слышу это имя. Экстернат в техническом вузе для него добивались, кажется. Да, точно, Вальцов. Не слишком ли много для него исключений?

— Талантливому человеку надо помочь.

— Верю вам. Что я могу сделать в данной ситуации?

Николай Афанасьевич высказал свои соображения: нужна авторитетная комиссия ученых, чтобы узаконить уникальный труд.

…Так появилась «высокая комиссия». Резников и Протасов доложили ей, как родилась диссертация Дроздова. А потом появилось дополнение о полемике Дроздова с доктором наук Протасовым.

Изучение дополнительного материала и разного рода согласований заняло больше месяца. Дело было не совсем обычное. А тут вдруг Дроздова пригласили в Министерство высшего образования и направили в Высшую аттестационную комиссию. Принял Бориса седовласый человек лет шестидесяти.

— Садитесь, товарищ Дроздов.

Борис сел. С любопытством посмотрел на работника ВАКа. Тот вытащил какую-то бумагу, написанную от руки. Два листа, вырванные из школьной тетради, были сплошь подчеркнуты красным карандашом.

— Вы уж извините… Вам, Борис Андреевич, придется ответить на несколько неприятных вопросов.

— Пожалуйста. Готов.

— Скажите… Кто вам помогал в создании вашей диссертации?

Странный был вопрос.

— Если откровенно… Не будь Василия Василича Протасова, я, наверное, ни за что не взялся бы за эту работу.

— Значит, это правда, что он помогал вам?

— Конечно, правда. Только не помогал, а помог конкретно.

— А если еще точнее? Чем именно? Перечислите по пунктам, в чем его конкретный вклад.

— По пунктам не могу, потому что пункт один. Это Василий Василич подсказал мне тему дипломной работы.

— Вы хотите сказать, диссертационной работы?

— Почему диссертационной. Я тогда не думал ни о какой диссертации. Получил разрешение сдавать экстерном, сдал все зачеты и экзамены. А когда подошло время, Протасов подсказал тему для диплома, и я написал.

— И это все?

— А разве подсказать по-настоящему актуальную тему — мало?

— Понимаю вас. Разумеется, немало. Но речь идет о том, что кто-то ведь с вами делился своим накопленным.

— Это вы правильно заметили. Только не один профессор Протасов, а еще несколько немецких коммунистов. Но я их всех упомянул в работе.

— Простите, вы, конечно, хорошо знакомы с Аллой Васильевной Протопоповой.

— Конечно.

— А какую она оказала помощь в создании диссертации?

— Абсолютно никакой. Доцент Протопопова даже не знала, о чем я пишу, как и вообще кто-либо на факультете.

— Это действительно так?

— Если это необходимо, могу дать партийное слово.

— Нет-нет, этого вполне достаточно. И последний вопрос… Уж извините. Кем вам доводится товарищ Вальцова? Борис добродушно улыбнулся.

— Тещей. Но я бы еще назвал ее добрым своим другом. — По каким соображениям?

— Личным… Во всяком случае, к моей работе теща отношения не имеет.

— Так ли это?

— Разумеется. Впрочем, вру. Она помогла мне быстро перепечатать работу, потом переплести ее.

Собеседник мягко рассмеялся.

— Дорогой мой Дроздов. У меня к вам просьба. Не могли бы вы на днях забросить мне по пути черновик вашей диссертации?

— Хорошо. Пожалуйста. Только я не пойму, зачем это министерству? Там все исчеркано-перечеркано.

Опять последовал вздох.

— Формальность. Нужна экспертиза. Но вы не беспокойтесь. Рукопись непременно возвратим.

— Могу подарить.

— Э-э, батенька. Подождите разбрасываться.

На этом они расстались. Тепло и даже, как показалось Дроздову, дружелюбно.

…И покатились дни с той поры. Они бежали быстро, складывались в недели, в месяцы. А министерство молчало. За это время Борис успел сдать все зачеты и экзамены технического вуза (к счастью, их оказалось не так уж много) и подготовить положенную по объему дипломную работу, вернее сказать, то был дипломный проект. Дроздов использовал их совместную с Григорием Зоновым работу по превращению станка-полуавтомата, где не последнюю роль сыграл новый зоновский узел, в автомат. «Авторские свидетельства» тогда получили не только Зонов, Дроздов и Астахов, но еще пятеро конструкторов. Дипломный проект Дроздова был принят, и ему вручили диплом об окончании технического вуза.

На другой же день после защиты профессор Резников пригласил Бориса к себе и предложил место в очной аспирантуре.

— Кандидатский минимум вам сдать будет нетрудно, а диссертация — готова, — поддержал Резникова и пришедший на беседу Протасов.

— Помилуйте… Сорокалетнему дяде и вдруг — в очную аспирантуру! — рассмеялся Борис. — Я уверен, что это не по возрасту… Даже формально. Есть и другая причина, и я бы ее посчитал основной. В мои намерения не входит расставаться с заводом. Поймите меня правильно.

Протасов вскочил и начал вышагивать по кабинету.

— Борис Андреевич, отказываюсь понимать вас. Когда-то ведь придется расставаться со штанишками школьника.

— Я бы, Василий Васильевич, завод не приравнивал к школе, а меня лично — к школяру. Тут принципиальные соображения, не каприз.

Вмешался спокойный и уравновешенный Резников:

— Прошу вас, Василь Василич… Может, присядете?

Протасов сел, однако это его нисколько не успокоило.

— Какое имеют отношения частные дела завода к огромному фронту политической экономии? К философии, наконец? Вы же ученый, Борис Андреевич! Это же безумие — растрачивать свои силы на второстепенное.

— Работу на заводе не могу считать занятием второстепенным. А что касается аспирантуры, можно ведь заниматься и в заочной…

На этот раз быстро поднялся со своего места Резников.

— Слова Бориса Андреевича вполне разумны. Как вы, Василий Васильевич?

— Возражений не имею, — согласно кивнул и Протасов.

…Процедура с зачислением в заочную аспирантуру, вернее согласование этого вопроса с министерством заняло чуть меньше времени, чем сдача кандидатских экзаменов и подготовка к печати автореферата.

Но вот наконец были завершены все формальности для защиты кандидатской диссертации. В полукруглый зал, где обычно заседал ученый совет вуза, Борис Дроздов вошел с дипломом инженера-станкостроителя и экономиста, а через три часа вышел кандидатом экономических наук.

Борис открыл глаза. Увидел трехрожковую люстру. Она вдруг закачалась, потом раздвоилась и начала расплываться в тумане.