Илья Лавров - Встреча с чудом

Грустные мысли сливались с печальной венгерской песней о журавлях, которая лилась из приемника. Ася закрыла глаза, чуть покачивала головой в такт музыке.

Ия остановилась, заслушалась, глядя в ледяное окно немигающими, тоскливыми глазами.

Когда песня кончилась, диктор сказал:

— Последние ночи перед Новым годом всегда полны поэзии. Не спится поэтам. Они бродят и бормочут стихи. Вот и к нам в студию заглянул на огонек поэт Лев Чемизов...

— Ася, слышишь? — закричала Славка, выбегая из-за елки. Ася не ответила и даже не открыла глаз.

— Ребята, девочки, Ия, слушайте. Это выступает Лев Чемизов. Мы знаем его! — кричала Славка.

В зале стих шум, стук молотков.

— Хотелось бы рассказать вам сегодня какую-нибудь славную, новогоднюю новеллу, — зазвучал голос Левы. — Но жизнь так интересна, что лучше ее не сочинишь. И я просто решил рассказать историю невыдуманную, действительную. Я расскажу о том, как внучки моряка с мятежного броненосца «Потемкин» добираются до моря. Сестер-близнецов звать Ася и Славка...

Ия удивленно посмотрела на сестер. Она еще не знала их истории.

Чемизов рассказывал все, как было, и в то же время он озарил эту историю таким светом, что даже для самих сестер она прозвучала как зов куда-то, как еле слышимая песня за стеной.

И вдруг они увидели себя по-другому, поняли себя иначе, почувствовали себя значительней, красивей.

Ия опустилась на ящик у окна, неотрывно смотрела на сестер.

— Труден их путь, много препятствий лежит перед ними, — задумчиво звучал голос Левы, — но свет далеких маяков все ближе, все ярче. Внучки погибшего борца отважно идут к океану. Знайте, забайкальцы! Они сейчас среди вас, они дошли до нашей земли, пьют воду из наших рек. Помогите им! Впереди у них еще год пути — год труда. Сейчас они в далекой Каларской тайге. Сестры, пусть не меркнет ваша мечта! Идущий — придет! И не забывайте великие стихи:

Едкие, неодолимые слезы прихлынули к горлу Ии. Она пыталась судорожно проглотить их, и поэтому лицо ее исказилось. Ей так захотелось юной, светлой чистоты, счастья, дороги к морю, что показалось — сейчас она вскрикнет, забьется в истерике.

— Поздравляю вас с Новым годом! Пусть моим приветом прозвучит для вас песня о любви — «Песня Сольвейг».

И вот уже возникла эта несравненная песня. Ася крепко сжала густые ресницы. Душу ее переполняли гордая отвага и яркая вера. Асе казалось сейчас, что она все может, все сделает. Она не предаст мечту, она поведет свой корабль. Она поведет его, несмотря ни на что.

— Да чего ты молчишь? — тормошила ее Славка. — Ты слышала, что он нам сказал? — Стоя сзади, она запрокинула голову Аси, целовала ее лицо с закрытыми глазами. На Асиной шее бились две жилки, приоткрытые, шершавые от мороза горячие губы дрожали.

— Успокойся, дурашка, — шептала Славка, платком вытирая ее лицо, — все исполнится, что загадано.

— Нет, Славка, тебе не по пути со мной, — ответила Ася, прижавшись щекой к ее упругой груди. — Это ведь я прощаюсь с тобой. Расходятся наши дороги.

— Что за бред! Почему расходятся?

— Ты уже ушла от меня. Ты еще этого сама не знаешь, а я знаю. Вспомни историю красавицы Евдохи. Пойдешь со мной и будешь заглядывать во все лица, искать рыбака.

— Ты хочешь, чтобы я тебе повторила московскую клятву? — спросила Славка. Ася уловила в ее голосе смутную неуверенность.

— Не надо. Этим не шутят.

А с потолка все шел и шел густой снег и все не мог долететь до пола.

У Аси было такое чувство, как будто удивительный фантазер склонился к ней и рассказал удивительную историю.

И другие, должно быть, почувствовали что-то вроде этого. Бросив работу, они подходили к сестрам, рассаживались вокруг на полу, на дровах. Ия тоже подошла, прислонилась к стене, смотрела в пол немигающими, напряженными глазами. Всех коснулось что-то необычное, и каждый вдруг о чем-то смутно затосковал, точно услышал зов. Но чей? Куда? Или это песня повеяла красотой? Или стихи всколыхнули что-то спавшее в душе? Или эта история сестер каждому напомнила о его море, к которому он еще не пришел? Лица у всех посветлели, стали красивее, точно все слушали тихую песню из-за стены.

— Как это у вас все славно получается, — проговорила Любава. Ия незаметно кивнула головой. — А я вот как-то засохла. И не мечтаю уже ни о чем. Так, работаю и работаю. Все у меня будни.

— А кто виноват? — дрожащим голосом спросил Космач. — Сами!

Ия опять чуть кивнула головой.

Он зло махнул рукой и ушел за ель, на которой было так много игрушек, что она будто укуталась в пеструю шубу. Ему хотелось сказать, что много лет он загубил, много лет имел дело только с судами да тюрьмами. И жил он без всякого моря. Ему даже рассказать людям нечего. Не будешь же рассказывать о темной камере с цементным полом, о решетках на окнах, о дверях, обитых железом, о лязге затворов. А может быть, рассказать уголовные истории его дружков об убийствах, о грабежах, о драках? Никогда еще Космачу не казалась своя жизнь такой угрюмой и мрачной. И все это из-за маленькой девчушки с оленьими глазами.

Ася уловила этот невидимый, теплый порыв, который дохнул в души ребят и девчат, растревожил их, осветил их лица, глаза. Колоколов смотрел на сестер ласково, нежно. А Любава вдруг почти выкрикнула:

— Вот паразиты!

И Ася знала, что это сказано о Татаурове с Дорофеевым.

— Ничего, девчата, идите к своему. А мы поможем вам, — снова сказала Любава. И тут же у нее тоскливо вырвалось: — Господи! Люди на Луну собрались лететь. А я куда лечу?

— Наше море, наша луна — это знаменитые на весь мир серебряные лисьи шкуры, — строго отозвался Колоколов.

Все повернулись к нему, жадно ждали его слов.

— А ведь эта красота нашими руками выращена...

Громко взвизгнула, распахнулась дверь, мелькнула черным крылом, взвилась пола Ииного пальто.

Ася вскочила, бросилась следом, выбежала в морозно-трескучую ночь, крикнула в туманный мрак:

— Ия, вернись! Ия!

Мрак молчал, точно никто не пробегал, не проносился по скрипучим снегам.

Колоколов ясно представлял себе, насколько неприятным будет столкновение с Татауровым. Он тщательно подготовился, взял решение комсомольского собрания, переговорил с парторгом. В кабинет входил он, готовый к драке. Но едва лишь произнес несколько слов в защиту Аси, как Татауров рассеянно и угрюмо буркнул:

— Она тебе нужна на ферме?

— Очень нужна.

— Незаменима? — осклабился директор.

— Незаменима.

— Ну и пускай работает. Тоже проблему нашел.

Колоколов изумился. Для Татаурова было все равно: воровка Ася или честная, выгнать ее или оставить.