Петр Сажин - Капитан Кирибеев. Трамонтана. Сирень
- Название:Капитан Кирибеев. Трамонтана. Сирень
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:Москва
- Город:1963
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Петр Сажин - Капитан Кирибеев. Трамонтана. Сирень краткое содержание
В книгу Петра Сажина вошли две повести — «Капитан Кирибеев», «Трамонтана» и роман «Сирень».
Повесть «Капитан Кирибеев» знакомит читателя с увлекательной, полной опасности и испытаний жизнью советских китобоев на Тихом океане. Главным действующим лицом ее является капитан китобойного судна Степан Кирибеев — человек сильной воли, трезвого ума и необычайной энергии.
В повести «Трамонтана» писатель рассказывает о примечательной судьбе азовского рыбака Александра Шматько, сильного и яркого человека. За неуемность характера, за ненависть к чиновникам и бюрократам, за нетерпимость к человеческим порокам жители рыбачьей слободки прозвали его «Тримунтаном» (так азовские рыбаки называют северо–восточный ветер — трамонтана, отличающийся огромной силой и всегда оставляющий после себя чудесную безоблачную погоду).
Героями романа «Сирень» являются советский офицер, танкист Гаврилов, и чешская девушка Либуше. Они любят друг друга, но после войны им приходится расстаться. Гаврилов возвращается в родную Москву. Либуше остается в Праге. Оба они сохраняют верность друг другу и в конце концов снова встречаются. Для настоящего издания роман дополнен и переработан.
Капитан Кирибеев. Трамонтана. Сирень - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Штурман у него в боковом кармане, как карандаш, — подтвердил Жилин. — Что хочет гарпунер, то и делает. Сколько раз я видел, как он разложит карту на коленях н ползает по ней глазами, как таракан по стенке… Это у него своя, секретная карта: он на ней планктонные поля отмечает, течения, скопления китов, рунный ход рыбы.
— А на нас орал, как американец на негров, — сказал Чубенко. — Теперь нет, теперь капитана боится. Штурман, наверное, вам уже жаловался, да вы не очень–то его слушайте, — перешел на шепот боцман. — Ему тут, на флотилии, делать–то нечего, вот только капитан–директор почему–то поддерживает.
— Капитан–директором надо было назначить нашего Кирибеева, — сказал Жилин, — он бы тут всех в божью веру привел…
Я попробовал объяснить себе, каким образом и откуда появляются в наше время люди типа штурмана Небылицына.
Кто такой Небылицын? К его анкете не придерется ни один отдел кадров. Родители его (отец — телеграфист и мать — домашняя хозяйка) погибли в японской контрразведке во время американо–японской оккупации Дальнего Востока. Небылицын воспитывался в детском доме, потом учился в Приморском мореходном училище. Плавал стажером на пароходе «Ильич» на линии Приморск — Петропавловск–на–Камчатке. Вместе с Плужником совершил переход из Ленинграда в Приморск на китобойной флотилии «Аян» в качестве третьего помощника на китобойце. Плужник хорошо знал отца Небылицына по партизанскому отряду и считал своим долгом проявлять заботу о сыне погибшего товарища.
Я не знаю, что любит Небылицын, кто его товарищи, каковы его вкусы и стремления. Знаю только, что он всегда щеголяет в отменно сшитой морской тужурке, пуговицы которой блестят, как огни океанского парохода, и карманы его набиты различными заграничными безделушками. Однако это только факты, а не объяснение их. Что же сформировало мировоззрение штурмана Небылицына? Неужели его не коснулись события последних лет, ну хотя бы такие, как пуск новых заводов в Горьком, Челябинске, Горловке, война в Испании… Да мало ли событий произошло за последние годы — с тех пор как он, безусый юнец, после окончания мореходного училища вступил в жизнь. Почему капитан Кирибеев, человек старшего поколения, весь охвачен идеей созидания, идеей большого, самоотверженного труда, а штурман Небылицын видит в труде не его глубокую сущность, а лишь внешний эффект? В чем тут дело?
Я долго ломал голову над этим вопросом, но не нашел ответа. Ведь я и сам еще делал в жизни первые самостоятельные шаги и частенько расшибал себе нос…
Протяжный гудок «Тайфуна», возгласы китобоев, звон машинного телеграфа прервали мои размышления, — мы подошли к «Аяну».
Я стоял на борту китобазы и смотрел вслед «Тайфуну». Китобоец уходил ненадолго, но мне было грустно, словно я расставался с ним навсегда.
Небо заволоклось плотным слоем скучных, серых облаков, и над бухтой стлалась низкая хмарь.
«Тайфун» удалялся быстро, становясь с каждой минутой все меньше и меньше. Вскоре он пропал во мгле…
Жизнь на «Аяне» была иной, чем на китобойце. Здесь, как на берегу, вставали по гудку, в шесть часов утра. Обедали в двенадцать, тоже по гудку, и с гудком кончали работу. Работали в несколько смен. По вечерам занимались кружки: жировары, резчики, матросы — все учились, или, как говорится, «повышали квалификацию». Когда не было производственных занятий, работали кружки художественной самодеятельности. Среди многочисленной команды раздельщиков, рабочих жироварных агрегатов были отличные баянисты, танцоры, шахматисты, чемпионы шашек и «козла». Часто играл духовой оркестр. «Аян» — большая плавучая фабрика с инженерами, техниками, плановиками и бухгалтерско–счетным аппаратом, лабораторией, радиоцентром, кинотеатром и газетой.
За две недели, которые я прожил на «Аяне», я так и не успел познакомиться со всеми отсеками и механизмами этой громадной плавучей фабрики китового жира. Целый день, а иногда и ночью, при свете, на палубе кипела работа: три наших неутомимых охотника — «Вихрь», «Тайфун» и «Гарпун» — каждое утро приходили с добычей.
Без высоких рыбацких сапог, подбитых шипами, ходить по палубе нельзя было — по ней все время текли потоки воды, смешанной с кровью и жиром.
Вставал я рано, до гудка: меня будил то плеск волн за бортом, то крики команды, то шелест бумаг — «китовых паспортов», которые забрасывали ко мне в каюту через иллюминатор китобои. Я одевался, быстро пил кофе, с вечера припасенный в термосе, и шел на палубу. За кормой «Аяна», у слипа, уже покачивались китовые туши. На многих из них сидели глупыши, то и дело вступая между собой в драку. А над ними и над огромным судном кружились тучей поморники. Они с голодным криком то взметывались ввысь, то садились на воду в том месте, где из шпигатов с палубы текла мутная жижа.
Я внимательно приглядывался к разделке китовых туш и пытался записывать весь процесс, начиная от момента втаскивания кита по слипу на разделочную палубу. Я говорю — пытался, потому что у меня это плохо выходило: слова лезли какие–то деревянные.
В самом деле, как расскажешь о слипе? Ученые и инженеры пишут о слипе так: «Покатый вход на палубу, вырезанный в корме корабля». Это верно, точнее, пожалуй, не скажешь. «Но сей вход, — писал я в своем дневнике, — широк и высок, по нему вполне могут въехать на палубу две тройки, держась рядом: его ширина 5 метров, высота 4,5 метра, а длина 17 метров! В бурную погоду в него захлестывает волна. Вот по этому «покатому входу» втаскиваются на разделочную палубу «Аяна» туши китов, вес которых иногда достигает пяти тысяч пудов».
Как описать подъем такой громады на палубу? Внешне эго выглядит просто: кита цепляют за хвост, затем поднимают лебедкой. Просто? Просто. Но каждый раз раздельщики осуществляют эту «операцию» с огромным напряжением: толстые стальные тросы натянуты до предела и чуть–чуть гудят; хвостовой стебель кита и связки потрескивают — слип непрерывно поливается водой для того, чтобы туша лучше скользила. Все предусмотрено, все меры приняты, но лица у раздельщиков напряженны. Особенно тяжело проходит втаскивание китов на палубу, когда море неспокойно, — толстый стальной трос лопается иногда, как наживная нитка! И тогда приходится все начинать сначала. При сильной качке волны могут утащить тушу кита в море вместе с… лебедками, которыми он втаскивается на палубу.
«Китобаза «Аян» — сложное предприятие, — записываю я дальше, — на ее палубе — большой и разнообразный набор паровых лебедок, от четырех до тридцати тонн грузоподъемностью; паровые пилы для разрезки костей, пять мачт с грузоподъемными стрелами… Все эти механизмы поднимают, переворачивают, подтаскивают, распиливают китовую тушу. Раздельщики, по колено в крови, режут, подпарывают пласты сала, мяса. Крючники подтаскивают к горловинам, из которых бьет горячий пар, огромные куски сала, мяса и ливера и точно отработанными движениями спихивают их туда. Как они ухитряются не обжечь рук и не оставить крючка в куске — это секрет мастерства».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: