Альберт Мифтахутдинов - Очень маленький земной шар

А пока перед заброской в поле мы еще не знаем, что будем очень дружны. Мы знакомимся и притираемся друг к другу.

Начальник партии Слава Кривоносов. Завтра на работу Слава явится в черных очках. Он всегда надевал по утрам темные очки, потому что глаза его выдавали, сколько было накануне тостов и прощаний. И будет он мотаться целый день из камералки на склад, из склада — на вертолетную площадку, с площадки — в морской порт и камералку, сам все проверит, не потому, что никому не доверяет, а просто лучше лишний раз убедиться самому, самому все проверить и пощупать.

Была у Славы одна, но пламенная страсть, кроме геологии конечно, — народный театр. Режиссер отводил ему явно не те роли, заставлял совершать на сцене неблаговидные поступки. В последней пьесе он играл пирата капитана Рулли. Он стоял на палубе, в руке — подзорная труба, и орал не своим голосом «о’кей, мальчики!». А увлекшись, приставил подзорную трубу к перевязанному глазу, и зал зашелся в хохоте в самом серьезном месте. Спектакль провалился, режиссер принимал валидол.

Но Слава был талантлив, и режиссер по-прежнему давал ему играть отрицательных героев, и делал Слава свирепое лицо, хотел перевоплотиться, но сердце у него было нежное, человек он был справедливый, и все в зале влюблялись в отрицательных персонажей, которых играл Слава.

А режиссер разводил руками, хватался за голову, за валидол, кричал, что публика ничего не понимает. «Как можно любить этого бандита!» — вопрошал он, а Слава скрежетал зубами, швырял ножи и стрелял из пистолетов, кидал в воду невинных граждан, отдавал города на разграбление, любил сразу всех женщин, а женщины в зале кричали ему «бис» и аплодировали, положительные герои находились где-то в тени, идея пьесы гибла, и в итоге получалось черт знает что.

Ушел Слава из театра. И тосковал по нему. И вздыхал, когда его называли «капитаном Рулли». Первый помощник Славы, его правая рука — Жора Старцев, старший геолог. Жорина индивидуальность складывалась из того, что он любил и чего он не любил. Не любил он жару, холод, встреч с медведями, своего соседа по работе, не любил темных ночей, проливных дождей, не любил, когда нет чего поесть.

Он любил жену. Любил работу. Спокойный увалень с круглым добродушным лицом, Жора славился склонностью к философскому осмыслению действительности. Толстый Жора любил поговорить. О кино, о видах на урожай, о новых веяниях в геологии, о китайской кухне, о политике, об охоте. О женщинах Жора, в отличие от других, говорить не любил.

Сережа Рожков, старший техник-геолог. В поле он будет работать в отряде промывальщиков. Кроме того, он радист. А его хобби — фото- и кинодело. Когда он бродит, увешанный камерами, по базе, мы чувствуем, что назревает киношедевр. В нашей партии четыре кинокамеры и семь фотоаппаратов. Сережа — кинорежиссер и главный кинооператор на общественных началах.

— Сережа, — говорим ему, — если хочешь быть достойным своего тезки Эйзенштейна, борись за правду жизни. Никакой лакировки действительности — с одной стороны, и никаких сверхгероических подвигов — с другой.

И он старается быть достойным. Сережа работает методом скрытой камеры. Сережа изгоняет из кадров слащавость и украшательство.

Когда окончится поле, он получит за свой фильм «На Пеледоне» диплом на областном конкурсе. А сейчас он стрекочет своей камерой и никто не догадывается, какая слава ждет его впереди.

Сережа Певзнер, студент. Он на практике, учится в Московском геологоразведочном институте. В маршрутах будет в паре с Кривоносовым. Певзнер самый молодой в нашей партии. Молодости свойственны ошибки, вот почему он плюет в костер и матерится по утрам. Дома в Москве его ждут бабушка, мама, жена и родственники. Они считают, что Сережа попал на край света, и очень волнуются. Сережа же так не считает. Он твердо знает, что интеллигенту поле необходимо как раз для того, чтобы хоть на время избавиться от груза условностей, которые гнетут его в городе.

И Володя Колобов, каюр. Маленький крепыш с веселыми, пронзительно-черными глазами, он никогда не унывает и умеет делать все. Когда в партии находится человек с такими золотыми руками, как у Володи, можно не сомневаться, что все будет хорошо. Володя умеет водить все марки машин и вездеходов, строить дома, ухаживать за лошадьми, охотиться, печь хлеб, парить щи, готовить лолошки-ландорики, шашлыки и брагу. Володя умеет приготовить еду на пятерых при минимуме продуктов, отпущенных на одного. Когда мы перегоним лошадей, Володя начнет работать шурфовщиком. Жизнь не баловала его, а чаще всего самые надежные парни это те, кому в жизни было трудно.

Мы сидим на крыльце.

— Пеледонцы, дети мои. Пеледонцы, радость моя, — укоризненно приветствует нас оставшийся за начальника экспедиции Артур Невретдинов.

Мы понимаем его, мы обещаем сегодня-то уж улететь обязательно.

Все собираемся в камералке на последний совет. Еще раз прикидываем, не забыли ли чего.

В камералке — ералаш. Ящики, вещи, книги, мусор, прошлогодние образцы, карандаши, веревки — все, что надо и не надо. Провожать нас, как водится, никто не пришел. Не положено.

В камералке появляется собака — черный лохматый пес с подхалимской мордой. Породу его определить невозможно, наверное, такой породы вообще не существует.

— Бич! Марш на улицу!

Мы тоже выходим и грузим вещи. Бича забрасываем в кузов машины.

На вертолетной площадке нас уже ждут. Мы поднимаемся быстро, без задержек и разговоров. Пролетаем над домом экспедиции. Все у иллюминаторов. Каждый взглядом отыскивает свой дом. Еще бы, эти дома мы увидим очень не скоро.

Анадырская тундра залита водой.

Садимся в Марково.

Марково тоже залито водой. От дома к дому путешествуют на лодках. Если у тебя нет лодки, привязанной к крыльцу, не попасть тебе в гости.

— Чукотская Венеция, — комментирует Жора и начинает вслух размышлять о преимуществах водных путешествий.

У нас в вертолете две резиновые лодки, а в часе лёта собственная река Пеледон. Так что водными путешествиями мы на лето обеспечены.

Мы снова в воздухе. Курс — на базу. От грохота винтов и качки Бич обалдел. Он лежит, уткнув голову в лапы, его мутит.

Тундра меняется на глазах. Пошли сопки, тайга. А вот и огромная река.

— Смотри, это Пеледон.

Даже с высоты он внушителен.

На правом берегу видны аккуратные палатки, тоненький дымок из одной, наверное кухня. Площадка отмечена флажками, и вокруг свалены деревья. Нас давно ждут. Еще бы, ребята тут с самой весновки, с апреля.

Первым делом выгружаем почту, передаем приветы и посылки.

Приглашаем пилотов пить чай. В кухне уже все готово.

Пишем письма, все упаковываем, вручаем пилотам огромную бутыль с дегтем. Просим осторожно обращаться с ней и передать в соседнюю партию. Пилоты все понимают. Они знают, что деготь будет спасать лошадей от гнуса.