Альберт Мифтахутдинов - Очень маленький земной шар

Мальчик — маленький мудрый конь, неторопливый и усталый, но в геологии он работает давно, полевой стаж у него больше всех, и остальные лошади его слушают. Авторитет у Мальчика непререкаем.

Мальчик подходит к Ганнибалу и кусает его в бок. Ганнибал отпрыгивает в сторону и косится и думает, в чем же он виноват. У него накопилось столько провинностей, что даже если его будут бить просто так, на всякий случай, то все равно он будет знать, что за дело.

Минуту назад я ощипал двух уток. И осмолил их на костре. Пока я обрабатывал вторую птицу, Ганнибал неслышно подкрался, наступил копытом на уже обсмоленную утку, разорвал ее и съел.

А вчера каюр второго отряда Афанасьич, ожидая промывальщиков, приготовил им ведро супу. Суп съел Ганнибал, прямо над костром, съел горячим вместе с лавровым листом и стручком перца. Тогда старик Афанасьич, отхлестав коня, открыл несколько банок консервированного борща и снова приготовил целое ведро. Ведро он прикрыл крышкой и отнес в кусты, тревожно оглядываясь. Ганнибала нигде не было, он пил в ручье воду. Очевидно, суп, который он недавно съел, был пересолен.

Когда промывальщики пришли из маршрута, старик нырнул в кусты и тихо ахнул. Ведро было аккуратно закрыто крышкой, но борща в нем не оказалось. Кастрюля с компотом, что стояла в ручье и охлаждалась, тоже была пуста, а крышка только чуть-чуть сдвинута с места. Промывальщики тихо матерились и ели консервы. Невдалеке пасся Ганнибал.

— Каркадил! Асмадей! — стонал Афанасьич, награждая Ганнибала всеми ему известными непотребными словами. — Горыныч проклятый!.. Плетень!.. Бармалей!.. Синоптик!..

Почему «синоптик» — этого никто не знал. Очевидно, у старика с ними были свои счеты.

Конь издали поглядывал на людей, и вся его фигура выражала раскаяние… Он как бы говорил, что понимает неблаговидность своего поступка, но вот он такой, таким его родила мама, и он ничего не может с собой поделать.

В прошлом году у Ганнибала и Артистки родились на конбазе два жеребенка. Они удались в папашу. Наследственность — все явные и тайные пороки были написаны на их симпатичных мордах с первого дня. Жеребята бродили по базе, залезали в палатки-склады и воровали соль, муку, хлеб — все, что плохо лежало. Они украли и слопали тесто.

Каюр гонял их по селу и кричал:

— Разве это лошади? Это же не лошади, это же бандиты!

Сейчас эти «бандиты» трудятся в соседней партии.

Перед полем каждый начальник партии втайне от других составляет список лошадей, которых он хотел бы получить на сезон. Потом посылает гонца на конбазу. Все зависит от расторопности представителя и его умения влезть в черствую душу Главного Конюха, у которого строго дифференцированный подход и к подотчетному имуществу (лошадям), и к начальникам партий. И если ему чем-то не понравился полномочный представитель, Главный Конюх всегда подсунет Ганнибала вместо Желанного или Матроса вместо Венеры. Что касается нашей партии, то у нас были, пожалуй, далеко не самые лучшие кони. Уже сам факт присутствия Ганнибала, от которого отказались все, говорил о многом. Это как расплата за то, что мы начали сезон позже других.

— Сережа! — спрашивает по радио Рожкова радист соседней партии. — А как там поживает Ганнибальчик?

— Хорошо поживает, хорошо, — радирует ему Сережа. — Вот вчера он Серому хвост объел. Да, хвост. Поставили их в одну связку, и Ганнибал шел последним.

— А вы кормите его, кормите!

— Да кормим, кормим, куда уж больше!

— А вы воспитывайте его, воспитывайте как следует.

В других партиях подслушивают разговор и на другой раз во время сеанса не преминут съехидничать по поводу наших страданий из-за Ганнибала.

…Из маршрута мы вернулись с незабудками. Мы были рады встрече с этими «материковыми» цветами. Но Слава Кривоносов и его напарник Сергей Певзнер тоже пришли на подбазу с незабудками. Потом пришли промывальщики Сережа Рожков и Володя Гусев… И принесли цветы.

А выбрал место для подбазы и разбил здесь палатки наш каюр Володя Колобов. Он приготовил ужин и ждал все отряды — наш и промывальщиков. И встречал нас здоровой охапкой незабудок.

Хрупкие синеглазые цветы рассыпаны всюду: на рюкзаках, на спальных мешках, на «Спидоле», приборах. Цветами увенчана наша белая палатка.

Тонкий аромат незабудок напоминает о том, что существуют другие края, с теплым морем и загорелыми женщинами. А нам вот дарить цветов пока некому.

К костру, где мы ужинаем, подошел Мальчик. Мы и ему воткнули в уздечку, как в петлицу, три незабудки. Мальчик косит левым глазом на цветы, потом идет к Венере. Мальчик и Венера о чем-то шепчутся. Венера одну за другой вытаскивает из уздечки Мальчика незабудки и съедает их. Кто бы подумал, что старый, неподкованный Мальчик столь галантный кавалер!

Володя Колобов разжигает для лошадей дымокуры от мошки и комарья, а мы идем спать, скормив на прощанье лошадям по бутерброду с солью. Мы часто ругаем наших коней, потому что любим и жалеем их. Им все-таки крепко достается. Как и нам. Мы понимаем их и разговариваем с ними. Мы знаем, когда они грустят, мы видим, как они умеют смеяться. А сегодня Тайга (ей нездоровится) зевала. И слезы выступили у нее на глазах. Так зевать может только человек, когда он устал и ему очень хочется спать.

Маршрут пятый, в котором читатели знакомятся с простейшей географией, а герои загружают джина непосильной работой

Вся прелесть скитальческой жизни — постоянная новизна впечатлений, ожидание открытия. Открытия солнца, рассвета, заката, одинокого дерева на сопке, дождя, снега, дикого животного, ожидание встречи с неизвестным. Ежедневное… И даже если открытия не произошло — ты счастлив ожиданием.

— Вся прелесть нашей жизни как раз в том и заключается, — опустил меня на землю Жора, — что сегодня не знаешь, под какой куст сядешь завтра.

И тоже прав.

Территория нашей партии составляет 1/13176 территории страны и 1/87588 суши земного шара. Оказывается, земной шар не очень-то велик.

Наверное, бог создал Чукотку из отходов строительного материала. От пустыни досталась ровная бесконечная тундра, от Кавказа — крутые горы, от джунглей Амазонки — комарье и гнус, излишек антарктических снегов и льдов он тоже забросил сюда. И сказал в последний день творенья: хватит! Предупредив, однако, что если маловато будет животного мира, всяких там козлов, баранов, медведей, то их с лихвой заменим мы, геологи.

Посмотреть со стороны — мы очень странные ребята. Зачем-то лазим по скалам, когда есть прямые дороги, просим по рации прислать сапоги и Шекспира. Все мы не прочь выпить, а в партии не найдешь даже ста граммов для медицинских целей.

Мы пока ничего не находим. И вообще, доказать, что в нашем районе ничего нет, по сути равно доказательству существования месторождения. Потому что, если мы не сделаем этого, со временем сюда опять придут геологи, опять будут заниматься тем же, опять будут затрачены средства и время.