Виктор Московкин - Потомок седьмой тысячи

Его императорскому Величеству богоугодно было собственноручно начертать: «Весьма доволен спокойным и стойким поведением войск во время фабричных беспорядков».

Молодцам-фанагорийцам, своим доблестным поведением заслужившим одобрение обожаемого монарха, объявляю мое спасибо; а ротных командиров: 6-й роты штабс-капитана Калугина и 9-й роты поручика Петрова за умелое и своевременное употребление оружия искренне благодарю.

Более тридцати лет все управление Ярославской Большой мануфактурой, включая и директора, состояло из англичан. Русские техники занимали самые низшие должности. Точно так же все заказы делали в Англии, через фирму Кноопа, причем посредниками являлись служащие фабрики, имевшие от этого значительную прибыль.

После пришли русские техники. Англичане стремились доказать, что русские не смогут управлять фабрикой, и есть повод думать, что и в данном случае недовольство рабочих вызвали английские подданные.

Так, по сообщению с фабрики, во время беспорядков главный механик Дент остановил котельную. Дент обещал кормить забастовавших рабочих. Известно, что перед стачкою он взял тысячу пятьсот рублей, хранившихся у него на фабрике.

Механик Дент, кроме этого, имел причину для своей агитации и как агент фирмы Кноопа, которая, как выяснилось недавно, монополизировала в своих руках поставку хлопка и машин для всех почти прядильных фабрик: Ярославская мануфактура не только освободилась от невыгодных услуг фирмы, так как имеет свои плантации хлопка в Туркестане и на Кавказе, но и нанесла Кноопу значительный убыток, пустив свой хлопок в продажу по более дешевой цене.

Управляющий не увольнял Дента, так как боялся буйства слесарей, которых механик задабривал, кроме того, боялся, чтобы Дент умышленно не вывел из строя паровую машину, отчего фабрика могла остановиться на продолжительное время.

Сегодня он уволен, и ему предложено выехать в Москву в течение 24 часов.

Следствие продолжается, но всестороннему раскрытию обстоятельства дела мешает сдержанность привлеченных лиц.

Кирсанф Новиков, не признав себя виновным, объяснил, что после стрельбы в народ он побежал и упал, а при падении получил поранение в верхнюю часть лица.

Из показания же свидетеля Коптелова (Новиков говорил ему о происхождении ссадины на лице), обвиняемый получил рану от удара прикладом ружья. Само свойство поражения указывает, что Новиков сопротивлялся вооруженной страже, нападал на нее.

Колесников объяснил, что, проходя мимо ткацкого корпуса, попал в середину солдат и получил удар прикладом по шее и что после этого он хотел вырвать ружье у солдата и получил вторичный удар штыком.

Паутов объяснил, что во время стрельбы стоял на крыльце рабочей казармы, напротив фабрики, и в это время получил ранение пулей.

По заключению врача фабричной больницы Воскресенского рана у Паутова пулевая, между тем по заключению городского врача Виноградова — произошла от штыка.

По виду разноречий врачей о происхождении раны было затребовано заключение врачебного отделения, которое не нашло достаточно данных по утверждению того или иного заключения.

Против Паутова принята высшая мера пресечения, так как Паутов, получивший штыковую рану, должен был находиться близ солдат, нападая на них, но, ввиду отзыва врачебного отделения, не утвердившего заключение врача Виноградова, доказательство это поколеблено…

По следствию привлечены 33 человека, причем никто из них виновным себя не признал.

Надежды на соглашение не оправдались. Утром на работу явилось незначительное число рабочих, которые ушли скоро с фабрики, боясь насилия забастовавших.

По телефону мне дали знать, что рабочие снова начали собираться толпами и кричать, что на работу не пойдут и другим не позволят, пока не будут наказаны виновные. Они опять пытались проникнуть во двор фабрики, но были Остановлены войсками. В слободке сейчас около 11 рот.

1 мая расчет получили только 12 человек. Около 100 рабочих семей выселено из каморок.

Привлечены к арестантским отделениям на два года со взысканием с них судебных издержек: Крутов, Дерин, Новиков, Пятошин, Колесников, Паутов, Фомичев, Страхов.

Бойся, сын мой, господа и царя. С мятежниками не сообщайся, потому что внезапно придет гибель от них. Сия притча — Соломонова. Помолимся за убиенного раба Прокопия. Аминь!

Во второй день рождественских праздников к Романовской заставе — двум высоким столбам с железными орлами наверху и полосатой будке у края дороги — валили толпы народа. Шли тесно, запрудив примыкающие, занесенные снегом улочки, ежились от холода, прятали носы в воротники пальто. Серединой пробивались извозчики— рожи красные, наглые, — кричали на зазевавшихся, гикали с удалью. В звенящем сухом воздухе гомон стоял невообразимый. Все спешили на скачки. Левее заставы ровное поле, огороженное высоким забором, — городской ипподром. Перед входом на порыжевшей доске обозначены клички лошадей, участвующих в бегах. Здесь останавливались.

Чиновники, мастеровые, зимогоры — кого только не было у окошечек касс. Волновались, отсчитывали монеты.

Ставили на счастье. Сгорбленная старуха била кулаком в грудь стоявшему перед ней верзиле, повторяла:

— Выиграет Мэри. Николаша, поставь на Мэри.

— Не настаивайте, мамаша, — досадливо морщился тот. — Сапфир — самая рысистая лошадь.

— Мэри, Николаша, — не сдавалась старуха. — Помяни меня, выиграет Мэри.

— Ах, мамаша, что вы понимаете…

Смех, крики. Озорные парни из мастеровых нарочно устроили в воротах давку. Переглянулись, притиснули купчиху в богатой шубе, в меховой шапке, обвязанной поверх платком. У купчихи глаза полезли на лоб, задохнулась с открытым ртом. Чуть живая выбралась на свободное место, заголосила тонко:

— Ой, глазыньки мои застило, свету белого не ви-жу-у! Да что же вы хулиганите, погубители окаянные?

Потом отдышалась, пошла честить со злобой:

— Антихристово племя! Шаромыжники! Попадитесь вы мне в другом месте!

Парни хохотали ей вслед, свистели. Сторож попытался совестить их, но и его затолкали в толпу. От озорников боязливо шарахались в стороны.