Жанакаит Залиханов - Горящие сердца

— Спасибо на добром слове, товарищ председатель, — говорит Борис Петрович, — пока нам нужен только хороший проводник, знающий горные дороги. Вы нас извините, если мы сейчас попрощаемся с вами. Нам пора, время не ждет.

Тут и пришел черед Ахмана.

— Ты проведешь их в горы, Ахман, — тихо говорит ему Азамат.

— Может лучше — Назир?

— Делай, что тебе сказано!

— Ну, хорошо, хорошо, я ведь но против, — поспешил согласиться Ахман, поймав строгий взгляд председателя.

Азамат и Назир еще долго стоят на пороге и молча смотрят вслед уходящим.

Как бодро, однако, вышагивает Борис Петрович, — думает Азамат, — спина сутулая, а походка совсем как у молодого.

Что касается Назира, то он не спускает глаз с Вали. Волосы ее блестят на солнце, как золотые; перекинув через руку легкий плащ, она идет — будто земли не касается. Зато Коля ступает твердо, уверенно; воротник рубашки расстегнут, грудь открыта горному ветру. Вот и Ахман догнал их. Заговорил о чем-то с Борисом Петровичем. Показывает ему рукой на древнюю башню, что стоит немного в стороне от аула. Потом обращается к Вале. Азамат тоже заметил это:

— Эй, Назир, гляди, как бы Ахман не перебежал тебе дорогу!

— С меня довольно девушек нашего аула, — отшутился Назир.

— Да, у вас, молодых, это модно — заигрывать со всеми, без разбору. Сегодня — с одной, завтра — с другой...

— Не говорите так, аксакал, вам это не подобает. — Лицо у Назира серьезное, но в глазах пляшут лукавые огоньки. — Вы должны нас воспитывать. А то, знаете, у нас кое-кто любит рассуждать о том, что мы вот-вот построим коммунизм, а сами не могут распрощаться со старинными обычаями. — И, помахивая пустой почтовой сумкой, Назир гордо удалился.

Почтальон задел больное место. Азамат поморщился. Ушел к себе и с треском захлопнул дверь. Черт побери! Дня не проходит, чтобы этот молокосос не ковырнул его из-за глупой истории с Зайнаф. Любимая племянница Азамата, дочь его сестры, вышла замуж сразу после окончания средней школы. С дядей не посоветовалась, не спросила его согласия, а он хотел, чтобы девчонка продолжала учиться. Как так можно!

Вскоре после этой свадьбы комсомольцы устроили диспут. «Наш молодой современник» — так он назывался. Пригласили и Азамата. Он пришел, конечно, почему не пойти, и с удовольствием послушал молодежь. Все говорили хорошо, правильно, а потом на сцену вышел Назир, нацепивший по этому поводу свой самый яркий галстук, — и пошло!

— Хочу вам напомнить, друзья, — начал он, — о том, что мы уже давно начали забывать о дурных традициях прошлого, которые, оказывается, еще не изжиты в нашей среде. Вот здесь, на нашем собрании, присутствует всеми уважаемый человек (в ту же минуту все головы, как по команде, повернулись в сторону Азамата). Его племянница Зайнаф недавно вышла замуж за колхозного механизатора. Так Азамату, видите ли, это не понравилось: как это девушка посмела выскочить замуж, не спросив совета и разрешения у своего дяди — председателя сельсовета? Наш дорогой Азамат Атабиевич до сих пор не разговаривает со своей сестрой. Обиделся! Это же дикость, товарищи! Неужели в наше время девушка должна спрашивать у дяди, за кого ей выходить замуж? Может быть, нужно было с жениха еще и калым потребовать? В каком веке мы с вами живем, я вас спрашиваю? Я знаю только одно право, — уверенно продолжал Назир, — каждый может жениться на той, которую он любит, и каждая может выходить замуж за того, кого любит она. Вы согласны со мной или нет?

— Согласны, согласны! — закричали все хором. А скромница Ариубат встала и, сильно покраснев, добавила:

— Только с одной поправкой: каждый может жениться на той, которую он любит, если и она любит его...

Азамат едва усидел на месте. Стул под ним скрипел, как, бывало, колеса старинной арбы на крутом подъеме. Председатель весь вспотел от злости и от стыда... Пришлось, конечно, выходить на трибуну. Пришлось, можно сказать, оправдываться перед всеми этими юнцами, сводить все к шутке, к тому, что он, мол, хотел проверить, какой у него зять, да только сделал это не совсем удачно. Кто не научился камни бросать, попадает всем в голову... А Назир не постеснялся почтенного человека выставить на смех... Неприятная была история, к чему ее поминать на каждом шагу? Азамат не хотел ничего плохого, обиделся на сестру и на племянницу — так как же не обижаться? И почему это пережиток? Но ребята вообще молодцы! Как здорово они говорили о коммунизме, какие чистые у них сердца! Ведь это и нужно прежде всего — чистое, честное сердце, честный труд. Это основа основ.

Азамат улыбается. Счастливое поколение! Им-то и жить при коммунизме. Жить без обмана, без воровства, без лжи, взаимных попреков и косых взглядов... Трудиться самоотверженно и радостно. Хоть бы одним глазком заглянуть к ним в окошко, на один бы денек попасть туда! Да где уж — годы, старик, годы... Но разве и я не стараюсь? Разве и я не делаю все, что в моих силах, чтобы приблизить это светлое время? Вот приехали к нам геологи. Будут искать руду. Нужное это дело, хорошее дело...

Группа геологов между тем все выше и выше поднимается в горы. Идут гуськом вдоль горной речки, по узкой тропинке, и чем дальше идут они, тем сильнее неодолимое обаяние суровой красоты гор.

Белые плотные облака сидят на горных вершинах, как папахи на всадниках. Но вот ветер подбирается к ним, поднимает папахи все выше — и уже плывут по небу, разбегаясь и тая, белые клочья овечьей шерсти. И обнажаются сверкающие льдом вершины.

Валя и Николай все это видят впервые. Дух замирает от необъятного простора, горный воздух кружит голову, хочется остановиться и смотреть, смотреть...

Но Борис Петрович то и дело поторапливает их:

— Не отставайте, ребята! Успеете еще и налюбоваться горами, и ноги себе набить на этих кручах.

— Борис Петрович! Может, сделаем привал? — спрашивает Ахман, который и сам не прочь немного отдохнуть.

— Что ж, не возражаю. — Борис Петрович смотрит на часы. — Посидим часок и с новыми силами двинемся дальше... — И, быстро заглянув в блокнот, добавляет: — Ахман Даудович.

— Называйте меня, пожалуйста, просто Ахман.

— Хорошо. Вы извините, я плохо запоминаю имена и отчества и часто путаю их: потому и записываю. Скажите, как называется вон та вершина?

— Уллу-Тау — Большая гора.

— А та, что пониже?

— Гитче-Тау — Малая гора.

Потапов записывает оба названия в свой потрепанный блокнот.

— Пожалуй, названия ваших гор легче запомнить, чем имена ваших людей.

Подошли Валя и Николай. Они успели набрать образцы минералов. Все уселись под деревом, в тени, на самом берегу быстрой и шумной горной речки.

— Валентина, гляди, река белая, совсем белая, в-о-н там, — старается перекричать грохот воды Николай. — Я такой нигде не видел.