Жанакаит Залиханов - Горящие сердца

Валя смотрит ему вслед и вспоминает горного тура, которым любовалась прошлой осенью перед отъездом. Таким же стремительным и легким был его шаг.

Назир возвращается быстро.

— Ну что, идет?

— Нет, говорит, что хочет немного отдохнуть с дороги. Велел не ждать его и еще велел, чтобы я показал тебе наш парк.

— Что ж, пошли. Я нисколько не устала, — говорит Валя и сама берет Назира за руку.

Так, по-детски держась за руки, они и вошли в главную аллею парка. Идут молча, вбирая в себя неизъяснимую прелесть весеннего утра. Воздух чист и прозрачен, в небе ни облачка. Восходящее солнце начинает свой дневной путь: сначала позолотило вершины гор, потом спустило свои лучи в предгорья, поросшие темным лесом, а вот они дошли и до нашего парка, высветлили песок на дорожках, заиграли в буйной зелени деревьев...

— Господи, как хорошо! — прерывает молчание девушка.

В парке пусто — гуляющих пока нет. Солнышко поднялось повыше, сейчас его лучи добрались уже до лощин и распадков, прогоняют тени из их последних убежищ. Птичий хор, как бы приветствуя наступление нового дня, заводит свою извечную многоголосую песню. Валя чутко прислушивается к птичьим голосам. В них явно намечается какой-то лад и порядок. Каждая певунья вступает в общий хор в свое время, потом замолкает, потом опять в нужный момент начинает сольную партию. Трели, щелканье, свист, сливаются в единую удивительную симфонию — ликующую, нежную, неповторимую.

Щеки у Вали разрумянились, голубые, в цвет неба глаза блестят. Много ли нужно человеку для счастья? Только такое вот ясное утро, да пенье птиц, да зелень деревьев, да рука Назира в твоей руке — вот и все...

— И осенью здесь, наверное, чудесно, — говорит Валя. — Жаль, что в прошлом году, когда мы с тобой так бестолково разыскивали друг друга, не успели побывать здесь перед разлукой.

— Да, это все по моей вине, но сейчас мы наверстаем упущенное. Правда?

В ответ Валя молча сжала его руку...

Так дошли они до «третьей скамейки», любимой скамейки Назира. Розы, правда, еще не цветут, но все равно здесь хорошо — и мимо пройти никак нельзя. Назир останавливается:

— Может, посидим немного?

— Ты устал?

— Нет. Посидим просто так. Это мое любимое местечко...

Валя охотно усаживается рядом с Назиром на «третьей скамейке». Широким жестом он показывает ей на высокие, стройные сосны, что стоят чуть поодаль дороги.

— Посмотри, я называю их княжнами.

— А ты их видел когда-нибудь, княжен-то? — смеется Валя.

— Нет, сроду не видал, — честно признается Назир, — но я представляю их себе по песням и сказкам, они, наверное, были такими же стройными, гордыми и величавыми.

— Да ты поэт, — снова смеется девушка.

— Тут любой станет поэтом, право. А знаешь, сколько здесь всяких цветов будет летом и осенью — море!

— Да, Николай мне рассказывал о том, как ты тогда водил их по парку... В тот день, когда мы с тобой искали друг друга и не нашли...

— В тот день, — улыбается Назир, — мы долго сидели с ним и Борисом Петровичем на этой скамейке...

— В тот день... — тихо повторяет Валя и придвигается ближе к Назиру. Он крепко прижал ее к себе, и она не оттолкнула его.

— Валя!

— Что?

— Я соскучился по тебе...

— И я...

Так сидели они довольно долго. Потом Назир рассказал, с какими приключениями добирался он вчера до Нальчика.

— Значит, мы не сможем добраться до места!

— Ну, теперь-то дорогу, наверняка, починили. Да, Валюша, ты до сих пор не сказала мне, где вы собираетесь работать в этом году.

— Борис Петрович наметил Чегемское ущелье. Это так далеко от вашего аула... — И девушка неожиданно заплакала, припав головой к груди Назира.

Он растерялся: ему еще не приходилось иметь дело с плачущими женщинами.

— Перестань, Валюша, перестань, — твердит он, поглаживая ее по волосам, — сегодня у нас такой радостный день, не плачь, прошу тебя...

— Я не плачу, — отвечает Валя, и начинает плакать уже по настоящему, всхлипывая и вздрагивая.

Назир крепче прижимает ее голову к своей груди.

— Назир, — шепчет она сквозь слезы, — почему так бьется у тебя сердце?

— Оно горит, понимаешь, горит... У меня пожар сердца, Валюша... Помнишь, как у Маяковского... Я люблю тебя...

Валя обвивает руками шею Назира.

Как хорошо, что вокруг никого нет... Лишь вдалеке, на Комсомольской аллее, маячат фигуры отдыхающих. У каждого возраста свои заботы. Пожилые люди, пытаясь вернуть ускользающую молодость, степенно совершают свою утреннюю прогулку или бегают по аллее мелкой трусцой. Какое дело Вале и Назиру до них, а им — до молодых влюбленных, застывших в тесном объятье на тенистой садовой скамейке!

Парень целует девушку, она вырывается из его рук, но не бранит его, а только говорит:

— Пошли... Засиделись... Покажи мне парк.

— Ладно, — Назир неохотно поднимается со скамьи. — Сегодня до вечера — я в твоей власти. Приказывай.

— Ты что, собираешься сегодня уехать?

— Работа, Валюша. Что делать? Но до вечера еще далеко.

— А потом что — Чегемское ущелье?

— Забудем о нем сегодня. Все же это не Москва, правда? Найдем какой-нибудь выход.

Так, смеясь, грустя и по временам останавливаясь, чтобы потеснее прижаться друг к другу, дошли они наконец до канатной дороги. Перед ними расстилалась озерная гладь.

— Что, дорогой мой, дорога сегодня работает? — Валя слегка краснеет: она впервые назвала его дорогим.

— А как же! Вчера вечером я специально приходил сюда и просил, чтобы сегодня ее непременно пустили — ради приезда моей Валечки. Только сейчас еще рано: солнце еще не согрело Кизиловку, не высушило росу — у тебя ножки промокнут.

— За такую заботу — спасибо тебе, мой рыцарь.

— Служу моей даме...

Озеро лежит тихое, не шелохнется. Четко, как в зеркале, отражаются в нем растущие на его берегах деревья. Линия канатной дороги, отражаясь в воде, напоминает нитку, а кресла, висящие на канате, — перстни. Но вот на блестящей поверхности озера промелькнула тень большой птицы. Валя подняла голову — над озером кружил орел.

— Милый, молчи, мы вспугнем его, — шепчет девушка.

— Но он высоко, и ему до нас нет никакого дела.

— Молчи, прошу...

Долго стояли они, обнявшись, наблюдали полет двух орлов, одного в небе, другого — в зеркале озера... Потом, будто не желая мешать им, огромная птица улетела в сторону Долинска.

Медленно кружа по парку, Назир и Валя прошли мимо аттракционов и направились к курзалу. Теперь отдыхающие стали чаще попадаться на их пути. Валя с Назиром не обращали на них ровно никакого внимания. Для обоих сейчас ничего на свете не существовало, кроме их самих да этого неповторимо прекрасного, наполненного солнцем и птичьим щебетом утра.

— Не устала?

— Что ты! Мне кажется, я могу сейчас пешком дойти до Дыхтау. Только бы с тобой вместе...