Борис Пармузин - До особого распоряжения

Согнутым указательным пальцем доктор постучал по груди. Неизвестно почему, но глуховатый стук

ему тоже понравился.

- Хорошо...

В камере по-прежнему тихо. И доктор не решается начать разговор.

- Что там? - напоминает Махмуд-бек.

Там - другой мир. Огромный, беспокойный.

- М-м... - неопределенно промычал доктор.

Он сам ждет удобного момента, чтобы передать последние новости.

В углу завозился сумасшедший. Что-то пробормотал, хихикнул... Все повернулись к нему.

- По-прежнему? - спросил доктор о сумасшедшем.

- Да...

- Не разрешают перевести... - как бы оправдываясь, говорит доктор. - Тихое помешательство

считается не страшным. Понимаю, что он пугает людей, создает невыносимую обстановку. Это нравится

стражникам. - Доктор положил руку на худое, костлявое плечо, сжал его: - Держитесь...

- Держусь... - в тон ему ответил Махмуд-бек.

- А там много дел... - кивнул в сторону зарешеченного оконца доктор. - Немец отступает. Бежит. .

При каждом сообщении Махмуд-бек остается невозмутимым. Непонятно, радуется он или нет. Доктор

привык к такой реакции.

- Вы знали Мустафу Чокаева? - неожиданно спросил он.

- Лично не знал. Он старше меня. Но, конечно, много слышал. Он возглавлял Туркестанский комитет.

В Париже...

- В Париже немцы его арестовали, как английского агента.

Махмуд-бек знал об этом. Он кивнул.

- Мустафа Чокаев, уже находясь в тюрьме, вынашивал одну идею, которую и предложил Гитлеру, -

создание Туркестанского легиона.

129

Махмуд-бек кивнул головой: тоже известно. И это его не удивило. Шарахаются лидеры туркестанской

эмиграции от одного хозяина к другому, лишь бы спасти шкуру.

- Чем это кончилось? - спросил Махмуд-бек.

- Легион стали создавать... Но для Чокаева все кончилось плохо. Он умер.

Махмуд-бек вопросительно посмотрел на доктора:

- Просто умер?

- Пожалуй, не просто. Он заболел: тиф. В госпитале находился в одной палате со своим другом Вали

Каюм-ханом...

- И этот друг в один прекрасный день…

- Вы знаете?

- Догадываюсь... Как?

- Говорят, отравил.

- Похоже на них...

- Вали Каюм-хан стал президентом Туркестанского национального комитета. Комитет создан

Гиммлером.

- Откуда эти сведения? - спросил Махмуд-бек.

- Из официальной печати. Я думал, вам будет интересно знать.

- Да, дорогой доктор, это интересно...

- Ну и вот. . - Доктор снова сжал плечо Махмуд-бека. - А теперь мне надо идти…

- Спасибо вам...

Доктор промолчал.

- Надо... - повторил он, но сам не поднимался с места. - Один вопрос?

- Пожалуйста, дорогой доктор.

- Я догадываюсь о ваших возможностях. Почему вы их не используете? - Доктор многозначительно

осмотрел камеру.

Да... Такие возможности у Махмуд-бека давно были - оказаться на свободе.

- Доктор, - сказал он, - когда вы придете ко мне в гости, за хорошим чаем мы обязательно поговорим...

- Да-да... - рассеянно согласился доктор.

- Не обижайтесь, - попросил Махмуд-бек.

Доктор улыбнулся. Они даже не слышали, как истерически, надрываясь, начал хохотать

сумасшедший. Заключенные испуганно косились в сторону больного.

Доктор взглянул на вождя. Тот сидел, не обращая внимания на дикий хохот, на присутствие доктора.

Он считал доктора представителем тюремной администрации, которую искренне ненавидел.

Только дня через три после визита доктора вождь спросил Махмуд-бека:

- Ты веришь ему? - Он имел в виду доктора.

- Верю... - ответил Махмуд-бек.

Вождь замолчал. Подумав, он задал новый вопрос:

- У тебя нет друзей?

- Есть... - сказал Махмуд-бек. - И много...

Вождь провел ладонью по плотному камню, из которого были выложены тюремные стены.

- Они слабые, твои друзья? - опять спросил, вождь.

- Сильные. Но они далеко... Им пока трудно до меня добраться. Но они доберутся. Я знаю. И жду... -

коротко ответил Махмуд-бек.

Вождь внимательно посмотрел на Махмуд-бека. Да, такой человек умеет ждать. И он дождется. А вот

ему нельзя даже мечтать о свободе. Враги оказались хитрее. Вождь может презреть тюремные стены и

через несколько часов уже мчаться по степи, но в это время с его сыном будет покончено.

Когда вождь молчит, медленно покачиваясь, он думает о сыне. Только о нем.

Махмуд-бек умеет начинать разговор издалека, не спеша подходить к главной теме. Он знает, что,

когда вождь вспоминает сына, он становится добрее, менее осторожным.

- Мои друзья могут и вам помочь... - неожиданно говорит Махмуд-бек.

Вождь сделал вид, что не расслышал. Он продолжал раскачиваться, продолжал думать. Махмуд-бек

тоже умолк.

Слышно, как один из заключенных рассказывает о своей жизни. Ничего радостного в ней нет. Отца

убили, сестер угнали в чужую страну. И конечно, он мстил, как мстят люди степей и гор, не разбираясь ни

в чем, жестоко и слепо. Под руку мог попасть совершенно невинный человек. Наверное, и попал не один.

- Чем помочь? - наконец спросил вождь.

- Мои друзья могут узнать о вашем сыне... Где он...

- Могут?

- Да... Но только узнать.

- Мне больше ничего не надо.

Вождь снова провел рукой по твердым, влажным камням.

- Что нужно от меня? - спросил он.

- Пока ничего... - улыбнулся Махмуд-бек. - Расскажите о своем сыне...

130

Вождь племени доволен. Такая просьба означает, что можно вспоминать вслух! И с тобой рядом

человек будет тоже тосковать, радоваться, мечтать о свободе. И совсем не чувствовать, что здесь, за

спиной, крепкие, мрачные стены.

Сверток с трудом протащили через заржавленные прутья решетки. Пятна от ржавчины остались едва

различимыми полосками на грязноватой тряпке. Агроном присел на корточки и первый вопрос задал о

здоровье Махмуд-бека.

- Ничего... Все нормально… - по-русски ответил Махмуд-бек.

В камере сгущались сумерки, но агроном все же заметил бледность Махмуд-бека. Тот редко бывает

на солнце, на воздухе. Агроному стало неловко за свои загорелые руки, которые он скрестил перед

самой решеткой. Наверное, от них пахло землей, арычной илистой водой. Но руки некуда было деть...

- Нормально... - повторил Махмуд-бек.

Ясно по тону, по затянувшейся паузе, что Махмуд-беку нужно что-то сказать, очень важное. Агроном

наклонился к решетке, почти лбом касаясь прутьев.

- Я вас слушаю, Махмуд-бек... - доверительно сказал он.

За спиной агронома безучастно ходил стражник.

Агроном повернулся... Стражник понял и отошел на несколько шагов в сторону. Сегодня ему хорошо

заплатили. И к тому же из начальства в тюрьме в это время уже никого не было.

Махмуд-бек все понял. Благодарно кивнул.

- У меня действительно есть к вам большая просьба.

- Слушаю, Махмуд-бек.

И опять пауза. Чувствуется, что на этот раз просьба будет необычной.