Эдуард Шим - Ночь в конце месяца
- Название:Ночь в конце месяца
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1958
- Город:Ленинград
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Эдуард Шим - Ночь в конце месяца краткое содержание
Рассказы советского писателя Эдуарда Шима о людях беспокойной совести и активного добра. Рассказы позволяют более глубже понять те годы.
Ночь в конце месяца - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Я говорю:
— Черт с ним, с мастером… Не будем ждать. Айда сами! Везде походим и посмотрим…
Валька испугался, упираться начал, но я его чуть не за шиворот поволок. Добежали мы до каких-то дверей и — лопали в цех.
Если вам сказать, что это был за цех, вы засмеетесь… Цех ширпотреба. Ложки там штамповали, всякую дребедень, кастрюльки давили. Мелочь, в общем.
А тогда мне показалось, что это и есть тяжелая индустрия… Как же: двухэтажный пресс вперед глазами, весь горячий, масляный, содрогается… Рабочий нажмет ладонью красный грибок — ахнет пресс, и выскакивает готовая кастрюля, еще дымок от нее курчавится.
У меня рот бубликом. Стою — не оторвусь… Валька масляные брызги стирает с пиджака, шепчет: «Пошли дальше!» — а я не слышу. В первый раз увидел, как вещи на свет рождаются!
Долго мы торчали в этом цеху, потом в следующий топали. А там еще интересней.
Вдоль всего цеха — приземистые станки. Они будто неподвижны, но это лишь кажется. Скорость у них такая, что глазом не уследишь. Деталь крутится бешено, а будто на месте стоит, и только мерцающий круг, словно у пропеллера…
Приткнулись мы к одному станку, глаза пялим. Работает за станком горбатенький старичок — в рукавицах, в зимней шапке. На лице — мотоциклетные очки-консервы. И он в этих очках похож на филина: этак сердито зыркает глазищами.
Станок не гремит, а журчит, словно хороший автомобиль на полном ходу. Вертится стальная деталь, и с нее — шеями, змеями! — соскальзывает раскаленная докрасна стружка. Старик железным крючком подхватывает этих змей и кладет себе под ноги. Они еще корежатся, клубятся, а потом остывают и становятся синими.
Валька меня в бок пихает: «Жуть!..» И вправду — страшно. Взовьется огненное кольцо, вот-вот хлестанет по воздуху… А старик выбросит руку, поймает крючком — и к ногам.
У меня от страха уши торят, сердце колотится. А сам все поближе подхожу. Знаете, такое мальчишеское чувство — не поддамся, не испугаюсь!
Старик повернул ко мне глазища, они в красных отблесках, как светофоры:
— Прочь, прочь!
А я еще на шаг ближе. Смотрю на него и улыбаюсь по-дурацки.
— Прочь, говорят!!
А я еще ближе. Взмахнул старик крючком, зацепил меня за ватник. Ка-ак дернет! Покатился я по масляному полу, как на роликах.
В это время станок зарокотал, и вместо длинной стружки фукнули раскаленные брызги, словно фонтан. Останься я на месте— окатило бы горячим дождиком…
— Ты что, — старик говорит, — дурак, или сроду так?
— А чего?
— Куда же ты лезешь, оглобля?
Снял свои очки, и глаза под ними оказались черные, малюсенькие, квадратные какие-то. Как сапожные гвоздики.
— Вы чего обзываетесь? — Валька подскочил. — Кто вам дал право?!
Очень любил Валька во всякие ссоры вмешиваться, — хлебом не корми… Но старик ругаться не стал. Взял нас крепенько за локти, отвел от станка.
— Вон, — говорит, — двери. Шагайте. И чтоб ноги вашей не было, я вам не мальчик — права со мной качать…
Целый час Валька не мог успокоиться, — крыл старика, слюной брызгал. А мне не очень обидно было, — понимаю, что сам сглупил.
Побродили мы еще по цехам, а потом догнал нас мастер. И тогда выяснилось, что на сборку или в лабораторию нам не попасть, рабочие там не нужны, а требуются ученики в заготовительный цех.
— Револьверщиками пойдете работать?
Мы с Валькой переглянулись. Револьверщики!.. Одно название чего стоит! Вдруг на самом деле — не кастрюльки, а оружие будем делать…
Ох, дураки были… Я всю дорогу, пока следом за мастером шел, представлял себе, как буду в револьверном стволе дырки сверлить. Просверлю, потом — нарезку сделаю; говорят, что в оружейных стволах всегда нарезки… Ну да — мы же вместе читали об этом в книгах: «два неполных оборота, слева вверх направо»… А после — патрон в ствол, прицеливайся и пробуй, метко ли револьвер бьет. Наверно, есть где-нибудь в нижнем этаже тир, где оружие испытывают! Вот и будем бабахать…
Мастер провел нас по какой-то лестнице, распахнул двери:
— Вот где наши револьверщики работают!
Мы глядим — а это знакомый цех с приземистыми станками, и неподалеку от нас — горбатый старик в мотоциклетных очках. Обернулся и ждет…
Я не очень долго рассказываю? Дай, Виктор, еще папиросу и спички — вон, на столе…
Я и сам не думал, что все эти события так здорово запомнились. Ведь в первые дни работы я словно во сне ходил. Ничего толком не соображал, путаница какая-то в башке… А оказывается — все помню.
И сейчас приятно эти мелочи перебирать. Черт-те знает, отчего. Наверно, тогда не успел перечувствовать, и только теперь ощущаю, как это было важно…
Вы не улыбайтесь… Я вот рассказываю, а сам волнуюсь, будто снова впервые подошел к станку…
Старик, с которым мы доругались, стал нашим учителем. Звали его — Шаронов Петр Капитоныч. Валька по своей привычке отчество переиначил, прозвал старика Капитанычем. Было в этом прозвище что-то уважительное, я подхватил, — так и пошло по цеху: Капитаныч, Капитаныч…
Мы очень боялись, что старик вспомнит нашу ссору. Но он и виду не подал, поздоровался как с незнакомыми. Показал наши станки, объяснил, что станем делать. И только в конце дня сказал:
— Не обижайтесь, что давеча выгнал… Не знал, что вы новенькие. Но больше не дурить, иначе дам по мозгам. Работа вещь серьезная.
И точно — у Капитаныча нельзя было придуривать. Лишнюю папиросу не закуришь, от станка нельзя отлучиться. Сейчас же наставит светофоры:
— Куда?! Я что приказал?
И крючком помашет в воздухе.
Валька терпел-терпел, а потом взвился: «Ну его к собачьей матери, что за жизнь… В гальюн сбегать нельзя?. За этим я на завод устраивался?!»
Валька вообще не терпел, когда над ним командовали. Помню, в техникуме собрался я вступать в комсомол. Все ребята из нашей группы уже заявления подали, одни мы с Валькой чего-то ждем. Я говорю:
— Ну, давай…
Валька так умненько усмехнулся и говорит:
— Начальства над тобой мало, да? Хочешь, чтоб на каждом собрании прорабатывали? Сейчас для меня Дуська Соломатина— просто Дуська, могу ее на лестнице зажать… А вступлю — будет начальством, отчитывайся перед ней!
Я было — спорить, Валька смеется.
— Вот, — говорит, — мы завтра смотаться с лекций решили. Ты подумал, как тебя после этого принимать будут?
И верно: жили мы в то время так, что чем меньше начальства, тем спокойней… Было за что нас прорабатывать.
Вот и на заводе, когда попали мы в крепкие руки Капитаныча, Валька взбунтовался. Начал искать другое место.
Трудно ему приходилось за станком.
Был он тощий, маленький и весь какой-то развинченный, — на ходу ноги подламывались. И когда работал, то казалось, что висит на рычагах и болтается, как тряпочный…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: