Суннатулла Анарбаев - Серебряный блеск Лысой горы

Шербек, усмехнувшись поглядел на Назарова, с увлечением рассказывавшего колхозникам о планах развития садоводства в Аксае.

— Вы не согласны со мной?

— Нет, просто вспомнил кое-что. Когда вы впервые появились в колхозе и делились своими мыслями, то я подумал про себя: а не столкнутся ли наши цели? И вот сегодня вы требуете внесения изменений в трехлетний перспективный план колхоза...

— И наши цели столкнулись?

— Вы предлагаете на холмах, в низинах и ущельях посадить виноградные лозы, саженцы, создать виноградники и сады. А я стараюсь, чтобы в ближайшие годы превратить всех овец местных пород в тонкорунных, чтобы в горах Узбекистана были эти овцы, чтобы словно огромным потоком устремлялось в долины с гор тонкое руно и его серебряный блеск затмил бы блеск Лысой горы. Взгляните на карту республики — и справа горы и слева горы. Кругом насколько хватит взгляда — горы, холмы с пастбищами. Наша страна освободилась от покупки хлопка из США, но все еще продолжает приобретать за золото тонкое руно из Англии и Австралии. А между тем наши собственные горы и холмы могут стать хорошей базой для разведения тонкорунных овец. Потому что здесь овцы круглый год пасутся на воле. А в северных районах нашей страны, например, на берегу Волги, шесть-семь месяцев их приходится держать в овчарнях. Если там для прокорма одной отары овец необходимо засеять двести гектаров земли и заложить двадцать пять тонн силоса, то в наших условиях достаточно площади в десять гектаров, на ней можно свободно прокормить одну отару. Как видите, шерсть нам обходится сравнительно дешево. Вот почему я считаю, что наша главная задача — разведение тонкорунных овец. Ну, а если на местах, где больше всего травы, мы разобьем сады, то где же будем пасти овец?

— Правда, что животноводство — враг садоводства. Однако все в наших руках. Если мы будем действовать благоразумно, то эти отрасли могут даже помогать друг другу. Вот мы построили конюшню в долине Куксая. Табуны остались там зимовать. В будущем году это строительство намечается расширить, предполагается построить санитарно-культурную базу. Рядом с Куксаем — гора Виноградных лоз. Там заросли дикого винограда, но урожай, конечно, низкий. Почему мы не используем великие дары природы? Почему уже сейчас нельзя приняться за создание виноградников на склоне горы Виноградных лоз? Что хорошего, если чабан, пасущий овец в горах, или табунщик, когда ему захочется винограду, должен идти за тридевять земель — в Аксай?

— И для тех, кто будет работать на санитарно-культурной базе, и для отдыхающих в Доме отдыха — всем нужны фрукты, — сказал кто-то из колхозников.

— «Если хочешь сам расти, то расти дерево», говорят в народе, — поддержал другой.

— Правильно, есть такие слова, — подхватил Назаров. — Но слово остается лишь пустым звуком, если сидеть сложа руки. Вы посмотрите, в горах становится все меньше деревьев и кустарников, и если так будет продолжаться, то есть опасность, что Аксай обмелеет уже в самом начале лета. До сих пор районные руководители смотрели на Аксай как на животноводческий район. Требовали от колхоза только масла, мяса, шерсти, молока. И председатели, которые сменялись один за другим, выполняли лишь требования сверху, им не было никакого дела до того, есть ли сады в горах, посохли ли деревья.

Для примера Назаров взял доклад Шербека и отчет о трехлетнем плане. В отчете сказано очень подробно о животноводстве колхоза, о доходах на сегодняшний день и перспективе на будущее, но ни слова не сказано о садоводстве.

— Мы рады успехам животноводов. Во время бедствия они работали, не жалея себя. Мы отдаем дань их самоотверженности. Хорошо поработали. И получили хорошо. Однако почему же такой низкий доход у колхозников садоводческой бригады?

Шербек покраснел и опустил голову, не зная, что ответить.

— Верно! — крикнул кто-то.

Шербек посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос. Его глаза встретились с глазами крепкого, коренастого парня.

— Можно мне сказать? — вскочил тот. — Работал я с весны до поздней осени. Рыхлил почву вокруг деревьев, поливал, раскрывал и закутывал виноградные лозы — короче, кетмень не выпускал из рук. А вчера посмотрел в ведомости — такая сумма, что на новый костюм не хватит. Когда спросил, почему так получилось, то счетовод говорит, что аванс я получил и проел. Я-то люблю садовничать. Но если я, ученик садовода, не могу даже одного себя обеспечить, то на кой мне черт садоводство?

Шербек обратил внимание на старую, выгоревшую гимнастерку парня, на заплатанный ватник. «И галифе и сапоги тоже, наверное, еще армейские», — от этой мысли ему стало не по себе.

— Правильно говорит Талибджан, — поддержал Назаров. — Почему же так? Почему нельзя поднять материальную заинтересованность в садоводческой бригаде? Занималось ли этим вообще правление колхоза? По-моему, как бывшее, так и новое правление по-серьезному не занималось.

Шербек стал пунцовым.

Саидгази, сидевший рядом, зашептал на ухо:

— Получается, что секретарь партийной организации натравливает колхозника на председателя...

Шербек не ответил. Наклонившись к столу, он что-то торопливо заносил в записную книжку.

— Этот человек хочет сказать: «Рассыпай по камням в горах прибыль от овец», — снова зашептал Саидгази. — Разве будет зеленеть дерево на камнях?!

В это время Шербек вывел крупно, нажимая на карандаш: «Предложения», а внизу: «1. Построить плотину на Кзылджаре; 2. Посадить восемь тысяч виноградных лоз; 3. На гору Виноградных лоз — пятьсот».

«Поставим на голосование, что скажет народ, то и будет», — подумал он.

— ...А в горах, — Назаров, волнуясь, продолжал развивать свои планы, — много орехов, горной алычи, миндаля, фисташек, боярышника, барбариса, диких яблонь, груш. Урожай с них собирает тот, кому не лень. Да возьмите барбарис, в городе спекулянты продают его ложками. Разве будет лишним, если колхоз на принадлежащих ему землях соберет урожай с этих деревьев, кустарников и прибавит к своим доходам? Давайте же не будем разбрасываться дарами щедрой природы. Давайте орешины, алычу и другие деревья, что растут в горах, не будем считать дикими и наладим уход за ними. Сделаем подсадки. Есть пословица, что золото в земле не замечается. А мы на практике докажем, что эта пословица уже устарела...

Когда Назаров закончил, послышался голос шофера Джалила:

— Говорят, в трехлетнем плане записано о том, чтобы сократить поголовье лошадей и ослов. Я присоединяюсь на сто процентов! Если одна лошадь ест столько же, сколько сорок овец, то осел не меньше. Это же источник убытка для колхоза. Нужно всех уничтожить. До каких пор мы будем передвигаться на лошади и осле, когда все работы выполняют машины, а люди, для экономии времени, садятся не в поезд, а в реактивный самолет. Вместо того чтобы на одном гектаре посеять клевер и скормить его одной лошади и одному ослу, лучше засадить сад, как говорит товарищ Назаров, и получить сто центнеров винограда. Что полезнее? Колхозу вообще не нужны табуны!