Абдурахман Абсалямов - Огонь неугасимый

— Она меня, абы, тут же узнала, — сказала Гульчира. — Я-то пришла, чтобы ладком, по-хорошему поговорить с ней. И адрес Ильмурзы захватила… Но она и слушать меня не стала: Ильмурза потому, оказывается, уехал, что опозорил девушку… Она подумала сперва, что я пришла разведать о ребенке. «Скажите ему, пусть не боится, говорит, я своего ребенка и без алиментов воспитаю». — Тут по щекам Гульчиры покатились слезы. — Она посмотрела на меня с таким негодованием… Я не знала, куда деться от стыда. В глазах у бедняжки страдание. Сама худенькая. Должно быть, первого, самое большее второго курса студентка. Беспомощная, сразу видно. Без всякой опоры в жизни. Я предложила ей свою помощь. Она отказалась. «Ничего мне от вас не нужно. Ваш брат где-нибудь, наверно, губит других простушек, доверившихся его клятвам. Как это вы в своей семье такую змею вырастили! Будь он проклят вместе со всей своей родней…» Я ни капельки не преувеличиваю, абы… так и сказала. И мне нечего было ей ответить. Молчала, будто меня поразило молнией. Теперь-то мне понятно, почему Ильмурза спешно удрал в деревню, а оттуда в Казахстан. Заметал следы!.. Что будем делать, абы? Узнает отец — не вынесет такого позора. Этого-то наверняка и испугался Ильмурза…

— Да, понимал, подлец, что ему нужно смываться! Не то мы показали бы ему… — сказал Иштуган, сжав кулаки.

— Какой позор для нас, абы!.. Какой стыд! Что же будем делать: скажем отцу или нет?

— Лучше пока помолчим. И Нурии ни слова… Марьям-то можно сказать. Она умеет хранить тайны. Сегодня же напишу Ильмурзе… С перцем, с солью… Ну, держись теперь! Храбрый же ты, оказывается, джигит…

— Может, одумается еще, — проговорила Гульчира с робкой надеждой. — Не совсем же он очумел. От алиментов скрыться можно, а куда денешься от своей совести?..

Сулейман-абзы, не имевший понятия, какая тень легла на его семью, уходя утром на работу, предупредил Нурию:

— Дочка, сегодня у нас будут гости. Невестка занята с детьми, Гульчира — на избирательном участке. Ты уж позаботься об угощении.

— А что за гости, папа?

— Очень важные, — подмигнул Сулейман.

Забавный человек у них отец. Невесть кого водит в гости. В прошлом году совершенно неожиданно привел Салиха Сайдашева, — тот давал концерт в клубе. Нурия и посейчас не может забыть, сколько волнений и сумятицы вызвал этот гость в женской половине семьи Уразметовых. Впрочем, это хоть был Салих Сайдашев! Ради него Нурия готова была сотни раз бегать и волноваться. До чего простой, хороший человек! А какая у него улыбка! Прелесть!.. Как и музыка. После Сайдашева сестры долго не решались притрагиваться к пианино, — хотелось навсегда сохранить на клавишах следы пальцев Сайдашева.

— Мне да не знать, кого пригласить, — хвастался отец. — Среди ихнего брата, артистов, были такие, которые сами напрашивались. Нет, сказал я, не надо. А Сайдашева сам пригласил. Подошел, склонил голову: «Друг Сайдаш, говорю, я простой рабочий, и угощения особого у меня нет. Зайдешь выпить стакан чаю, до конца дней моих буду благодарен».

Вернувшись с занятий, Нурия позвонила Марьям, чтобы сторонкой разведать, каких ей гостей все-таки ждать. Но Марьям и сама ничего не знала.

Закупив продукты, Нурия в расстегнутом пальто и сдвинутой на затылок шапке побежала домой, по-мальчишечьи скользя по ледяному тротуару.

— Простудишься ведь, ярканат [24] Ярканат — летучая мышь. , — пожурила ее Абыз Чичи. — Застегни пальто.

Раскрасневшаяся Нурия обняла старушку за шею.

— Меня холод не обидит, Абыз Чичи. Как бы я его сама не обидела!

— Смеющийся ротик — красивый ротик, но не стоит, дочка, больно щеголять. Захвораешь, что тогда будешь делать?

Отец, войдя, шумно потянул носом и улыбнулся.

— О-о, чую запах перемечей, га!

— А гости где, отец? — спросила Нурия, переворачивая перемечи.

— Сейчас придут. Пошли переодеться. — И Сулейман-абзы заглянул в залу, вытирая платком усы и бороду. Стол был готов.

Умывшись, он одной рукой собрал со стола рюмки, другой взял за горлышко графин, в котором плавали лимонные корки, и спрятал все в буфет.

— Пока не покажем это, дочка, — сказал он удивленно смотревшей с порога Нурии. — Мои гости не такой простой народ, не из тех, кто стоя пьет водку. Шампанское и то сосут только через соломинку! — И, вздернув бровь, подмигнул девушке: — Вот так, дочка. Ошибка со всяким бывает. Со временем научишься. Только одного не забывай: перед гостем нельзя подкачать. Поняла, га? Приготовь-ка мне чистую рубашку. Га, Нурия, постой, как там наше пианино? Не лопнули струны? — Откинув крышку, он потыкал пальцем по клавишам. — Звучит ведь, га? Ты уж, дочка, поиграй им «Сарман» [25] «Сарман» — татарская народная песня. , ладно?

— Э, отец, перед такими гостями куда уж мне играть… — сказала Нурия. Она боялась оскандалиться. — Гульчира вернется — поиграет.

— У Гульчиры работы много. Проводит сегодня беседу с избирателями. Если к тому времени вернется, поиграет и она. И ты… Чтобы не подкачать…

Нурия дала отцу чистую рубашку и убежала на кухню. Пока она там хлопотала, вернулись Марьям с Иштуганом, с малышами на руках. Развернув одеяльце, Нурия вынесла к отцу круглолицего, краснощекого крепыша.

— На-ка, папа, повозись с внуком, пока Марьям-апа умоется. — И, сунув малыша, поспешила в залу за вторым. Напевая и приговаривая, они зашагали по комнате и, как это часто случалось, заспорили — у кого Ильдус, у кого Ильгиз. «У меня Ильгиз, у тебя Ильдус», — сказал Сулейман-абзы, а Нурия возразила: «Нет, Ильдус у тебя, а у меня Ильгиз». И до тех пор спорили, пока не пришла Марьям.

Едва отдали детей матери, зазвенел звонок.

— Пришли! — Нурия, забыв в спешке снять фартук, побежала открывать дверь.

На пороге стояли двое ребят в форме учеников ремесленного училища. Строго взглянув на веснушчатого парнишку, у которого сияли улыбкой не только синие глаза, кончик носа, уголки губ, но, казалось, даже веснушки, и на второго, черноволосого паренька, с любопытством уставившегося на нее, она сухо спросила:

— Вам кого нужно?

— Сулеймана-абзы надо бы, — сказали ребята стеснительно.

— А кто вы такие?

— Я Басыр, — сказал веснушчатый. — А это Карим.

— А-а, узнала… Это вы, значит, без билета лазите на каток через забор. Не помните, как я вас отделала за то, что забрались к голубям Айнуллы-бабая? Кто из вас повалил меня на катке в сугроб? Ты? Ты? — ткнула Нурия пальцем в грудь одного, потом другого. — Покажитесь только отцу на глаза, я ему все как есть рассказала, он вам накрутит уши…

Ребята потоптались немного, не подымая глаз, и повернули обратно.

— Пеняйте на себя в следующий раз, если перелезете на каток через забор!.. Смотрите у меня! — кричала Нурия, свесившись с лестничных перил.