Абдурахман Абсалямов - Огонь неугасимый

Халиса старалась отучить ее от этой привычки. Иногда она даже пугалась — так странен бывал взгляд у Тамары. Девушка будто переставала понимать, что говорит Халиса, смотрела отсутствующими глазами.

Но на сегодняшней вечеринке Тамара оживилась. Напутствие Халисы она поняла по-своему и теперь думала, почему бы и впрямь не повеселиться, что плохого, если она немного потанцует. Но разве можно повеселиться, когда рядом сидит комсорг мрачное тучи. И, чтобы растормошить немножко Нурию, Тамара зашептала ей на ухо:

— Погляди-ка на Альберта. Все у него не как у людей — костюм, волосы, галстук.

— Стиляга, — буркнула Нурия, не отрываясь от журнала.

— Нет, мне кажется, он просто хочет быть оригинальным. Вот Баламир, тот совсем другой… Он, кажется, обижен на Розалию. Смотрит исподлобья, глаза как у рыси.

— Все здесь какие-то ненастоящие, — сказала Нурия, мельком взглянув на Баламира. — Уйдем отсюда.

Ей не хотелось идти на этот вечер, упросила Тамара. Привязалась: пойдем да пойдем… А когда Нурия вздумала заикнуться, что Розалия — обманщица, что о ее матери ходят неприличные слухи, Тамара так и вскинулась: «Это все не по-товарищески… Неужели тебе не жаль обидеть Розалию в день рождения? А про мать ее все неправда… низко это!..» И залилась слезами. Нурии ничего не оставалось, как согласиться. Теперь она ругала себя за бесхарактерность.

Из комнаты Шамсии вынесли вдребезги пьяного Ахбара Аухадиева.

«Лягушиная яма», — с омерзением подумала Нурия, сидевшая теперь в одиночестве. Тамара ушла от нее. К Нурии подсел Альберт. Он был навеселе.

— Почему у тебя такой кислый вид, Нора? — назвал он ее на иностранный лад.

— Миляшу [26] Миляш — рябина. наелась.

— Милашу? А что такое милаш?

— Не милаш, а миляш. Родного языка не знаешь.

— А на что мне татарский? Русский — для жизни, английский — для зачета, а татарский… Ни один культурный кеше… [27] Кеше — человек.

— Так не ломает язык, как ты, — сердито оборвала Нурия.

Нурия и Альберт вечно расходились во мнениях.

— Нора, смотри, — сказал Альберт, — Летти, — так он почему-то называл Тамару, — чуть ли не в рот лезет этому Хрусталь-фарфору.

Тамара видна была вполоборота. Она сидела на диване и, обхватив плечи, не сводила глаз с молодого человека, бренчавшего на гавайской гитаре душещипательные романсы. Этот молодой человек работал в отделе хрусталя и фарфора в одном из магазинов Казани. Девушки называли его между собой «Хрусталь-фарфор», «Бакенбарды» и «Усики».

— Дура она, потому и сидит, забыв обо всем на свете. Этому бы вашему Хрусталь-фарфору гитарой по башке.

— Вижу, ты настоящая дочь своего отца… — съязвил Альберт и, вскочив, сделал картинный жест рукой: — Прошу, амазонка!

Нурия не тронулась с места.

— Знаешь, Нора, я иногда жалею, что у меня только вполовину горячая кровь Уразметовых. А то бы…

— А то что бы вы изволили выкинуть, Чайльд Гарольд казанский?

Альберт заглянул в другую комнату, там Тамара по-прежнему сидела на диване, обняв свои плечи.

— А Летти ваша симпатичная, — сказал он, усмехнувшись. — Познакомь меня с ней. А то Роз-Мари опять начнет липнуть.

Кокетливо грозя пальчиком Альберту, к ним неслась на носочках Розалия.

Вдруг дорогу ей преградил Баламир. Схватив за руку, он властно вывел ее в коридор.

— Это что за тип? — спросил Альберт у Нурии, подбородком показывая на Баламира.

Нурия знала, что Розалия, не стесняясь, называет его своим «ухажером», но от ответа уклонилась.

— Сам ты тип! — метнула она на него колючий взгляд.

Ей противны были и кружащиеся по залу пары, и пьяный гам в соседней комнате. Она встала. Сейчас уже никакая сила не удержала бы ее здесь.

Альберт жадно затянулся папиросой, не потушив, бросил в пепельницу и, задевая танцующих, вышел в коридор. До него долетел разговор спрятавшихся за дверью кухни Баламира и Розалии.

— Если хоть еще раз пойдешь танцевать с этим попугаем, — злобно прошипел Баламир, — и его и тебя изобью при всем честном народе, так и знай.

— Глупый! — вполголоса урезонивала его Розалия. — Кто дал тебе право так разговаривать со мной! Пригласили тебя, как человека, и знай свое место.

— Вот как! — вскипел Баламир. — Когда нужно было добытчиком гонять по магазинам, Баламир был милый и хороший, а теперь изволишь заглядываться на директорского сынка!

— Пардон, мальчик, — сказал Альберт, выходя из-за двери. — А ну, убирайся, пока по шапке не попало.

Но Баламира не так-то легко было запугать. Сжав кулаки, он смерил Альберта бешеным взглядом.

— А ну, попробуй! — шагнул он навстречу. — Таких плюгавых…

— Баламир, не смей, — загородила Альберта Розалия.

— Уйди! — грубо оттолкнул ее Баламир. — Я думал, ты лучше, а тебе, видно, этот стиляга-барчук как раз под пару.

Не договорив, Баламир схватил с вешалки пальто и кепку и выскочил из коридора.

Капризно запрокинув голову, Розалия направилась в зал, но с порога повернула обратно, бросилась к наружной двери и, сбегая по лестнице, закричала:

— Баламир, вернись! Баламир!.. Я пошутила… Баламир!

Внизу со скрипом открылась и захлопнулась парадная дверь.

Внезапно весь подъезд погрузился в темноту.

— Ой! — вскрикнула Розалия и ощупью стала подниматься наверх.

Кто-то промелькнул мимо нее и чуть не сшиб с ног.

— Кто это? — испуганно спросила Розалия.

Никто не ответил.

Добравшись до верху, Розалия открыла дверь своей квартиры. В темноте слышался звонкий девичий смех, взвизгивания, звуки гитары и поцелуев.

В коридоре чиркала спичками Нурия.

— Где пробки? — спросила она сухо.

— Здесь… Ради бога, не прикасайся, еще стукнет! — схватила ее за руки испуганная Розалия.

Нурия встала на стул, проверила пробки. Розалия, обжигая пальцы, чиркала спичку за спичкой.

— Пробки в порядке. У соседей есть свет?

— Напротив — есть, а здесь нет.

— Общие пробки в коридоре?

— В коридоре. Но, пожалуйста… Лучше позовем монтера. Там очень сложно.

Нурия вышла в коридор. Едва коснувшись пробок, она поняла, что они вывернуты. Стоило ей повернуть их немного вправо — и свет включился.

— А ты и вправду бесстрашная, Нурия, — сказала обрадованная Розалия.

Не слушая ее, Нурия подошла к Тамаре и подругам.

— Сейчас же идемте отсюда, — сказала она резким, строгим голосом. — Я ни минуты здесь больше не останусь.

Розалия с Тамарой в два голоса стали умолять Нурию посидеть еще немного, хотя бы до десяти часов. Но Нурия настояла на своем.

— Тамара не уйдет! — сказала тогда Розалия, повиснув на руке у подруги.

— Девушки, пошли, — резко повернулась Нурия.

На улице Нурия жадно вдохнула свежий воздух.

— Нехорошо мы сделали, что оставили Тамару одну, — сказал кто-то из девушек.