Абдурахман Абсалямов - Огонь неугасимый

— Эхма! Начали свои песни соловьи… — И, мотнув головой в сторону Иштугана, курившего на кухне, проговорил: — Вот теперь, можно сказать, в нашем доме порядок. А то — что за дом без детского шума?.. Не дом, а мечеть.

Иштуган вместо ответа улыбнулся уголком рта.

— Отец, а где же Ильмурза? — спросил он. — Не вернулся еще?

— Этот негодник какими-то своими тропами ходит… Вроде как отделившийся от стада теленок. Не знаю только, к добру ли, к худу ли.

— Он ничего тебе не говорил, отец?

— Нет. Что еще случилось?.. — насторожился Сулейман.

— Ничего страшного, — поторопился успокоить Иштуган, заметив волнение отца. — Он вроде собирается уезжать куда-то.

— Уезжать?.. Куда?..

— Не знаю. Мне Нурия говорила.

— Вот тебе на! — хлопнул тыльной стороной руки о ладонь Сулейман. — Разве в нашем доме Нурия стала главой, га? Одна она в курсе всего, что творится!.. Или в этом доме одной ей рассказывают? А я что? Сброшен со счетов? Покажу я этому негоднику комолому… не посмотрю, что мурза.

Иштуган бросил окурок в печку.

— В деревню, говорят, выразил желание ехать.

Сулейман-абзы махнул рукой.

— Да что ему делать в деревне? Только его там и ждали, белоручку этого… Там нужны люди моей складки — железные люди, неугомонные головушки, горячие сердца…

— Хвастаешь, отец.

— А почему бы и не похвастаться. Потомственный рабочий… Закаленная сталь. Куда ни поставь — нигде не подведу. А Ильмурза…

— Сын потомственного рабочего.

Прижатый в угол, Сулейман недовольно покосился на сына, готовый уже вспылить, но сдержал себя.

— Нет! — энергично помотал он пальцем. — Так должно было быть, не спорю, но так не получилось. Где-то была допущена ошибка.

Близнецов, видимо, накормили: плач затих. Нурия открыла дверь и сказала, обращаясь к отцу:

— Иди уж, посмотри на своих внуков.

Подкрутив кончики усов, важно нахохлившись, Сулейман степенным шагом прошел в комнату. Похорошевшая, помолодевшая, застенчиво пряча глаза, склонилась над детьми Марьям, напоминая молодую настороженную лань.

— Ну-ка, покажи, невестка, наших батыров!

Отогнув конец одеяла, Марьям открыла личики, красные-красные, будто малышей только принесли из бани.

— Ку-ку! — щелкнул языком Сулейман. — Какие большие, какие красивые джигиты! Га! Я еще мотор обмозгую к вашим коляскам! С ветерком будете кататься!

— Хватит, папа, ты наговоришь, — потянула его за рукав Нурия. — Идемте к столу.

В семье только Нурии дозволялось так свободно разговаривать с отцом. Ей прощалось все; каждый в семье с великодушной улыбкой подчинялся ей.

Тем временем вернулся Ильмурза. Нурия повела его за руку к малышам.

Когда большая семья Уразметовых уселась за стол, Сулейман провозгласил:

— Ну, поднимем бокалы за здоровье невестки и юных Уразметов!

Пока отмечались малые родны. Все знали, что им не удастся так вот, на свободе, посидеть, поговорить меж собой, когда начнут сходиться гости.

— Все хорошо, — сказал старый Сулейман, окинув полным любви взглядом сына и невестку, — а вы подумали над тем, какие имена дадите джигитам?

— Нет пока, — сказал Иштуган, подмигнув жене.

— Уж кто мастер насчет имен, так это наш папа, — ввернула Нурия. — Спросим у него.

— А ты помалкивай, сизый голубь. Не вмешивайся, когда старшие разговаривают, — сказал Сулейман. — Когда коровы воду пьют, телята лед лижут. Поняла?..

— А правда, отец… в самом деле… — прошептала, слегка покраснев, Марьям. — Мы согласны на ваш выбор.

— Нет! — решительно отверг Сулейман. — Нельзя, непорядок… Не стану я лишать вас вашего права. Когда это от меня требовалось, я искал — и находил. Кто из вас может пожаловаться, что у него нехорошее имя, га? Ильшат ли — радость страны, Иштуган — имеющий много сверстников, друзей? Ильмурза ли — первый щеголь наших краев? Цветку подобная Гульчира, наша утренняя заря Нурия? Какое ни возьмите, у каждого имени свое значение. Посмотрим теперь, как будете выбирать вы. (Хотя Сулейману-абзы очень не нравилось имя Ильмурзы — назван был так младший сын в его отсутствие, — он нашел неуместным в такой день упоминать об этом.)

— Назовем Рудик и Русик, — поспела и здесь Нурия. — У нас в школе есть близнецы…

— Га! Мусик-Пусик… ыйк-мыйк… — встопорщив усы, бросил Сулейман насмешливый взгляд на дочь. — Имена четвероногих. Нет, не согласен!.. Человеческое имя нужно!

Ильшат сидела поникшая, она не принимала участия в общем разговоре. Видя, как сочувственно кивают и улыбаются Марьям с Иштуганом, слушая отца, Ильшат в душе завидовала им. Отец до сего времени преследует ее за то, что она назвала своего сына Альбертом.

— Найдите имена благозвучные для любого языка, без выкрутасов, простые и вместе с тем красивые… Народные имена, — не унимался Сулейман.

— Хорошо, пусть будет по-твоему, — сказала Нурия, наливая отцу чай. — Не нравится Рудик и Русик, назовем Талгатом и Шаукатом. И в рифму и народно.

— Га! — погрозил дочери пальцем Сулейман. — Смотри ты, народно!.. Эти имена, если хочешь знать, страсть любили давать своим сынкам казанские баи, дабы их чада хоть чем-нибудь походили на турецких султанов. Позорить нашу рабочую семью именами, которыми награждали султанов?.. Нет, не пойдет! Ты, дочка, прочитай-ка книгу Тукая насчет имен. Очень толково написано…

— Э-э, папа, если разбираться, как Абыз Чичи говорит, то и твое имя — имя пророка. Только вот у тебя кольца нет [17] Сулейман — Соломон. Имеется в виду волшебное кольцо Соломона. .

Нурия рассмеялась.

Сулейман-абзы приосанился.

— Ты своего отца в пример не бери. Твоему отцу всяко сойдет. Он человек прошлой эпохи. А тут о будущей речь!

— Так уж и быть, отец, признаемся, — сказал Иштуган. — Мы вот как думали: одного Ильдусом назвать, другого Ильгизом.

Сразу повеселев, Сулейман хлопнул тыльной стороной правой руки о ладонь левой.

— Вот это подходяще по крайней мере! Один — друг страны, другой — путешествующий по стране [18] Иль — страна, дус — друг, гиз — путешествовать. . Здорово! Вот и поднимем бокалы в честь Ильдуса и Ильгиза. Пусть жизнь их будет долга, пусть будут счастливы и вырастут, как дедушка их, горячими, неугомонными головушками.

Он осушил рюмку водки. По комнате раскатился его счастливый, довольный смех.

Роди´ны устроили в субботу. Часов в семь вечера стали сходиться гости. Первым пришел сосед Айнулла со своей старухой Абыз Чичи. В руках у Айнуллы был узелок побольше, из красной клетчатой скатерти, в руках Абыз Чичи — поменьше, из белого сарпинкового платка. Не спеша раздевшись, прошли в большую комнату, развязали узелки. В одном на серебряном подносе лежал, поражая глаз искусным ажурным плетением, пирог с начинкой из изюма и яблок; из другого узелка были извлечены две маленькие узорчатые чашечки с крышками.