Валентин Овечкин - Том 2

Мартынова поразило, что колхозники никуда не писали, не жаловались на безобразия в колхозе. Потом он понял, почему не жаловались.

В «Борьбу» часто приезжал уполномоченный по разным кампаниям заместитель председателя райисполкома Федулов, большой любитель охоты и рыбной ловли. Всякий раз при отбытии его домой председатель колхоза Маркин организовывал на колхозном пруду рыбалку с ухой и выпивкой и на прощание запихивал в кабину райисполкомовского «газика» большую плетенку, доверху наполненную живыми карпами и карасями. Видя, что районное начальство в дружбе с их председателем, колхозники и не решались жаловаться в район. Несколько писем, посланных в областную газету, попали на расследование к тому же Федулову. Как же он мог дать ход этим жалобам, если ему самому, для строительства нового дома в городе, двери, оконные рамы и резьбу на крыльцо делали плотники в «Борьбе», бесплатно, по нарядам Маркина, из колхозного леса?.. Долго пришлось Мартынову вытягивать у колхозников слово за словом, пока, наконец, они убедились, что секретарь райкома всерьез хочет докопаться до причин разорения колхоза и не выдаст их на расправу Маркину и его собутыльникам.

Мартынов даже не представлял себе всего многообразия способов зажима критики и запугивания колхозников в таких забытых богом и районными руководителями глухих углах. Пока суд да дело, пока разберут твою жалобу (да еще по совести ли разберут), а тут председатель или бригадир со счетоводом так прижмут тебя, что света белого невзвидишь. И наряды будут давать тебе самые невыгодные по оплате работы, и табеля запутают так, что в конце года не досчитаешься половины трудодней и ничем не докажешь, что они у тебя были, и какие-нибудь старые грехи припомнят, оштрафуют в пятикратном размере за то колесо, что в прошлом году поломал, когда лошадь, испугавшись машины, перевернула воз.

Рассказывали колхозники: соберутся иной раз председатель, завхоз, бригадиры, одуревшие от беспробудного пьянства, сядут под чьей-нибудь хатой на завалинке и соображают, как бы похмелиться. Смотрят — корова подошла к колхозному стогу, ковыряет рогами сено. Есть зацепка. Загоняют корову на бригадный двор, отряжают гонца за хозяйкой: «Ну-ка, тетка Настя, плати пятьдесят рублей за потраву социалистической собственности», — и тут же пропивают гуртом эти деньги. И опять сидят, высматривают: не подойдут ли еще чьи-нибудь телок или корова к стогу?

А если надо попросить соломы перекрыть хату или лошадь съездить на базар — без пол-литра к бригадиру не ходи, это уж тут стало законом. Какие взятки? Просто — магарыч, по старому крестьянскому обычаю. Магарычами сопровождались и продажа сена на корню служащим и рабочим, и нарезка огородов колхозникам, и прием в колхоз, и перевыборы председателя. Только в последнем случае раскошеливались не колхозники, а правление. Дважды избирался Маркин в «Борьбе» председателем, и всякий раз после закрытия собрания слово предоставлялось бухгалтеру. Тот выходил наперед с туго набитым портфелем и раздавал всем проголосовавшим полноправным членам колхоза по десятке — на двести граммов.

Мартынов не верил своим ушам. Его мучили жгучий стыд, сознание глубокой вины перед колхозниками. Не было «сигналов» из колхоза?.. Сами виноваты, что отбили у колхозников даже охоту жаловаться. И инструкторы райкома приезжали сюда много раз, но, видимо, кроме оформления протоколов партсобраний, ничем другим не интересовались.

В «Борьбе» было двенадцать коммунистов — не маленькая партийная организация. Секретарь Могутный, он же начальник сельской пожарной команды, не мог активно бороться с пьянством, так как сам был грешен по этой части. Однажды в воскресный день прокатил по селу на дрожках-бегунках без колес: пока выпивал в хате у одной знакомой вдовы, мальчишки пооткручивали гайки на осях.

Председатель Маркин, завхоз Шарапов были членами партии, оба с 1947 года. Могутный жаловался Мартынову на районного прокурора:

— Пробовал я, товарищ Мартынов, прибрать тут кой-кого к рукам. Даю прокурору дело. Вот у Шарапова — на шесть тысяч растрат и всяких переборов. А прокурор говорит: «Не могу привлекать его, пока он не исключен. Такой порядок. Исключайте его из партии, тогда будем судить». Да как же исключать? Ты дай нам основание, подведи статью такую, чтоб и самые закадычные друзья-приятели не осмелились его защищать! Так и торгуемся. Я говорю: «Сначала заведите дело, потом исключим». А прокурор: «Сначала исключите, а я потом с ним расправлюсь». Как-то оно нескладно получается у нас, товарищ Мартынов. Если б беспартийный такое преступление совершил — судили бы его. С коммунистом же — тянем волокиту, и так и этак дело пересматриваем. Хотя оправданий ему нет никаких.

Из двенадцати коммунистов в «Борьбе» настоящих колхозников было меньше половины. Остальные все состояли «при должности»: кто весовщиком, кто заготовителем в сельпо, кто финагентом. Жены их имели меньше всех трудодней, ни одна не выработала минимума.

Были и неплохие коммунисты в колхозе: два рядовых колхозника братья Максимовы, бригадир строительной бригады Кульков, звеньевая Федотова, ветеринарный фельдшер Шумилов, член партии с 1924 года — ленинского призыва. На последних выборах правления они голосовали против рекомендованных уполномоченным кандидатур, доказывали, что, если доверить этим прощелыгам колхоз еще на год, они вконец его развалят. Уполномоченный Федулов расценил их выступления на собрании как направление к срыву выборов, а старика Шумилова предупредил, что он может поплатиться партбилетом за организацию в колхозе «антипартийного блока»…

Поздним вечером в райкоме сидели Мартынов, Медведев и Руденко.

Мартынова после поездки в «Борьбу» несколько ночей мучила бессонница, он даже заметно похудел, под глазами легли синие круги. Но в этот вечер он был оживлен, почти весел, — долго обдумывал, что делать с такими колхозами, как «Борьба», но, видимо, уже что-то решил.

— В других наших неблагополучных колхозах тоже в какой-то стадии те же болезни, что в «Борьбе», — говорил Мартынов. — Тут-то и причина всех неурядиц! Где в руководстве колхоза пьяницы, шляпы, там и ворам привольно орудовать. А чаще всего бывает: эти самые разгульные пьяницы — они же и воры… Нашего прокурора Нечипуренко бы председателем в «Борьбу»!

— Он не в нашей номенклатуре, — возразил Медведев. — Юриспруденция. Мы не вправе послать его председателем.

— Коммунист, член нашего райкома, — как же не вправе? Того не вправе послать в колхоз, другого не вправе — кто же в первую очередь кадрами коммунистов распоряжается?..

Мартынов долго молча сидел за столом, повернувшись к окну, пуская дым от папиросы в открытую форточку, и, когда начал говорить, не глядя на Руденко и Медведева, говорил как бы сам с собою — мысли вслух.