Анатолий Жуков - Необходимо для счастья

— Бугай, — сказал Мишка. — Некуда девать силушку-то.

— Девать-то есть куда, — сказал Горшенин, — да не хочется попусту.

— Вадька не болеет? — спросила Ольга.

— Здоровый. Новая воспитательница у них, предлагает познакомиться.

— Славный он парнишка.

— Парень всех мер. Куда мне сегодня, по прежнему маршруту?

— По прежнему, — сказала Ольга.

Горшенин получил путевку, осмотрел свою «Волгу», закусил в буфете и поехал на заправку.

Заправщица Нина Сенина ходила сердитая, на него даже не взглянула. Наверно, не выспалась или с мужем опять поругалась. Такая славная бабенка и вот уж который год мается с ним, алкашом. Любит, что ли? И как это так выходит: если один хорош, другой обязательно в чем-то гад.

Он заправил полный бак и поехал на автовокзал. Было жарко, даже душно, Горшенин опустил боковое стекло и слушал, как шуршат шины по блестящей под солнцем, только что политой улице.

У автовокзала его с ходу хотел взять лысый майор, который выбежал из очереди к нему навстречу, махая фуражкой. Горшенин объехал его, развернулся на пустой стоянке, притормозил. Майор подбежал запыхавшийся, сердитый:

— Не мог остановиться, бежал столько… уф-ф…

— Не положено на улице, есть стоянка.

— Скажи какой… уф-ф… правильный!.. А-а… солидный человек беги… уф-фа!

Горшенин коротко оглядел его. Штабник либо интендант, судя по погонам. Все они солидные. Побегал бы в строю, лысый черт, не задыхался бы так.

— Дальнобойщик? — спросил майор.

— Дальнобойщик.

— До Коломны. Трояк сверх счетчика твой. Сразу тыкает и покупает тебя.

— Нет. — Горшенин отвернулся и поглядел на толпящуюся очередь с мешками и чемоданами.

— Ты же до Коломны ездишь, — не отставал майор, — я же знаю! Сажай, а то номер запишу!

— Записывайте.

— И запишу! Взяли волю, хамы, и делают что хотят. П-подлецы.

Горшенин послал его к…… матери и вышел из машины.

Майор побежал в автовокзал жаловаться.

Горшенин прикинул терпеливую очередь, подошел ближе, разглядывая женщин. Впереди стояла чистенькая обиходная старушка с мешком, за ней сидела на чемодане кудрявая девушка с книжкой, — видно, не торопится, читает, даже не посмотрела на него, — за девушкой еще одна девушка или молодая женщина, очень красивая, сразу схватила его взгляд, улыбается дерзко и завлекательно, за ней пожилая беременная женщина, по одежде — сельская, потом старик у сундучка, подпоясанного бечевкой. Горшенин не стал дальше любопытствовать. Кудрявая с книжкой подождет, старушку с мешком, беременную женщину и старика надо взять. Ну и, конечно, эту девушку или молодку с призывным взглядом. Прохиндейка, должно быть, слишком смело глядит, но очень уж ладная. Как балерина.

— До Коломны четверо, — объявил Горшенин.

Девушка с книжкой сразу вскочила, подхватив чемодан:

— Ой, наконец-то!

— Не радуйтесь, вместо вас поедет старичок, — сказал Горшенин.

— Это почему же? Моя очередь, я и поеду!

— Нельзя, разобьемся.

— Это почему же?

— А потому, что, когда в машине две красивые девушки, я не знаю, на какую глядеть, и теряю управление.

— А ну вас!..

— Не ну, а подождите еще, поедет старик. Дедунь, тащи свой сундучок к машине. Уважать надо старших.

Горшенин взял у беременной женщины тяжеленный чемодан, подмигнул балерине: «Рядом со мной садитесь», — помог донести мешок старушке.

Разместив вещи в багажнике, захлопнул его, сел в машину. Балерина уже красовалась рядом, выставив капроновые колени. Тоже красивые, как у той очкастой в автобусе. Горшенин повернулся к старикам:

— Угнездились?

— Как на печке, — сказал старик. — Дай тебе бог здоровья. Душно только, жарко.

— В жару кость не ломит, — сказала старушка.

Беременная женщина, сидевшая между ними, развязала головной платок, распустила его по плечам, облегченно вздохнула. Такое у нее брюхо — в переднее сиденье упирается.

Горшенин опустил им стекло и мягко тронул машину.

Утренний час пик уже миновал, улицы разгрузились, у светофоров задержки почти не было. Скоро каменный лабиринт города с его горячим шумом остался позади. Горшенин вышел на старое рязанское шоссе и прибавил газку. «Волга» стремительно и жадно заглатывала шоссе, в дверцу завивался теплый встречный поток, шины шуршали сухо и усыпляюще.

Горшенин оглядел в зеркало пассажиров: старик дремал, откинувшись назад и задрав бороду, старушонка разглядывала сквозь стекло окрестности, беременная женщина, сложив руки на животе, прислушивалась к чему-то внутри себя.

— Первенца ждете? — спросил ее Горшенин.

Женщина устало улыбнулась:

— Первенца. Девятого. А может, и десятого, если двойня.

— Да ну!

— Вот тебе и ну. Это вы, молодежь, одного заведете и ахаете, а мы не живем впустую.

Старушка возрадовалась:

— Рожай, милая, рожай, пока есть возможности. У меня двенадцать было, и все выросли, в люди вышли. Гостинцев вот везу от них цельный мешок. Рожай на здоровье.

— Стараюсь, — сказала беременная. — Каждый год хожу как грузотакси.

— А работаешь? — спросил Горшенин.

— Счетоводом в колхозе. А муж тракторист. Герой Труда. Я, говорит, тебя тоже героиней сделаю.

— Молодец мужик!

— Молодец. А мне сколько уж лет ни выходных, ни праздников, кручусь день и ночь.

Старик тоже заинтересовался, перестал дремать.

— Крутись не крутись, — сказал он, — а спина всегда сзади. Мы со старухой семерых народили, а сейчас опять одни. Воркуем, как молодые.

— По новой начинайте, — сказал Горшенин.

— По новой! А ты сам-то женатый, знаешь это дело?

— Нет, — сказал Горшенин. — Собираюсь жениться, да невесты не найду. — Он заметил улыбку балерины, опустил правую руку ей на колено и погладил. Ничего, даже не отодвинулась, только колени, дрогнув, сжались. — Что же вы не хвастаетесь? — спросил он ее.

— Нечем. — Она улыбнулась ему приветливо. — Муж не герой — простой врач, даже первенца нет. Успеем еще.

— Вот, вот, успеем! — рассердилась старушка. — А когда успеешь-то, когда состаришься? Ты сейчас торопись, пока молодая, дети здоровше будут. И как вы живете без детей, господи!

— Чтобы связанной быть? — обернулась к ней балерина. — Благодарю покорно!

— Я в Бронницах сойду, — сказал старик. — Не забудь остановиться.

— А я в совхозе, — сказала беременная.

Балерина поглядывала на его волосатые, обнаженные по локоть руки с закатанными рукавами, и Горшенин опять положил правую ладонь ей на ногу, но тут его обошел «Москвич», и Горшенин оставил игру. Он не терпел, когда его обгоняли.

На въезде в Бронницы позабавило предупреждение рядом с дорожным указателем, очень крупное: «Водители! Будьте осторожны в местах, из которых выходят дети!» Горшенин прочитал его вслух для балерины, но она, видно, не поняла, только пожала плечами.