Василий Дюбин - Анка

— Не серчай. Давай руку.

— Я не серчаю, а говорю: не по-комсомольски поступил ты… нечестно…

— Ну, прости, ежели виноват…

— Сам очищай свою совесть… А я и без твоей руки обойдусь. Время за ум хватиться…

— Верно, Дубов! — крикнула со двора Анка. — Пора пояса подтянуть. И глядите у меня, кто распояшется, греть буду.

— А мы что? Насчет делов и толкуем, — отозвался Зотов.

— Ничего. Просто предупреждаю: рассупонишься — взгрею.

— Подтянусь, товарищ начальница, — сердито проворчал Зотов.

— Ладно. Не то за уши подтянем. А ты куда, Виталий? К Евгенке?

Дубов молча повернул в проулок. Он долго ходил вокруг куреня Евгенушки, топтался у ворот, заглядывал во двор. Потом решительно направился к двери, вошел в комнату. Увидев Дубова, Евгенушка потянула на себя одеяло и отвернулась к стене. Он несмело подошел к кровати, посмотрел на Евгенушку и тоже скосил глаза в сторону.

— На год в море посылают… На четыре путины…

Евгенушка молчала. Ее глаза не теплились лаской. Они были строгими, холодными, как осенняя зоревая изморозь. Отцвели, побурели щеки, посинели губы.

Посмотрел еще раз на нее, тихо проговорил:

— Прости.

Не дождавшись ответа, пошел к двери.

— Виталий!.. — окликнула Евгенушка.

Поманила его к себе, протянула руку…

— А теперь уходи. Жестокий ты, Виталий… Уходи… — И опять отвернулась к стене.

Крепкие цепи, пять месяцев неволившие «Зуйса», были раскованы. Судно тщательно осмотрели, проверили мотор и парусные снасти. В восемь часов утра «Зуйс» пришвартовался к пристали, принял на палубу Жукова и ровно в девять отчалил.

Шли полным ходом. Выдался на редкость спокойный, безветренный день. Жуков нервно шагал по палубе, посматривал на берег. Город все еще маячил перед глазами, будто шел за ними на буксире, а порой казалось, что «Зуйс» стоит на месте или задним ходом возвращается к пристани. Вчера от Кострюкова пришло письмо, в котором сообщалось о раскрытии коптилки, и Жукову хотелось как можно скорее попасть на Косу. Он подошел к мотористу, нетерпеливо спросил:

— А нельзя ли «Зуйсу» немного пошибче пойти?

— Ветра нет. А то поставили бы паруса, вмиг домахали бы до Косы, — ответил бойкий, веселый, с задиристыми серыми глазами Сашка-моторист.

— Жалко, — Жуков опять зашагал по палубе.

Вскоре город окунулся в море, а впереди вынырнули пять баркасов, приковавшие к себе взгляд Жукова. Он всматривался до тех пор, пока не почувствовал резь в глазах. Попросил у Сашки бинокль, вскинул к глазам, уверенно проговорил:

— Наши!

С рассвета работали веслами рыбаки, а берег все не всплывал. Тяжело шли нагруженные рыбой баркасы, временами останавливались. У гребцов иссякли последние силы. Провизия кончилась, пресная вода была на исходе. Мучимый жаждой, Дубов, держа руку на румпельке, жадно, не мигая, смотрел на воду. Григорий и еще один рыбак, качаясь на сиделке, вяло заносили весла. Вслед шли гуськом четыре баркаса. Один из них отстал, и рыбаки выбрасывали из него рыбу в море. Дубов умоляюще взглянул на рыбака, хрипло простонал:

— Пить… Дай мне пить!..

— Потерпи. А то нам еще километров двадцать пять качать спинами.

— Глоточек…

— Там их всего три.

— Мой отдай…

— Го-го-го! А потом и до наших доберешься! Привыкай. Это тебе, братец мой, не на берегу заседать. Потерпи.

Дубов бросил руль, перегнулся через борт, пригоршней зачерпнул воду.

— Брось, Виталий! — крикнул Григорий.

Дубов хлебнул, поморщился и сплюнул.

— Зачем парня изводишь? — с укором бросил рыбаку Григорий. — Хорошо тебе, можешь терпеть, а он еще малосол.

— Я не во вред ему, а на пользу. Пущай тузлуком обрастает.

— Дай воды! — гневно закричал Дубов. — Отдай мой глоток.

— Ну, ну! Доходишь, вижу. Бери. Думаешь, жалко? Я хотел из тебя человека нужного сделать. Бери.

Дубов перешел на чердак и опрокинул на себя бочонок.

— Го-го! Как мартын хватает! Пей всю! Вон бот какой-то догоняет нас, а на нем завсегда вода имеется. Пей, еще достанем.

Рыбаки побросали весла, замахали шляпами. Григорий толкнул соседа, указал рукой:

— Наш баркас подобрал. Отдохнем, — и тоже бросил весла.

— Да и нечем грести. Выдохся, — устало отозвался рыбак, весь мокрый, будто только что вынырнул из воды.

«Зуйс» быстро приближался, ведя на буксире баркас. Один рыбак молча лежал на чердаке, уставив глаза в небо, другой сидел у руля, с досадой хлопал себя рукой по колену:

— Сколько рыбы ухнули в море!.. И где вы немного раньше были? — то и дело кричал он Жукову. — Только опорожнились, а тут подмога на голову свалилась. Вот беда!

— Не горюй, старина! — отвечал ему с «Зуйса» Жуков. — Важно, что люди целы! Вернем потерянное!..

Когда «Зуйс» подошел, на всех баркасах, словно по уговору, прозвучало одно и то же слово:

— Пить…

И больше ничего. Ни восторженных криков, ни приветствий. Люди были измождены, обессилены.

«Зуйс» прошел вдоль баркасов, раздал воду. Увидев Дубова, Жуков удивленно спросил:

— А ты как попал в море? Потянуло?

— Кострюков послал.

— Ах, вон что! — Жуков закивал головой, видимо, догадавшись. И к Григорию: — Как дела? Где коптилку раскрыли? Да ты валяй сюда! Ребята! Бери на буксир один другого! Живо!

Рыбаки перебросили бечевки, закрепили концы у носа и кормы, и, когда с последнего баркаса махнули рукой, «Зуйс» натянул пожилины и поволок баркасы на Косу. Сняв с кочетов весла, рыбаки, развалившись кто на корме, кто на сиделках, быстро засыпали. Сидя у руля, Дубов смотрел на корму «Зуйса», моргал слипающимися веками и наконец тоже уснул.

Над морем поплыли синие облака, подул ветерок, поднял волны. Вскоре показался берег.

— Вон там, где чернеет полоса, раскрыли, — протянул руку Григорий, рассказав об истории с коптилкой.

Жуков задумчиво посмотрел вдаль, прошелся по палубе и спросил:

— Неужели Павел обнаружил и заявил?

— Да.

— И не пожалел отца? Как же так? Из-за него он от премии отказался, а тут… Странно… Тут дело посерьезнее.

— А черт их разберет… богомолов…

— Ну, а единоличники как? Все сторонкой от вас?

— И на хуторе, и в море обходят. Да вон и они. Наперерез идут.

Жуков взглянул через плечо и увидел парусившие с южной стороны баркасы единоличников. Во главе ватаги горделивый «Черный ворон» расшвыривал буруны, будто хвастался своей ловкостью перед «Зуйсом». Круто повернул носом, настиг «Зуйса» и пошел вровень с ним.

— Белгородцев! — окликнул Жуков. — Все носишься над волнами?

— А чего же, когда он у меня как птица летает! Захочу — к небесам понесет! Он у меня… ого!.. — и Павел забрасовал парусом.

«Черный ворон» накренился, рванулся вперед и, подхваченный порывом ветра, стал опережать «Зуйса».

— Пашка, обгоняй!