Юрий Смолич - Рассвет над морем

Мосье Энно вернулся в свой кабинет и вызвал секретаря.

— Просите в приемную «Б» представителей украинской общественности.

Он уже вошел во вкус. И вообще: рубить — так рубить сплеча!

— А как быть, мосье, с генералом Бискупским? Он упорно добивается внеочередного приема и чуть не плачет, мосье!

Этот докучливый и плаксивый генерал уже осточертел консулу. Он сказал с раздражением:

— Генерал Бискупский представляет украинскую власть, поэтому может войти вместе со всеми украинцами.

Секретарь вышел, чтобы выполнить приказание. В это время снова зазвонил телефон. Как ни странно, но это опять был адмирал Боллард.

— Халло, консул! — раздалось в трубке; по флотской привычке Боллард орал так, как будто ему надо было перекричать вой урагана и грохот штормовых волн. — Вы меня слышите, консул? Из ставки добрармии, от генерала Деникина из Екатеринодара, я получил только что телеграмму. Генерал Деникин просит всячески содействовать какому-то там генералу Гришину-Алмазову, его полномочному представителю здесь у нас. И я теперь вспомнил: министр еще в Лондоне говорил мне, что как только тут высадится наш десант, надо назначить генерал-губернатора Одессы из местных кругов. Министр сказал тогда, что лучше всего было бы подобрать кандидата на этот пост именно среди генералов белой добрармии. У старика Уинса сердце больше всего лежит к русским белогвардейцам. Он послал им сто тысяч шинелей и даже называет эту армию «моя армия». Так не пригласить ли нам с вами сегодня генерала Гришина-Алмазова на ленч? Посмотрим, что он из себя представляет. Может быть, он годится и в генерал-губернаторы? А, консул? Вы меня слышите? Я уже пригласил генерала Гришина-Алмазова к двум часам…

Мосье Энно поморщился. Английский адмирал Боллард, кажется, обскакал мосье Энно, несмотря на всю его прыть, его французский темперамент и дипломатическую изощренность. Похоже было, что адмирал Боллард собирался хозяйничать на Украине, хотя он только представитель английского командования, а отнюдь не дипломат с особыми полномочиями. С особыми полномочиями от Антанты здесь только консул Франции, мосье Энно. И только от него здесь все должно зависеть.

Итак, с генералом Гришиным-Алмазовым надо было решать немедленно, пока эти решения не приняты за спиной мосье Энно. Но как именно?

Почему бы это Англии, интересы которой требуют раздробления России, проявлять такое настойчивое внимание к добрармии, стоящей на страже единой и неделимой России, что соответствует интересам как раз не Англии, а Франции?

Быть может, английские дипломаты действуют по тем же принципам, какие положены мадам Энно в основу французской дипломатии, — делать все наоборот?

Ну, конечно же, так! Проницательность дипломата в одно мгновение раскрыла перед мосье Энно все карты.

Англия поддерживает здесь, на Украине, где должна была бы верховодить украинская контрреволюция, добрармию именно потому, что она действует в интересах русской контрреволюции, которую должна была бы поддерживать в своих интересах Франция! Ясно: Англия рассчитывает, что Франция — в противовес английской политике — начнет поддерживать украинскую контрреволюцию, укрепление которой как раз в интересах Англии. Таким образом, ободренные английской и французской поддержкой, украинские и русские контрреволюционные силы начнут между собой еще больше ссориться, — что как раз в интересах именно Англии, а не Франции, которой было бы выгодно их между собой примирить.

У мосье Энно даже в глазах потемнело от напряжения, пока он додумал до конца и все-таки распутал эту запутанную дипломатическую комбинацию. Что и говорить, не легко быть дипломатом!

Мосье Энно с облегчением вздохнул. Он-таки обскачет хитрую английскую политику! И действовать будет именно по гениальному совету мадам: наперекор! Только он перехитрит этих болванов англичан: он будет действовать наперекор не той комбинации, которую ему ловко хотят подсунуть, а наперекор той комбинации, которую от него хотят ловко скрыть!

Потому что мосье Энно истинный дипломат!

И мосье Энно нажал кнопку звонка. Адмиралу в трубку он ответил:

— Мерси, адмирал. Охотно разделю с вами и генералом Гришиным-Алмазовым ленч в два часа.

Положив трубку, он сказал появившемуся на звонок секретарю:

— Позвоните генералу Гришину-Алмазову и попросите его явиться ко мне немедленно по неотложному делу!

У мосье Энно не лежало сердце к красавчику генералу. Что-то слишком уж заглядывалась на него мадам Энно, а за ее нравственность мосье Энно поручиться не мог. Но долг — прежде всего! И консул Франции обязан был немедленно обезвредить коварную английскую политику и уберечь генерала Гришина-Алмазова от пагубного английского влияния.

— Депутация украинской общественности и генерал Бискупский уже пять минут дожидаются в приемной «Б», мосье! — доложил секретарь.

Консул Франции вышел в приемную «Б».

Устраивая и украшая приемную «Б», мадам Энно превзошла самое себя.

В украинской приемной на стенах не было ни одного портрета. Этим политика Франции давала понять украинской общественности, что места вакантны и перед претендентами на руководство украинской жизнью раскрываются широкие перспективы. Зато убранство комнаты подчеркивало приверженность политиков Франции к украинскому национальному укладу. Пол сплошь был устлан украинскими коврами, ковры висели и на стенах. Окна, вместо портьер, обрамляли роскошные украинские рушники, столы покрыты были клетчатыми украинскими плахтами, чехлы на креслах густо расшиты украинским орнаментом. Украинские гончарные изделия — пестрые опошнянские и зеленые межигорские «куманцы», «медведики», миски — были расставлены на всех столах, тумбочках и горках вдоль стен. Копия репинских «Запорожцев» висела в простенке между окнами, над креслом у стола консула.

Когда мосье Энно вошел, довольно большая толпа, горячо разговаривавшая, сразу притихла, а затем разразилась громкими приветствиями. Мосье Энно хорошо понимал по-русски, но украинского языка не знал совсем и не очень-то разбирался в значении возгласов «слава», «хай живе», «наши головы вам, пане консуле», но, конечно, догадался, что выражают они уважение и восторг.

Поэтому мосье Энно приветливо и дружелюбно закивал головой.

Однако точно соблюсти этикет, намеченный заранее, консулу на этот раз не удалось. Генерал Бискупский сразу же кинулся прямо к нему. Физиономия генерала была не только плаксивой и умоляющей, но и испуганной.

— Ваша светлость! Ваше высокопревосходительство! — бормотал генерал. — Прошу прощения, но… но…

— Что случилось, генерал? — недовольно поморщился консул. — Садитесь, пожалуйста, и примите участие в нашей дружеской беседе…