Людмила Семигина - Есть о чем вспомнить

— Не в духе чего-то, — заметила Анна Егоровна.

— Прокружился с Раечкой всю ночь, — ухмыльнулся дядя Вася и хотел что-то еще добавить, но его оборвала доярка Алексеевна:

— Будет тебе! — И кивнула на насторожившуюся девушку.

— Таня! — Верка наклонилась к подружке и, не в силах побороть жгучее и тревожное любопытство, спросила: — Кто такая Раечка?

— Учетчица совхозная, — равнодушно ответила та. — Рыжая такая… Да ты знаешь ее, видела… А чего?

— Да так.

— Слушай, — Таня придвинулась к ней и зашептала: — Ты что, влюбилась?

— Еще чего? — дернула плечом Верка.

— Думаешь, я не вижу? — ехидно сощурилась Таня. — Все это заметили, и сам Толька знает, что ты в него втюрилась.

Верка готова была провалиться от стыда.

— Да ты не обращай на Райку внимания, — пожалела ее подруга и, оглянувшись, шепотом сказала: — Ей знаешь, сколько уже лет?

— Сколько?

— Двадцать пять! Старуха!

— Да ну тебя, мне-то какая разница…

Учетчица Раечка приехала в одну из вечерних доек. Взмыленный конь, храпя, вздыбился и остановился. С него соскочила девушка. Плотная, невысокого роста, рыжая. Веснушки дружными стайками сидели на ее лице, плечах, руках и даже ногах. «Конопатая», — с удовлетворением отметила Верка, но не могла оторвать от соперницы взгляд. Что-то было в ней жгучее, притягивающее внимание.

— Как, бабоньки, надой? — весело спросила Раечка, одним прыжком махнув через изгородь.

— Дела идут — Рая пишет, — пошутил дядя Вася. — Ладная ты женщина, Раиса, чего замуж не идешь? — потянуло его на разговоры.

— Не берет никто, — расхохоталась учетчица. — Боятся, что изменять буду! Видишь, какая я! — она подперла руками тугие бедра.

Доярки смеялись, дядя Вася довольно ухмылялся в усы. Верка поискала глазами. Анатолий лежал на траве и, поулыбываясь, глядел на Раю. Верку обожгла ревность. Она зачем-то села под корову и стала доить ее.

— Как наши помощницы освоились? — Верка не успела опомниться, как Раечка рыжей, красивой кошкой изогнулась над ней. Верка покраснела и спрятала под ситцевый подол по-детски худенькие колени.

— Хорошо, — буркнула она, теряясь от пронизывающего взгляда кошачьих глаз учетчицы.

— Э-э-э, девочка, — та решительно отстранила ее, — кто же так доит? Кулачки-то сотрешь, как с мозолями в институт поступать поедешь? А? — Она стрельнула в Верку зелеными глазами, в которых пряталась насмешка. — Смотри, как надо!

Ее сильные руки замелькали перед Веркой, молоко дробно забарабанило по дну.

— Вот так! — Раечка поднялась, махнула кистями рук — белые брызги полетели на Верку — и безжалостно спросила: — Поняла?

— Да, — чуть слышно ответила та, чувствуя, что разревется от обиды и унижения.

Доярки переглянулись, осуждающе покачали головой. Тракторист Анатолий улыбался, покусывал травинку. Раечка оглядела всех насмешливым победным взглядом, вскочила на коня и бешено ускакала в степь…

— Ой, мамочка, ой, — рыдала Верка сквозь стиснутые зубы, — почему я такая несчастливая!

Она сжимала кулаками подушку, растирала по ней слезы.

— Чего ты, Веруня? Очумела? — растерянно кружилась вокруг нее мать.

— Ой-ей-ей, — стонала Верка, и чем больше она чувствовала свое бессилие перед рыжей красавицей с кошачьими глазами, сильными руками, пушистыми, цвета меди, волосами, тем сильнее любила Анатолия.

— Ой, мама, мама, ну почему я такая?!

— Перестань, лахудра! — мать испугалась. — Счас отдеру, довоешь у меня!

Она замолчала — с матерью лучше не связываться, заснула и всю ночь видела во сне скачущую с бешеным смехом на коне соперницу.

Верка с Таней получали свою первую в жизни получку. Выдавала ее учетчица Раечка. Верка нашла свою фамилию и цифру напротив — 78 рублей 25 копеек. Ей стало жарко. «Ошиблись», — решила она про себя. Но Раечка отсчитала именно эту сумму и бросила на краешек тумбочки — забирай. Верка растерянно отошла в сторону. Таня получила меньше — пропустила несколько смен по болезни — болела гриппом.

— Чего ты купишь? — тихонько спросила она у Верки.

Та пожала плечами:

— Матери отдам.

— Дура, туфли в магазин привезли, во! Пойдем завтра вместе покупать.

— Не знаю, — опять пожала плечами Верка, деньги жгли ей руки.

В этот же день к ней подошел Анатолий.

— Приходи после дойки к реке.

— Зачем? — растерялась Верка. Она ведь с ним даже ни разу как следует не разговаривала.

— Поговорить надо, — сказал он, улыбаясь.

Верка машинально загоняла коров в станок, смотрела невидящим взглядом на пульсирующую по шлангу струйку молока, а сама все думала. Нет, не так она представляла себе их первую встречу. Вот идет она по полю, вдруг — гроза. А Верка ужас как боится грозы! И вдруг она встречает его… Нет, не так. Верка сама не знает, как, но это «поговорить надо» и его улыбка смущали ее, настораживали.

Дома Верка быстро поужинала, убрала со стола, переоделась в свое любимое платье, мимоходом сунулась в зеркало.

— Тебя куда понесло на ночь глядя? — удивленно и сердито спросила мать.

— Возьмите вот зарплату. — Верка небрежно бросила деньги на стол. — Я к Таньке, за учебником, — соврала и выскочила из дома.

У реки было тепло и тихо. Анатолий сидел на покатом берегу и курил. Верка, дрожа от волнения, села поодаль.

— Что, так и будем сидеть? — спросил Анатолий, улыбаясь.

Верка молчала. Зашелестели камешки, скатываясь к самой воде. Анатолий подошел, сел рядом с ней, повернул ее лицо к себе.

— Ты меня любишь? — спросил все с той же улыбкой.

Верка молчала, не зная, обидеться или сказать «да».

— Ну и чего ты, — Анатолий взял Веркино лицо в свои ладони. Они были теплые и слабо пахли бензином. Она вздрогнула. — Глупенькая девочка…

У Верки что-то сдавило внутри. Как она ждала ласковых слов от этого сильного красивого парня. Анатолий обнял ее. Верка сжалась, у нее закружилась голова. Она робко подняла голову и посмотрела ему в глаза, они с любопытством смотрели на Верку и… смеялись.

Девушка отпрянула, вскочила на ноги.

— Ты… ты… — Верка сжала кулаки и не находила нужных слов. — Кот ты, — выпалила вдруг она, — кот! И Раечка твоя — рыжая кошка! Оба вы — дураки!

Она бежала от реки в гору, к своему дому, на ходу повторяя брошенные в лицо обидчику оскорбления, а Анатолий хохотал на берегу.

На другой день Верка не пошла на работу.

— Готовиться буду, — хмуро объяснила она матери, рассеянно перелистывая учебник литературы.

Весь день Верка думала о себе, о своих чувствах. А вечером…

— Чего это он приперся? — сердито спросила мать.

— Кто? — встрепенулась Верка.

— Кто-кто, дед Пыхто, — проворчала мать. — Тракторист этот. Печорчихин сын. Тебя вызывает.

Верка выскочила из-за стола, пригладила руками лохматую голову, в нерешительности прикусила губу.