Виталий Закруткин - Плавучая станица

Вечером в Голубовскую приехал секретарь райкома партии Тихон Филиппович Назаров. Он не стал ждать, пока дед Авдей будет переправлять с левого берега его покрытую пылью легковую машину, сел в рыбацкий каюк, переплыл Дон и зашагал в правление полеводческого колхоза.

Каждый, кто видел в этот вечер секретаря, сразу замечал, что Назаров чем-то очень встревожен: угрюмо опустив голову, он шел по проложенной через остров тропинке, молча здоровался с работавшими на огородах женщинами и ни разу ни с кем не заговорил.

— Чего-то Филиппыч дюже сердитый нынче, — переглядывались станичники.

Беспокойство Назарова было вызвано серьезной причиной. Весеннее наводнение изуродовало поля Голубовского колхоза наносами речного ила и песка. Из-за этого колхоз не только отстал с уборкой зерновых, но и оказался в очень тяжелом положении: невыкошенная на его полях озимая пшеница могла при такой жаркой и сухой погоде осыпаться и погибнуть.

Ночью Тихон Филиппович созвал объединенное партийное собрание рыболовецкого колхоза, плотины и лесхозовского участка с Тополихи. Началось оно поздно, потому что коммунисты-рыбаки работали в разных бригадах, на озерах и на реке, а лесхозовцы находились на разных участках лесопитомника.

— Голубовский колхоз не справляется с уборкой зерновых, — жестко сказал коммунистам Назаров. — На полях триста девяносто гектаров неубранной пшеницы.

Он помолчал, обвел взглядом сидевших на скамьях людей и бросил свое привычное, отсекающее фразу от фразы:

— Так?

Люди молчали.

— Если пшеница не будет убрана в течение недели, она пропадет, — сказал Назаров. — Я созвал вас, товарищи, для того, чтобы обсудить положение. Так? Надо помочь колхозникам убрать хлеб без потерь и мобилизовать для этого все силы…

На столе тускло мигала керосиновая лампа. Зеленоватые мошки густой стаей кружились возле закопченного горячего стекла, обжигались и падали на залитую чернилами красную скатерть. Люди в зале молчали.

Сунув руки за пояс, Назаров повернулся к сидевшему в президиуме начальнику шлюза инженеру Акименко:

— Что ты скажешь, Виктор Дмитрич?

Не ожидавший вопроса Акименко скрипнул стулом:

— Убрать хлеб надо, вот что я скажу.

— Это ясно! — махнул рукой Назаров. — Ты скажи, сколько ты людей пошлешь на поля?

Начальник шлюза подумал, посмотрел в темный зал и проговорил тихо:

— Человек двадцать мы пошлем, а если поговорить с начальником охраны, то и свободных от нарядов стрелков можно послать.

— Сколько?

Из зала раздался голос начальника охраны:

— Человек десять наберем, Тихон Филиппович!

Лесхозовцы дали слово послать на уборочную сорок человек.

Назаров подошел к Антропову и спросил беспокойно:

— Ну, а ты, Архип Иванович, чего молчишь? На рыбколхоз мы надеемся больше всего. У вас там людей много. Так? Чего ж ты молчишь?

— Я скажу, товарищ Назаров, — поднялся Архип Иванович..

Он вышел из-за стола и заговорил, обращаясь то к сидевшим в зале коммунистам, то к секретарю райкома:

— Людей у нас, конечно, много. Это правда. А только люди эти большим трудом заняты. Рыбоводный завод мы у себя строим, миллионы мальков будем в нем выводить. Рыбаки наши обязательство на себя взяли: к первому августа закончить завод… Теперь, видно, придется ломать наши планы…

— Это понятно. А что ты думаешь насчет осыпающегося хлеба? — перебил Антропова секретарь райкома.

Он задал этот вопрос с нарочитой грубоватостью, но по выражению его лица было видно, что ему жаль и Архипа Ивановича, который медлил с ответом, и рыбаков, которые должны прервать строительство, чтобы убирать хлеб. И, стараясь смягчить резкий тон, Тихон Филиппович добавил негромко:

— Про завод ты потом скажешь, а мы послушаем. Так? А сейчас ты скажи: как спасти триста девяносто гектаров пшеницы?

Назаров понимал, что Антропову трудно оставить строительство рыбозавода и бросить рыбаков на поля. Но Архип Иванович все же сказал то, чего ждал Назаров:

— Да, хоть и жалко, а придется нам недели на две бросить свою стройку. Я считаю, что рыболовецкий колхоз обязан спасать хлеб. Завтра мы все выйдем в поле.

Услышав слова Антропова, Кузьма Федорович Мосолов выбежал на сцену и, не дожидаясь разрешения говорить, закричал:

— Значит, хлеб — это, по-вашему, важно, а рыба — не важно? Так, что ли? Они там чухались, досидели до последнего, а теперь помощи просят?

Повернув к Назарову сердитое, покрасневшее лицо, Кузьма Федорович отрезал, сдерживая гнев:

— Пока я председатель, моего согласия, Тихон Филиппович, на это не будет. У нас есть свои обязательства перед государством. Наша рыбацкая система…

— Погоди, Мосолов! — вспыхнул председатель сельсовета Жигаев. — Заладил, как граммофон: система, система! А что такое социалистическая система, тебе известно? Или ты дальше своего рыбколхоза не заглядываешь?

Кузьма Федорович нервно повел висящей на черном платке рукой:

— Ты, товарищ Жигаев, не попрекай меня. Я за социализм руку свою на поле боя оставил, а ежели случилось бы, то и голову отдал бы. А что касается рыбколхоза, то я отвечаю за него перед партией и не хочу ставить под удар его работу. Люди наши добровольно взялись построить рыбоводный завод, который нужен всей области. Они ночей недосыпают, трудятся не за страх, а за совесть, даже старики на стройку вышли, а вы хотите с дороги их сбить и чужое головотяпство прикрыть их трудом…

— Здорово завернул! — отозвался с места Захар Бугров. — Он глядит на рыбаков как на свое поместье и рассуждение имеет вроде панского приказчика: то, дескать, твое, а это мое! Ежели бы товарищ Мосолов по-соседски в полеводческий колхоз заглядал, то он бы увидел, что тут не головотяпство, а тяжелое стихийное бедствие.

— А на што ему твой колхоз! — засмеялся кто-то. — У него рыбацкая система!

— Подождите, товарищи, — сказал Назаров, — надо в это дело ясность внести.

Устало поглаживая седеющие волосы, секретарь райкома негромко сказал Мосолову:

— Иди сюда, Кузьма Федорович, тут есть свободный стул.

Мосолов подошел и сел рядом.

— Я вас слушаю, Тихон Филиппович…

Секретарь долго молчал, думая о чем-то, а потом спросил:

— Ты когда решил закончить строительство рыбозавода?

— К первому августа.

— А потом что?

— Как потом?

Тихон Филиппович повернулся ближе к Мосолову:

— Потом, после первого августа, когда завод будет выстроен, что вы будете делать на нем? Сразу начнете эксплуатировать?

— Нет, не сразу, — насупился Кузьма Федорович, — работать на заводе мы начнем позднее.

— Когда именно?

— Наибольшая загрузка у нас будет весной будущего года.

— А до весны?

— До весны мы будем вести подготовительные работы, аппаратуру установим, ну и всякое такое…