Юрий Ефименко - Маленькая повесть о двоих

—◦Спасибо.

Черт знает, только и мыслей у человека!

Он опять стоял в коридоре. Уже надвигался город: все чаще и все гуще набегали дома, прорезывались и нанизывались друг на друга улицы. Поезд шел по-прежнему быстро, и все раскачивалось за окном, неслось ломаными линиями. Еще несколько человек готовились сойти, одевались и выносили в коридор чемоданы без галдения и раздражающей суеты. Наверное, местные. Где это видано, чтобы братья-славяне, не говоря уже о юге, обошлись бы без лишней спешки и необязательного гвалта.

Такие спокойные сборы Названцев наблюдал впервые, и это вдруг расположило его к незнакомому городу, который выбрал совершенно случайно, лишь потому, что сюда были билеты. Но едва спустился на перрон, опять испытал приступ неприятного чувства: затерянности среди надписей, табличек, которые ему не прочесть, среди речи без единого понятного ему слова и своей полной ненужности всем этим людям, улицам и всему городу. К вокзалу череда за чередой подкатывали автобусы, троллейбусы, трамваи. Откуда они? Куда? Таинственные корабли для него.

Захотелось обратно, в поезд, и не мешкая уехать до мой. Старомодная житейская трусость!

Он огляделся. Слева от привокзальной площади громоздко тянулись заводские корпуса, дымили высокие трубы. Вправо, в долине, виднелись черепичные крыши. Они сливались и казались полем, покрытым битым кирпичом. Между них выбивались пики церквей. Старый город был там, а откуда же и читать незнакомую книгу, как не с самого начала.

Названцев поинтересовался, во сколько ближайший поезд на Москву. Раньше вечера не было. Но билет не стал брать. Он решил, что на сей раз вечер утра мудренее: остаться ли до понедельника или не задерживаться.

Так он встретился с Прибалтикой.

Названцев шел медленно и без особого любопытства. Современные фасады, сотворенные из прямоугольников или квадратов, тянулись вдоль улицы недоступным и скучным забором. Названцев высматривал в витринах свое отражение. В этом городе, среди чужих домов он и сам выглядел непривычно: будто некто с фотографии из иностранного иллюстрированного журнала.

Пешеходы встречались редко. И за окнами, как и во двориках, не виделось движения, будто город был вообще малолюден. Людей раз-два — и обчелся. Однако пустынность странным образом успокаивала, была совсем кстати, под настроение. Они с городом определенно довольствовались взаимной вежливостью. Неплохо одетый (чай, из столицы) почти молодой человек (сорока еще не исполнилось), которому не хотелось ни есть, ни присесть с усталости, ни поговорить с кем-нибудь, и прилежно вычищенный, замкнутый город, не предложивший ему с порога ни уютного кафе, ни скамейки хотя бы на автобусной остановке, ни лица и взгляда, открывшихся бы ему для приветствия или улыбки.

Названцеву здесь никто не мешал, ни одного знакомого, ему не приходило в голову кому-то позвонить, кого-нибудь найти, кем-либо заниматься. Напряженное внимание, которое, будто очень тебе нужно, цепко захватывает в московской толпе, не подступалось совершенно. А видимо, и это — немалая радость!

Он не заметил, как вступил в старую часть. Возможно, особой, бросающейся в глаза границы не существовало. Так бывает в городах, росших постепенно, столетие за столетием, круг за кругом. Просто в какую-то минуту он обнаружил, что с глаз исчезла добросовестно-прямоугольная архитектура, ее заменило щадящее взгляд барокко.

Вдруг появилось что разглядывать, и на что ни посмотри — все интересно. Эк фантазия у людей работала! Жилой дом, дворянский особняк, храм, ограда — над всем люди думали всерьез, основательно. Все сделано так, что привлекает, вызывает интерес и впечатление к впечатлению кормит ум. А душе отдых. Что за странность? Должно быть, подумал он, однообразие стиля не угнетает, как однообразный стиль. Потому-то и сатанеешь от скуки среди всех этих общесоюзных черемушек, от самых первых до последующих; на что посмотреть, чему удивляться? Даром ли злые языки такую чрезвычайную простоту воображения прозвали «баракко»!

Названцев рассматривал здания с растущим удовольствием и пониманием. Когда-то и что-то он читал о барокко, где-то и от кого-то слышал. Город, будто толковый хранитель, терпеливо собирал все эти обрывки его знаний, складывал их, оживлял. И уже Названцев чувствовал себя ценителем… Поначалу он отмечал это нежданно-негаданное явление. Вскоре маленький наблюдатель, извечно путающийся в закоулках нашей души, исчез совсем. Еще незаметнее, словно дым, рассеялись все слова, мысли и лица, которые до сего часа так назойливо толклись в памяти, не оставляя места ничему другому. Потерянность и ненужность? Забыв о себе, он точно так же запамятовал и об утренних переживаниях.

Его расположенность к городу с каждым часом увеличивалась. Настроение явно улучшалось, и ему становилось здесь все уютнее, и занятнее.

Названцев ходил по городу долго и усердно, но опыту зная, что так запоминается надежнее.

К обеду просветлело. Солнце показывалось все чаще. Оно было не таким ярким, как дома. Довольно быстро потеплело. И Названцев расстегнул пальто, а шарф сунул в карман. Весеннее тепло освежало, прибавляло легкости, которой он словно уже век не знал. Оно выманило на серо-желтую реку гребные суда. Остерегаясь изредка проплывающих льдин, заскользили под берегом. Многовесельные напоминали жука-плавунца.

Солнце высветило и людей. Они стали как будто различимее, яснее.

Наблюдая и прислушиваясь, он уже начал разбирать несколько здешних слов и значение некоторых фраз.

Город становился все понятнее и доступнее, как упорно изучаемый предмет.

Пробило два часа на одной из старых башен, протяжный звук издали, когда Названцев подошел к тяжелому, грузному собору Петра и Павла. За день ему несколько раз советовали осмотреть.

Собор приближался и вырастал перед ним медленно, словно дальняя высокая гора.

С утомления (за день ни разу не присел) или от голода заметно подступала головная боль. И Названцев решил, что после этой достопримечательности — трапеза и покой. Без передышки не одолеть столько впечатлений.

Возле каменной ограды его догнала девушка, и он пропустил ее перед собой в калитку едва ли не церемонно, отчего усмехнулся: в этом городе стал необыкновенно вежлив и предупредителен. Вчера заскакивал в трамвай, не помышляя глянуть, кто там за спиной и не следует ли уступить!

Машинально посмотрев вслед, Названцев подивился, какая у этой девушки походка. Она шла, как умеют ходить немногие даже из очень стройных женщин: ровно, плавно и чуть замедленно, будто раздвигала коленями густую луговую траву. Увидишь такую женскую походку — грех не поразиться!

Сущий грех перед тайной красоты!