Юрий Ефименко - Маленькая повесть о двоих

—◦Не жалуете вы мужчин.

—◦Ну их к черту!.. У женщин движение, тяга к толковому, интересному, умному. За последние двадцать лет — очень заметные! Разговариваешь с женщинами — дивишься. Суть в их живом интересе ко всему, что происходит, к разумному, к искусствам, к науке, ко всей вселенной. У женщин будто толчок. Не соглашаются с той жизнью, которую им подсовывает судьба. У мужчин — спячка или растерянность. Смотрите — будто мода пошла: жены намного старше мужей. Повальным стало. Ищут сразу и жену, и мать! Вот и я боюсь за вас — не потеряйтесь, не растеряйте себя! Не закрывайте на жизнь глаза, но и не давайте ей себя ослепить! Будьте осторожны в трате сил, но и берегитесь все время отступать!..

—◦Спасибо! Только зачем мне все это? Ну зачем? К чему мне должен быть нужен ваш благородный поступок?◦— тихо изумилась Валя.◦— Что мне с ним прикажете делать?

—◦Запомнить!..◦— он странно (для случая, для встречи еще малознакомых людей) вдруг остановил ее и совершенно по-отцовски, твердой и нежной рукой, поправил ей воротник, пригладил, стряхнул с него открытой ладонью изморозь.◦— Но… можно и написать в газету. Поблагодарить неизвестного спасителя.

—◦Он так и останется неизвестным?◦— Валя не кокетничала, хотя и вышло у нее почти так.

—◦Не останется. Если не вернусь, напишу вам. Знаю куда. И знаете о чем прежде всего?.. Правда, начну с какого-нибудь необходимого нравоучения или полезной информации. Я недавно не удержался. Ехал на «двойке». И входит в автобус молодая женщина. На руках крепкий, здоровый ребенок-мордуленчик, с год ему. Сумка. Зонтик, авоська. А еще коляска складная. Глянул на нее и оторваться не могу — прекрасна до невероятного! Какое лицо!..◦— Валя ощутила в себе нарастающую глуховатую обиду, словно каждое подчеркивание, упоминание достоинств совершенно незнакомой ей молодой женщины было укором или выговором ей, отнимало у нее что-то.◦— Я худо ли бедно знаю живопись — школы, художников, полотна, каноны женской красоты. Не по первому впечатлению сужу… Могу сравнить только — с Джиокондой. Нет-нет, они совсем не схожи, ничего внешне общего, и она не улыбалась — какой тут, черт, улыбаться! Скоро было сходить — пыталась снова собрать все свое имущество, да еще бутуза тащить. У нее была такая же глубокая красота — нужно всмотреться. Это у ямы дно сразу видно, а у колодца — постой, наклонись да присмотрись-ка! Понимаете ли, броская красота — всегда стереотипна. Тут же — неповторимость! Глубина — во все прошлое человечества! Не преувеличиваю. И самое главное — с ее лица читается такой притягательно-женский характер, светлый, нежный и неробкий… В общем, сходить нам оказалось вместе, на привокзальной площади. Вынес я ей коляску. Через минуту вернулся — она еще возилась с ребенком, усаживала, и говорю ей честно: «Вам обязательно надо второго ребенка! Нельзя, чтобы такие гены пропадали для человечества!..»

И Валя расхохоталась — вот так конец истории!

—◦Да при чем же второй ребенок?◦— сквозь смех сказала она.◦— Вы бы лучше телефон ее спросили или рассказали бы ей все это — про Джиоконду, мировые каноны, про самоощущение!..

—◦Ну как при чем?◦— засмеялся вслед за ней и Умник.◦— Да тут дело простое. По генетической раскладке первый ребенок получает генный код, основные черты — отца, а второй — матери. Ну это не значит, что дочь должна быть тогда обязательно копией матери, но многое перейдет. И между прочим — гарантия, что будут и еще красивее потомки, пусть в третьем, хоть в четвертом поколении… Вот вы теперь почаще катайтесь на «двойке» и всматривайтесь. А встретите мою Джиоконду, все ей подробно расскажите. А то нам потомки не простят. К тому же она вам больше поверит, чем мне!

Ему казалось (может быть, и не только от собственного желания, чтобы так и было), Валя вполне принимает его мысли, вдумывается, запоминает, отыскивает к ним свою дорогу. Ему верилось, им встретиться, им одолеть все, что будет ставить между ними жизнь, которой словно только и дело разделять, разлучать людей, хоть верстами, хоть усталостью, а хоть великим числом житейских неурядиц, да еще и настроений, глупых поступков, неудачных слов. А не свидеться — свет на нем, что ли, сошелся клином?◦— она сможет сберечь свою теплую нежность, мягкую участливость и затаенную, если уж неоткрытую, любовь ко всему миру. Как бы ей ни пришлось!

Он смотрел и смотрел на нее. Молодое женское лицо, которому ты рад, и обращенное сейчас к одному тебе — светлый праздник на прощание!

Валюша Мельникова! Увидел ее впервые — прошла мимо в коридоре, ничего не подозревая и не замечая пристального взгляда на нее — вдруг остро захотелось: полюбила бы вот такая!.. А не судьба. Поздно!..

Любаша! Любаша ты моя славная! Ну зачем так напрасно сердечко себе тревожишь? Я здорова. Все-все у меня в порядке. Начальство — уважает. Ты — рядом, заботишься. На душе спокойно. Я — думаю. Просто думаю. Весь день. И среди ночи.

Любочка только что вошла (подпрыгивала, снимая шубку,◦— сразу из обоих рукавов вынырнуть!) и, едва переступила порог, пустилась рассказывать с пылом и бурно, как отвлекают от тоскливых настроений или горьких раздумий:

—◦Ну ты подумай, Валюш,◦— они все просто озверели! (они — это, конечно, деятели кино; Любочка сбегала на новый фильм, одна, так и не уговорив Валю). Что ни картина — нижнее белье! В бельевой магазин превратили кино! Вот обязательно им надо раздеть героиньку, ее дочку, приятельницу или случайную дамочку. Им этого в жизни не хватает, не видели! Мужики чертовы! Это у них — верно отражать жизнь! Да ты еще заметь: и на сцене у нас принялись раздеваться изо всех сил, дай только повод! Прорвало! Вот так бы лучше свой ум показывали — в натуральном виде! А то рассуждениями умными обставляются, прикидываются глубокомысленными, а все — мыльные пузыри! Хорошо, ты не пошла… Ты обедала?

Оба выходных дня Валя не выходила на улицу и провела почти неподвижно. В кресле. С книгой. А читала ли? Накинула платок на плечи, куталась и тихо жаловалась, что мерзнет. Нет, не больная. Не надо термометра. Честное слово! Дует. Зима. Странное дело вообще: их чумкинский рукодельный дом с годами только теплее, а эти, индустриальные, словно разваливаются понемногу — щелей все больше и больше.

Малоподвижная, молчаливая и словно вялая, она очень походила на больную, и Любочке не жилось спокойно.

—◦Любаш, я не хочу есть.

—◦Вот! А говоришь, здорова!..◦— Она показала коробку с огромным пряником-тортом: — Смотри какой вкусный «сувенир» отхватила! Сейчас чайник поставлю. Заодно и по тарелочке супа. Куриный бульон очень полезен в холодные дни. Самый полезный! Помогает от холода — сразу согреешься!

Заставив Валю пообедать-таки, девушка села за спицы. Сегодня вечером у них не было вызова. За вязанием краешком глаз следила все время, что там Валюша. Какое у нее выражение лица. Не застыл ли отсутствующе взгляд. Не нужно ли ей чего-нибудь. Работая спицами, Любочка так же покачивала и встряхивала головкой, как во время игры. Ей легко давалось и вести про себя счет, и разговаривать понемногу (она и во время симфонического концерта перебрасывалась несколькими словами с соседкой, едва опускали смычки). Ее оркестр всегда был наполнен новостями. Деревня!◦— у кого что, кто с кем! Если все близко принимать к сердцу — с ума сойдешь.