Николай Шундик - Быстроногий олень. Книга 1

Насторожившись, Оля готова была вмешаться в разговор в любую минуту.

— Собирайся домой! — приказал Ятто.

Пораженный Оро стоял, как вкопанный.

— Собирайся домой! — повторил Ятто. — Ты слышишь, или уши твои тоже не работают? Где твоя кухлянка?

— Зачем кухлянка? Куда кухлянка? Я не поеду. Я хочу учиться! — вдруг выпалил Оро.

Оленеводы изумленно переглянулись.

— А ну-ка еще чего-нибудь скажи! — обрадованно и просительно предложил Ятто.

— Да что вы думаете, я разговаривать разучился? — очнулся Оро, смущенно оглядывая взрослых. — Это я просто с ребятами шутил, чтобы интересно было! Знаете, как это интересно? Все хотят, чтобы я разговаривал, а я молчу.

Солнцева облегченно вздохнула. А Тотык, испугавшись, первое время не меньше, чем Оро, вдруг фыркнул в книгу, с трудом сдерживая смех. Ятто глянул в его сторону, перевел взгляд на улыбающуюся учительницу, и вдруг сам захохотал громко, раскатисто. Засмеялась и учительница вместе с оленеводами и школьниками. Смущенный Оро исподлобья посматривал в разные стороны, неловко переступая с ноги на ногу. Теперь он не очень рад был своей выдумке.

Минут через десять оленеводы пили чай в комнате Оли. Разговаривали все о том же — о проделке Оро.

— Я очень испугался, — говорил Ятто, со свистом прихлебывая чай. — Сама понимаешь, — обратился он к учительнице. — Что я делал бы с ним, если бы он человеческим языком говорить разучился? Ну, мог бы он по бумаге разговаривать. А если крикнуть надо, поругаться или громко позвать кого-нибудь, как бы он это делал? А потом вот с оленями, с собаками человеку иногда разговаривать приходится. Не напишешь же собакам бумажку, чтобы они влево, вправо поворачивали, чтобы поторапливались?

Оля хохотала, смеялись и оленеводы. А Ятто все говорил и говорил о самых невероятных, страшно неудобных обстоятельствах, в которых мог бы очутиться Оро, разучись он говорить языком. Старик понимал, что суеверный страх завел его слишком далеко и он попал в очень смешное положение, и потому пытался сейчас как-то все сгладить шуткой.

— Ну, а теперь скажи, рад ли ты бываешь письмам Оро? — опросила Оля, подливая старику чаю в стакан.

Ятто поставил в сторону блюдце и сказал тихо и ласково:

— Когда прочли мне его первое письмо — я, как женщина, заплакал. Жена моя Навыль тоже заплакала. Оба мы очень обрадовались. Только потом я никак не мог сообразить: как это Оро, совсем еще мальчик, и такому научился? Сам вот я сейчас тоже учусь. Но разговаривать по бумаге пока не умею. А голова-то моя, посмотри, не то что у Оро, — совсем седая! А седина, говорят, — мудрость. Как же так получается?

— Если захочешь, то научишься грамоте и ты, — сказала Оля, глядя на старика задумчивым, серьезным взглядом: нет, Ятто не казался ей смешным, не казался он ей примитивным человеком, скорее он напоминал ей просыпающегося, который после тяжелого сна все еще никак не может разобраться, что перед глазами его сон, а что явь.

— Не уезжайте сегодня домой, дети по вас сильно соскучились, — сказала она оленеводам. — А вот и они, — добавила Оля; у раскрытой двери стояло несколько мальчиков и девочек во главе с Оро. В горячих глазенках их была радость. «Вот этих уже никогда не сморит кошмарный сон, от которого с таким трудом освобождаются их родители», — думала учительница, глядя на своих учеников.

Подойдя к зеркалу, Айгинто удивился:

— А верно люди говорят, что я похудел сильно. Ай, какой худой, какой некрасивый стал…

Но тут же забыв об этом, председатель быстро убрал со стола лишние бумаги, принялся писать в район рапорт о ходе выполнения пушного плана.

Ему было что сказать о своем колхозе районному руководству. До конца сезона охоты еще оставалось два месяца — февраль и март, — а до выполнения плана вместе с фронтовым заданием не хватало всего двадцати восьми песцов.

Устало потянувшись, Айгинто впервые за эту напряженную зиму почувствовал себя успокоенным, удовлетворенным. Тепло родного дома, в котором он последнее время бывал редко, разморило его. Айгинто временами даже поглядывал на мягкую, застланную пушистым одеялом кровать: не вздремнуть ли часок-другой? Но слать днем ему казалось зазорным.

Соблазн был все же велик. Айгинто встал, еще раз потянулся, аппетитно зевнул. В доме было тихо. Старушка мать ушла к соседям, Гивэй уехал на охотничий участок. Ничего не стоило прилечь на кровать и поспать хотя бы полчасика. Конфузливо улыбаясь, словно делая что-то невероятно постыдное, Айгинто нерешительно снял торбаза, прилег на кровать. Закрыв глаза, он представил себе лицо Тимлю. «Как она испугалась вчера, когда я застал ее в яранге одну и поцеловал. Странная она все же. Я думал, что рассержу ее, что она даже ругаться станет. А она просто испугалась и все… И ни чем, ни чем не ответила мне. Как будто я совсем чужой для нее; неужели так будет всегда?» Айгинто привстал с постели. Последняя мысль ему показалась просто дикой, и он поспешил прогнать ее прочь.

Представив себе Тимлю в роли хозяйки своего дома, Айгинто мечтательно улыбнулся.

И вдруг дверь отворилась и на пороге показался Рультын. Худощавое лицо его с темным пушком над верхней губой было необычайно возбужденным. Сконфуженный, что застал председателя днем на кровати, он невольно переступил с ноги на ногу, расстегнул меховую куртку, потрогал руками свои многочисленные нагрудные значки. Айгинто смутился не меньше Рультына.

— Может, я не вовремя пришел, может, ты заболел? — прокашливаясь, спросил бригадир-комсомолец.

Айгинто мгновение подумал и честно признался:

— Знаешь, сам удивляюсь, как такое получилось… Стыдно даже.

— Тогда новость слушай, важную новость! — повеселел Рультын. — Илирнэйцы план выполнили! Вчера… вместе с фронтовым заданием выполнили, и даже уже одного песца сверх плана поймали!

Айгинто, будто его кто ужалил, соскочил с кровати, схватил торбаза.

— Так чего же ты молчишь, чего тут про мое здоровье расспрашиваешь?! — почти закричал он, не попадая ногами в торбаза. — К Гэмалю скорей, потом к Петру Ивановичу!.. Разлегся тут, как морж на льдине, отдохнуть захотелось! — язвительно протянул он. — Сними вон в углу кухлянку, чего стоишь!

— Ты забыл, наверное: это не я, а ты на кровати разлегся, — усмехнулся Рультын.

— Без тебя это знаю… Конечно, я морж!.. О себе, не о тебе говорю! — поспешно натягивая на себя кухлянку, ответил Айгинто.

Исчезло, словно его и не было, минутное успокоение, удовлетворенность. Опять председатель колхоза лихорадочно заспешил, забывая о еде и сне.

— Тиркин, собери себе в дорогу еды дня на два, на три, осмотри еще раз все места охотничьи, надо определить, где песцов больше всего скопляется, — приказал он лучшему охотнику, забежав в его ярангу.