Николай Шундик - Быстроногий олень. Книга 1

— Собери сумку, побольше мяса сушеного положи, — уже в свою очередь приказывал Тиркин жене.

— Ну вот, спасибо тебе, Тиркин, за то, что ты сразу понял меня, — облегченно вздохнул Айгинто и тут же стал думать уже о другом: «Одну бригаду надо за перевал послать, пожалуй, и вторую бригаду туда же, но кто будет проверять капканы на прежнем участке?.. А Тэюнэ! — вдруг обрадовался Айгинто. — Тэюнэ собирается женскую бригаду организовать. К ней пойду…»

Дома Тэюнэ не оказалось. Айгинто сказали, что она ушла к Тимлю.

— К Тимлю? — переспросил Айгинто и, не задумываясь, быстро направился к яранге Эчилина.

Затаив дыхание, Айгинто остановился перед самым пологом, прислушиваясь к голосам.

«Учительница тоже здесь», — узнал он по голосу Солнцеву.

Кроме Тимлю, Оли и Тэюнэ, в пологе больше никого не было. Лицо у Тимлю было растерянным, сконфуженным.

— Я никак не могу тебя понять, Тимлю! — сказала Оля, продолжая свой разговор с падчерицей Эчилина. — Ты же в школе училась, четыре класса окончила. Наверное, и пионеркой была…

— Нет, не была я пионеркой, — глядя на недошитую рукавицу, подавленно ответила Тимлю. — Эчилин не велел и в школу хотел не пускать, да его поругали. Давно это было. Лет десять назад.

— Ну, ладно, Эчилина я хорошо знаю. Но неужели ты думаешь так и прожить всю жизнь, с мыслью как бы не сделать что-нибудь такое, что не нравится Эчилину? Ты посмотри, как живет молодежь наша. Все учатся, ходят на собрания, в самодеятельности участвуют. А ты вот сидишь все время в яранге своей да рукавицы Эчилину шьешь. Что за жизнь это?

— Да, да! Оля хорошие слова говорит. Ты слушай, Тимлю, внимательно слушай слова эти, — вступила в разговор и Тэюнэ. — Я тоже сначала такой, как ты, была. Дома все сидела, Иляю чай кипятила. А потом не смогла так жить дальше. Слышу, все люди о чем-то новом говорят, о чем-то очень интересном говорят, вижу, лица у них веселые, глаза горячие! Завидно мне стало, ай как завидно! И вот решила я, что не буду больше в яранге своей, как глупая нерпа на льдине, сидеть. К настоящим людям побежала. В клуб, в школу побежала…

Тимлю — смотрела в раскрасневшееся, взволнованное лицо Тэюнэ и невольно сама заражалась ее волнением.

— Так ты слушаешь нас или нет? — вдруг донесся до Тюлю голос Оли.

Девушка вздрогнула, словно очнувшись от забытья, и все с тем же выражением растерянности посмотрела сначала на Олю, потом на Тэюнэ.

— Я слушаю. Слушаю и думаю, — быстро сказала она, тревожно поглядывая на чоыргын: не пришел ли Эчилин?

— Так вот, иди в мою бригаду, — не унималась Тэюнэ. — Многие женщины, у которых дети есть, и те ко мне в бригаду собираются. Девушки, кроме тебя, все до одной будут в бригаде моей. Одна ты пока собираешься по-прежнему в яранге сидеть.

— Не знаю… Еще раз спрошу у Эчилина… Вчера он говорил мне, что у меня дома всяких дел полно. Вот и Айгинто мне об охоте говорил… Но как я пойду, если Эчилин не хочет, чтобы я за мужское дело бралась? — Тимлю беспомощно развела руками. — Но я подумаю. Я хорошо подумаю. Вы приходите ко мне, почаще приходите, когда Эчилина дома не будет.

— Ты сама чаще в школу, в клуб приходи, — предложила Оля. — Там мы с тобой найдем такое место для разговора, что Эчилин не услышит нас.

— Хорошо, приходить буду, — пообещала Тимлю и тут же подумала: «А что, конечно туда к ним ходить буду. Попробую обмануть Эчилина…»

Не успели Тэюнэ и Оля выбраться из полога, как Айгинто и след простыл. Встретил он их на улице. И все же скрыть, что слыхал их разговор с Тимлю, не мог.

— Ай, спасибо вам! — засмеялся он. — Хорошие, очень хорошие слова вы ей говорили…

— А ты откуда знаешь? — изумилась Оля.

— У меня вот здесь, — Айгинто приложил руку к сердцу, — такое особое радио есть… все слышит!

Оля и Тэюнэ многозначительно переглянулись, затем рассмеялись.

— Вот что, Тэюнэ, — вдруг нахмурился Айгинто. — Собери сейчас же свою бригаду, пойду учить вас капканы ставить… Сам учить буду! — И тут же упрекнул себя: «Опять сам, как будто, кроме меня, некому пойти. Правильно меня Гэмаль ругает».

Когда оставалось поймать всего двенадцать песцов, чтобы снова догнать илирнэйцев, разразилась затяжная пурга. Люди отсиживались дома. Проходили сутки за сутками, а пурга не утихала.

— Давай-ка партгруппу вместе с правлением колхоза собирать, — сказал однажды Гэмаль председателю колхоза.

— Зачем это? Не думаешь ли ты на собрании партгруппы решение такое вынести, чтобы пурга остановилась, — мрачно отозвался Айгинто и, улыбнувшись, шутливо добавил: — Запиши в протокол, что пурге объявляется строгий выговор с занесением в личное дело…

— Разве ты не знаешь, сколько дней у нас пурга отняла? — строго спросил Гэмаль. — И потом откуда известно тебе, сколько дней она у нас еще отнимет? Много очень много полезных дней мы потеряли. Заранее подумать надо, что еще мы можем сделать, чтобы догнать потерянное время?

— Да, об этом подумать надо заранее.

Из дома в дом, из яранги в ярангу передавалась весть, что партгруппа и правление колхоза решили собраться для важного охотничьего разговора. Дошла эта весть и до старика Анкоче. Волнуется у старика охотничья кровь. Иногда ему кажется, что он помолодел на добрых двадцать–тридцать лет. Кажется, встал бы, натянул на ноги снегоступы и пошел бы, как в дни далекой молодости, с копьем прямо на медведя. Но нельзя, к сожалению, итти на медведя. Хорошо хоть, что ноги его, которые год назад совсем отказывались служить, теперь по поселку старика носят. Хорошо, что руки хоть посох как следует еще держат.

Тепло, светло в доме. Анкоче сидит в своем углу на белоснежной медвежьей шкуре, перевязывает оленьими жилами правилки для пушнины. Сын Рультын и его молодая жена Айнэ сидят за учебниками, выполняют домашнее задание.

— Рультын, поди-ка сюда! — просит Анкоче. — Сходи скорее к Митенко, скажи, чтобы ко мне зашел. Слыхал я, что все самые большие люди поселка сегодня для охотничьего разговора собираются. Совет, один очень важный дать хочу.

Ни слова не говоря, Рультын поспешно одевается. Он хорошо знает — раз отец зовет к себе Петра Ивановича для совета, значит действительно скажет что-то очень важное.

Рультын не ошибся. Поговорив с Митенко о дурной погоде, Анкоче протянул ему свою трубку и сказал:

— Помнишь, когда мы с тобой еще молодыми были, пурга однажды нас на капканах застала? Дня три-четыре мы тогда с тобой в палатке прожили.

— Это за перевалом, что ли? — спросил Петр Иванович, силясь вспомнить этот случай.

— Да, да! — подхватил Анкоче. — Так вот тогда заметили мы с тобой, что песцы в пургу особенно часто к приманкам ходят. Холод и голод гонит их в пургу к приманкам. Если забитые снегом капканы часто перезаряжать — много песцов поймать можно.