Вера Солнцева - Заря над Уссури

Лебедев смотрел на преображенное лицо Бессмертного и не узнавал его: мольба, горячая просьба, убежденность в удаче были написаны на нем. Сомнения командира рассеялись. «Надо сделать все, надо предпринять все, но спасти Вадима! Партия не простит нам, если мы не решимся даже на крайние меры, чтобы отвоевать его у врагов».

— И Варвару с собой берешь? — вместо ответа спросил Сергей Петрович.

— Беру, товарищ командир. Мы теперь только вместе… Разлучаться нам нельзя! — непреклонно сказал Бессмертный.

— Хорошо. Отбери еще двадцать человек самых стойких, самых выверенных. Обязательно возьмите с собой фельдшера. И возвращайтесь с победой, дорогие мои товарищи… На лошадях… иначе опоздаете…

Бессмертный, вырвавшись из тайги к околице села, заметил группу карателей, резво улепетывающих с берега Уссури.

Крутя изо всех сил над головой блестящую шашку, Семен гикнул, хотел вырваться вперед. Бок о бок с ним скакала Варвара и кричала:

— Семен! Они на льду человека бросили… Мертвый, кажись…

Семен и Варвара пришпорили коней, спустились наметом с отлогого берега на лед, подскакали к проруби.

У самой кромки ледяной проруби, толщиной свыше аршина, лежал человек.

Костины одновременно спрыгнули с коней и наклонились над неподвижным человеком. Он! Яницын! Следом за Костиными прискакали еще несколько всадников. Часть из них бросились догонять калмыковцев.

— Вадим Николаевич! — крикнула не своим голосом Варвара.

— Ай, Вадимка! Ай, дружок! Однако, они его убили? — потрясенно вскинув руки, вопрошал Иван Фаянго.

Голос Фаянго привел в себя Бессмертного, потерявшегося на миг от безмерного горя. Он сорвал с плеч расстегнутый тулуп и бросил его жене.

— Товарищ фельдшер, Варя и ты, Фаянго, останетесь здесь! Закутайте Вадима Николаевича потеплее. Может быть, он жив еще? Несите его в дом… А мы все — туда, в село.

Калмыковцы, перепуганные внезапным налетом партизан, попадали на коней, отдохнувших на даровом овсе, карьером покинули село.

Партизаны бросились в погоню: еще было светло…

Закутанного в тулуп Яницына внесли в самый близкий от берега дом, раздели, сняли мокрые валенки.

Фельдшер, подняв руку, попросил присутствующих помолчать, приник ухом к груди Вадима.

— Жив!.. Сердце бьется! — радостно сказал фельдшер.

Он осмотрел раненого. В Вадима попала одна пуля; она прошила его под ключицей и вышла выше лопатки — сбоку.

— Легкие не задеты! — облегченно вздыхая, сказал фельдшер и стал перевязывать Яницына.

Тот застонал, потом открыл глаза, спросил:

— Бумаги? Бумаги доставил Ваня Фаянго?

— Не беспокойтесь, товарищ комиссар, — ответила Варвара, — Сергей Петрович получил ваш пакет.

Калмыковцы решили принять бой. Они спешились, укрылись за лошадьми, то и дело поглядывая настороженно в туманную, морозную даль — там, далеко, лежал на горах Хабаровск. Некоторые из калмыковцев, не выдержав разящего огня партизан, которые тоже спешились и постепенно приближались к белым, пытались поднять лошадей, чтобы умчаться в сторону города, но их остановил хриплый голос офицера. Больше часа шла перестрелка. Белые продолжали отстреливаться.

— Прямо по врагам революции и рабочего класса стрельба отрядом! — зычно командовал Семен.

— Смерть белогвардейским палачам! — возбужденно покрикивал после удачного выстрела Лесников.

— Бей белую гадину!

— А, черт! Руки в пару зашлись. Ванюшка! Заряди мне ружье, — попросил Силантий, — пальцами не владаю…

— Ружье! Ружье! И чему вас командир учит? Винтовка в руках, а он ее все ружьем величает! Еще дробовиком назови… — заворчал Иван Дробов, разгоряченный потерянным видом дрогнувшего противника.

— Начинают драпать бандиты, — заметил Лесников. — Паршивый пес не любит на дворе умирать, как почует, что пришла пора сдыхать, бежит с места куда глаза глядят. Так их, ребятушки! — покрикивал он, наблюдая, как редеют ряды противника. — Подтаивают, скоро тронутся, побегут! — радовался он, видя замешательство и панику среди калмыковцев.

Небольшая группа партизан, соприкоснувшись с белыми, кинулась врукопашную. В ход пошли винтовки, штыки, приклады. Огромный детина хорунжий действовал прикладом как дубинкой. Упал партизан. Он уже готов был обрушить приклад на второго.

— Семен! Наших бьют! — завопил Лесников и вскинул винтовку.

Прицелился, спустил курок. Точные пули его, как заколдованные, шли мимо цели. Хорунжий перебегал с места на место — уходил от прицела.

Бессмертный узнал хорунжего — Замятин! Забыв обо всем на свете, побежал-полетел: настичь, сокрушить! И вдруг Семен споткнулся о ледяной выступ на дороге и упал.

Револьвер, зажатый в руке, отлетел в сугроб. Безоружный Семен, подхваченный порывом безудержной ненависти, мчался на Замятина. Следом за ним с криком «ура» бежали партизаны. Белые смешались, дрогнули. Многие стали поднимать лошадей. Только Замятин отбивался от наседающих на него партизан. Силантий Лесников бросился ему под ноги, и хорунжий перелетел через него, зарылся носом в снег, выронил винтовку.

— А! Хитришь? Безоружного хочешь взять? — тяжело дыша, говорил, поднимаясь, Замятин.

— Я тоже безоружный! Попался, гад ползучий! — подбегая, крикнул Семен. — Катюга! Это тебе не в подвале беззащитных людей калечить…

Они стояли друг против друга, прерывисто, в запале дыша, — большетелые, широкогрудые, крепкорукие. Атлет-богатырь Бессмертный. Верзила с длинными руками гориллы Юрий Замятин.

Изумление, испуг, ужас появились на застывшем лице Замятина; глаза у него полезли на лоб. Он узнал человека, которого пытал в подвале калмыковской контрразведки. Давно почитал его мертвым!

— Ты?! Тебя же расстреляли! — попятился он от Семена, как от привидения. — Всю десятку разменяли…

— За десятерых живу! А вот ты жить кончил, бандит! — громово рявкнул Семен и в безудержном гневе хотел ринуться на него.

— Семен! Бессмертный! — кричал Иван Дробов. — Они бегут! Удирают! На коней, а то уйдут…

Лесников уже держал Замятина под прицелом.

— Бессмертный? Счастлив твой бог, Бессмертный. Поменялись ролями… Значит, моя песенка спета, — поднимая вверх обезьяньи руки, безразлично и вяло сказал Замятин.

— Связать его! — приказал Семен.

— Слушаю, товарищ Бессмертный, — ответил Лесников. — Веревки вот нет. Да я бечевкой закручу, крепкая! — Он завязал руки и отодвинулся от пленника: такая махина и без оружия напугает…

— Доставишь живым в отряд. Береги как зеницу ока. Замятин — палач из палачей у атамана Калмыкова. При мне умирающего парнишку ударил, сволочуга! Расскажет, что творил бандитский атаман в застенках. Убить, изничтожить его — проще простого, а он нам живой нужен…