Вера Солнцева - Заря над Уссури

— Хорошо, Сергей Петрович.

Лерка побежала в класс и объявила ребятам, что занятий не будет.

Вадим Николаевич не разрешил встать с постели своему не в шутку прихворнувшему другу. Накормив Сергея завтраком, он втащил в спальню деревянную кушетку и лежа принялся просматривать книги.

На часок забежала Настя. Она вымыла полы в квартире учителя, перестирала кухонные полотенца, помогла падчерице приготовить нехитрый обед. Лерка прибрала комнаты, перемыла кастрюли, ножи, вилки.

— Валерия! Сбегай-ка в китайскую лавку. Купи вина, печенья, конфет. У А-фу есть кое-что припрятанное. Скажи ему: Сергей Петрович просил, друг приехал. Да быстренько, одна нога здесь, а другая там! — приказал Лерке Сергей Петрович.

Хозяина китайской лавки А-фу не оказалось дома. Лерку встретил его батрак Сан-Герой, который уже несколько лет работал у торговца, давно осевшего в деревне.

Лавка А-фу торговала бойко. Китаец умел потрафить на любые вкусы. Водились в лавке ситец и кумач, контрабандный товар — чесуча и шелковые чулки, которые постепенно сплавлялись в Хабаровск; здесь можно было раздобыться ханшином, чистым спиртом, первачом.

— Сергея Петровича друга приходи? Шибко шанго: хороший друга находи — все равно клад находи! — весело сказал Сан.

Он скрылся за деревянной перегородкой и вскоре появился оттуда с двумя свертками. Лерка по<���…> [1] Здесь и далее: в угловых скобках — утраченные фрагменты текста. — Примечание верстальщика. густо пахло в лавке жареными бобами — з<���…> запахами. Сан догадался и, сделав девочке <���…> опять скрылся за перегородкой.

— На, Лерка, ореха и конфет <���…> протягивая ей горсть орехов и кон<���…> с длинными махорчатыми ко<���…> нету — моя подари. Чево <���…> ней, такой люди сердце <���…>

В это время в две<���…> краснолицый китаец <���…> в шелковом наряде <���…> конфету и о чем <���…>

— Учитель<���…> церемонно в<���…> кричал на <���…>

— Мо<���…> Ишь ты, <���…> као, зак<���…> продукто<���…>

Альбер<���…> дам и <���…>

— Я приехал во Владивосток, — говорил Яницын, — в последних числах марта. Мне дали прочитать «воззвание к населению» меньшевиков и эсеров, окопавшихся в городской думе: у них ведь там преспокойно здравствуют и в буржуйскую дудку дуют — рядом с Советами — и городской голова и земская управа. Так вот, — продолжал, нервничая, Вадим, — сия городская дума снимала с себя всякую ответственность за соблюдение порядка в городе! Винила во всех смертных грехах большевиков в Советах и недвусмысленно намекала иностранным дружкам: «Земля наша велика и обильна, но порядку в ней нет. Приходите и володейте…»

— Методы у этих прожженных политиканов известные! — возмущенно откликнулся Лебедев. — И в деревне та же картина…

<���…> только владивостокский Совет ликвидировал <���…> самоуправления, возложил обязанности мили-<���…>гвардию и установил рабочий контроль <���…>ей, ты даже не можешь представить, <���…>нялась свистопляска! — рассказы-<���…>ажды! — опротестовывали кон-<���…> США, Франции, Бельгии, <���…>тво» Советов. Распояса-<���…> заявил, что протесты <���…>еннюю жизнь При-<���…> революции будут от-<���…> выскочили мень-<���…>держали про<���…> рабочего <���…> готовят распри, волнения, беспорядки во Владивостоке. Проходимец анархист Двигомиров — похоже, псевдоним? — там подвизается в качестве новоявленного пророка. Высоченный, жирный Детина с физиономией прохвоста, продувной бестии открыто призывал к захвату и дележу складов в порту с имуществом на миллионы рублей золотом. Погромщик протягивал трясущуюся от вожделения и алчности руку к портовым складам, забитым пушниной, тканями, машинами, мукой, и истерично допрашивал: «Вы видите склады? Чьи они? Кто их набил добром? Мы с вами! Наш труд, — значит, и наше достояние!» Лопнет терпение немногих слушателей: «Когда это ты трудился, паразит, барахло?»; «Языком трудишься, бездельник?»; «Ишь слюну пустил на народное добро!»

В проходимца летят комья земли, щепа, камешки, но он вопит свое: «С богатством к нам придет счастье, мир, благоденствие! Я! Я! Я! — Оближет пересохшие губы, наберет в легкие воздуху и орет: — Мы! Мы! Мы! Общее! Все общее! Поделим богатства мира! Мое! Мое! Все ваше! Все наше! Разобьем склады… завладеем, будем счастливы…»

Рабочие, раскусив смысл подстрекательских речей пройдохи, улюлюкали, свистели: «Долой провокатора!

Долой сукина сына!»

— Черт знает что такое! — зло сказал Сергей Петрович. — И с такой сволочью либеральничают?

— Все это цветочки! — отмахнулся Вадим. — Там такое говорится — уши вянут! Побывал я в «Версале». Ресторан роскошный. Свет. Музыка. Бесшумные официанты. Все чин чином, как при батюшке государе Николае. Безумные цены, и поэтому доступ туда имеют господа промышленники, дельцы и их прихвостни. За столиком для четырех персон сидят трое. Подхожу, прошу разрешения и присаживаюсь к ним. Я изучаю «настроения» и потому не скуплюсь — заказываю дорогие вина, закуски.

«Сов-де-пы! Анархисты бегают по улицам с бредовыми идеями, а большевики элементарного порядка установить не могут…» — барски небрежно продолжает беседу приглаженный, прилизанный господинчик. «Да, да! Это показательно, батенька! — брюзжит собеседник, а сам с аппетитом уплетает кругленького, отлично зажаренного цыпленка и опрокидывает рюмку за рюмкой. — Несчастная Россия!»

И то один, то другой: «Высадка десантов с иностранных кораблей — дело неизбежное, господа. Культурные страны не позволят дикарям и узурпаторам большевикам управлять страной. Первобытный хаос. Разруха. Голод. Реалисты видят — близок день падения Совдепов. Пора кончать с позором России. „Ивами“, „Бруклин“, „Суффольк“ — явление симптоматичное и знаменательное…» — «Скорей бы, господи!» — «А как вы думаете, господа, рыбные богатства края возьмет Япония?» — «Ну конечно, Япония! Уголь, горные богатства, золото — Америка. Тут нужен размах, сила…»

Вадим Николаевич щелкнул портсигаром, закурил.

— Все это, Сергей, говорится вслух, без стеснения. Политиканствующие мародеры…

— Их надо было арестовать, немедленно арестовать! — воскликнул Лебедев, с трудом приподнимаясь на кровати. На похудевшем, сером лице его выступил болезненный пот: опять овладела проклятая слабость, ноги стали «ватными», и он уныло подчинился Вадиму, который прикрыл его потеплее.

— Принесла бы ты мне, красная девица, ковшик воды, — попросил Яницын Лерку. — Наелся кеты, а рыба воду любит, теперь буду весь день пить уссурийскую…

— Сейчас! — отозвалась «красная девица» и мигом принесла из кухни железный ковш с водой.