Арчил Сулакаури - Белый конь

Лука (растерянно). Мтвариса?

Богдана.Ты ведь знаешь, кто она?

Лука.А почему ты спрашиваешь?

Богдана.Знаешь или нет?

Лука.Знаю.

Богдана.И что же?

Лука.Почему ты спрашиваешь?

Богдана.Пойми меня правильно, Лука. В последнее время он часто вспоминает Мтварису, и я поняла из его слов, что она каким-то образом связана с тобой.

Лука.Я только раз видел Мтварису в сумасшедшем доме, но когда я снова пришел туда, мне сказали, что никакой Мтварисы не существует.

Богдана.Но не мог же ты сам придумать Мтварису, и померещиться тебе она тоже не могла… Или… Может, ты видел ее во сне, но так ясно, как наяву?

Лука.Нет, нет! Я видел ее на самом деле, а потом уже она мне снилась.

Богдана.Тогда почему же ты говоришь, что Мтварисы не существует?

Лука.Не знаю… Мне сказали, что там нет никакой Мтварисы, никогда не было. Сторож сказал, что там прачечная — и ничего больше!

Богдана.Может, сторож ошибся?

Лука (пожимает плечами).

Богдана.Хочешь, пойдем вместе.

Лука.Пожалуйста. Я могу пойти хоть сейчас. Керосина все равно нет.

Богдана.Я тоже хочу, чтобы Мтвариса существовала, потому что так хочет Андукапар.

Лука.Хорошо. Я пойду.

Лука ушел.

Он понял, что Богдана больше знала о Мтварисе, чем ему показывала. Очевидно, Андукапар сказал ей все, сказал и то, почему он мучился ею, почему его так мучила Мтвариса. Но Луке оставалась непонятной и неясной причина этих мук. Почему существование или отсутствие Мтварисы должно было доставлять такую боль Андукапару?

Лука вспомнил ту ночь, когда впервые сказал Андукапару, что Мтварисы не существует. Тогда Андукапар страшно разволновался, а Лука был удивлен и ошеломлен его волнением. С тех пор он не думал больше о Мтварисе, она больше не снилась ему. Теперь он даже сожалел о том, что когда-то увидел голую девушку за решеткой, девушку, которая призналась ему в своих страданиях, сожалел и о том, что доверил увиденное и пережитое Андукапару.

По Горшечной улице он спустился на Пески и от площади поехал троллейбусом до старой кирхи. Лука не особенно надеялся, что ворота больницы будут открыты. Так и случилось: железные ворота были заперты наглухо. Напрасно бродил он взад и вперед вдоль забора, потом, разочарованный и огорченный, вернулся домой, уверившись, что никто никогда не сможет установить, существовала или нет Мтвариса на самом деле.

Миновав Горшечную улицу, Лука увидел, что возле керосиновой лавки не было никакой очереди. Сама лавка оказалась закрытой. Вернувшись домой, он застал Богдану и Андукапара на балконе. Богдана, упираясь обеими руками в спинку кресла, катала Андукапара, чтоб он дышал свежим воздухом. Заметив Луку, она показала глазами, чтобы он ничего ей сейчас не говорил. Распухший, бледный Андукапар лежал, бессильно откинувшись на спинку кресла. Беспомощные, отекшие руки были сложены на животе. Он чуть заметно улыбнулся Луке. Потом закрыл глаза, и на его пепельно-сером лице вновь разлилось холодное спокойствие.

— Керосин так и не привезли, — сказала Богдана.

— Я догадался.

— Завтра обещают, — продолжала она.

— А завтра я иду в школу.

— Я принесу и для вас, и для себя, завтра я работаю в ночную смену.

Лука перегнулся через барьер и поглядел на Куру. Вода в реке уже так поднялась, что залила берега и доходила до дворовой стены. Она неслась, разъяренная, мутная, пенистая, билась о кирпичную стену, врезавшуюся в ее течение, и с рокотом закручивалась в водовороты, одной волной накрывала другую, образовывала огромные воронки, похожие на пасть дракона.

Лука улучил время и незаметно показал Богдане, что ворота заперты. Богдана кивнула: понимаю. Потом сказала:

— Я напоила тетю Нато чаем. Иди и ты выпей.

— Я потом.

— Потом не разогреешь, нет керосина.

— Ну и не надо. Мне не хочется.

Андукапар раскрыл глаза и устремил их на Луку. Лука понял, что означает этот взгляд, но не двинулся с места.

— Ступай поешь… Слушайся Богдану, Лука.

Лука молча отошел от деревянных перил и направился к галерее.

Тетя Нато, очевидно, услышала, как он открыл дверь, взглянула на него из глубины комнаты и показала здоровой рукой, лежавшей поверх одеяла, чтобы он подошел.

Лука встал на колени перед кроватью.

— Как ты, тетя Нато?

Тетя Нато шевельнула губами, и на лице ее показалось жалкое подобие улыбки. Потом здоровой рукой она ласково прикрыла руку племянника.

— Ты пила чай? — спросил Лука… По обеим щекам тети Нато скатились слезы. Лука вытащил из-под подушки платок и вытер ей глаза.

Внезапно с шумом открылась дверь, и на пороге своей комнаты возник Поликарпе Гиркелидзе. Он запер за собой дверь на ключ и поздоровался с больной:

— Здравствуй, тетушка! Сегодня ты получше выглядишь! — Он даже не поглядел на тетю Нато и не поздоровался с Лукой.

— Я, пожалуй, тоже выпью чаю, — сказал Лука тете Нато и встал.

Вода в чайнике, конечно, уже остыла, поэтому Лука просто съел свою долю черствого хлеба и снова вышел на балкой.

— Лука, иди сюда! — позвала Богдана. — У Беришвили что-то происходит…

Лука подбежал к перилам и выглянул во двор. На первом этаже и в самом деле что-то происходило. Там деловито сновали какие-то люди. Но самым интересным было то, что среди этих людей был и почтенный Поликарпе. Дверь в комнату Беришвили была распахнута, кто-то выносил на балкон вещи, и, естественно, всем этим заправлял Поликарпе Гиркелидзе. Самого Датико Беришвили нигде не было видно.

— Кажется, Лука, тебя выселяют, — сказал Андукапар.

— Выселяют? — не поверил Лука.

— Именно, это уже решено на небесах.

— Кто это решил?

— Поликарпе Гиркелидзе, твой дорогой родственник. Я знал, что этим кончится… Жаль, что я занемог и у меня нет сил, чтобы рассчитаться с этим «родственником»!

— Я не допущу такой несправедливости! — вспыхнула Богдана.

— Тебя никто не спросит, моя дорогая… Кто ты такая, Богдана Вайда, моя жена, мой добрый друг?! Ты так же бессильна, как и я, как Лука, как тетя Нато. Это зло не остановишь с помощью одного только доброго сердца, оно тебя растопчет, уничтожит, сровняет с землей! С этим злом может справиться только сила, большая, все-подавляющая сила, которой у нас нет.

— И ты мне говоришь это, Андукапар?! Ты?! Тогда для чего же добро, если оно не будет противостоять злу?

— На сей раз дела обстоят несколько иначе.

— Разве на свете нет справедливости, закона? Ведь закон — одно из выражений добра?

— Богдана, они сейчас действуют именем закона, вернее, якобы в рамках закона. Я уверен, что Датико Беришвили согласовал все вопросы где следует. Вместе с тем у него на руках все документы, которые дают право на обмен. А знаешь ли, что значит, когда действуют именем закона?!