Юрий Бородкин - Поклонись роднику

Лен был посеян в Климове — девяносто гектаров, и весь его вытеребил один Иван Логинов. По-ударному поработал, с утра и чуть не до темна каждый день. Обещал брату управиться без чьей-либо помощи и слово сдержал. Когда сделал последний загон, удовлетворенно окинул взглядом поле, устланное рядками льна, почувствовал себя расслабленно-усталым. Большое дело закончил. В семье Логиновых со времен деда ко льну было уважительное отношение: ведь за него Егор Матвеевич получил когда-то орден.

В пору было добираться до дому, но, не откладывая на завтра, Иван подогнал комбайн к Сотьме, попятил его на песчаную отмель и принялся мыть, чтобы поставить на полигон мастерских чистым: ведь до будущей осени не потребуется. За этим занятием и застал его Алексей.

— Ну как, Ваня? Пошабашил?

— Все положил!

— Спасибо. Баню как раз протопили.

— Отлично! Сейчас я закончу, уж надо обиходить комбайн, а то земля засохнет, после дольше проковыряешься.

Иван сполоснул в реке грязные, обнаженные по локоть руки, зачерпнул с полведра воды и с размаху хлестнул ее на комбайн. Он даже похудел за время уборочной, лицо потемнело, заметно осунулось. Приподнял кепку, чтобы почесать голову — волосы серо-грязного цвета, сбились колтуном. Младший среди братьев, а самый приспособленный к любому крестьянскому труду, самый неприхотливый. Алексей, как бывало часто, испытывал перед братом совестливое чувство за то, что был для него начальством. И сейчас, скинув пиджак, закатав рукава рубашки, стал помогать мыть комбайн. Вдвоем управились скоро.

После большой завершенной работы что может быть желанней бани? Раздевшись в холодном предбаннике, торопливо шагнули через порог в приятно обдавший жар. Иван сразу забрался на полок.

— Пообвыкся бы сначала, — заметил Алексей.

— Ничего. Пусть по́том выгоняет грязь, во мне ее — пуд. Эх, благодать! — Иван торжествующе похлопал себя по плечам.

С детства оба росли крепкими, здоровыми парнями. Старший брат Виктор, приезжая на каникулы из института, баловался двухпудовкой, и они пристрастились к этому, накачивая силу. Теперь играть гирей и загорать некогда — только лица бронзовые.

— Лето прошло, а мы с тобой будто не видели солнца, — сказал Алексей.

— А все на работе, все в спецовке. Вот уж Виктор позагорает на Черном-то море! Самый бархатный сезон, как говорят.

— Зря он не приехал домой: по грибы походил бы, порыбачил.

— Жена у него не больно любит деревню. Между прочим, и нам с тобой не мешало бы сбегать разок по грибы. Дай мне завтра выходной, хоть побуду в чистой одеже после бани.

— Ладно, отдохни.

Потерли друг другу спины, похлестались веником. После бани Алексей вместе с Иваном зашел к родителям.

Василий Егорович, всегда парившийся в первый жар, уже сидел за самоваром. Любил пить горячий чай из блюдечка, и сейчас оно покоилось в его могучей пятерне: прихлебнет несколько раз да разгладит свободной рукой усы — удовольствие.

— С легким паром! — сказал он.

— С легким паром, добры молодцы! — повторила мать, — Хорошо ли намылись?

— На все сто! — показал большой палец Иван.

— Он сегодня лен закончил теребить, так что заработал премию, — весело намекнул Василий Егорович.

— После баньки неплохо бы…

— Полноте, ни к чему! — отмахнулась Варвара Михайловна. — Леша, кто это ходили двое по селу? Девушка и парень.

— Корреспондентка районной газеты и инструктор райкома. Зашли на ферму, в красном уголке на стенке — обязательства на каждую декаду, инструктор-то и спрашивает: а какой надой планируете на четвертую декаду? Доярки улыбаются, у нас, говорят, только три декады в месяце.

Посмеялись над опрометчивостью инструктора.

— Ну, молодой, ошибся, — замолвила за него слово Варвара Михайловна. Ей приятно было видеть своих словно бы помолодевших мужиков, одетых в чистые рубахи, от которых веяло горьковатым запахом бани.

— Ванюша устал больше всех, поди, чувствуешь, как гора с плеч свалилась? — Она любовно тронула непросохшие русые волосы младшего сына.

— Ага. Вот директор дает отгул мне завтра.

— И ладно, отдохни маленько.

— Девяносто гектаров льна положил один, что значит техника! — оценил Василий Егорович. — А раньше вручную теребили: и свой народ весь нарядим, и школьников пришлют.

— Да уж, помучились, не зря сказано, лен любит поклон, — добавила Варвара Михайловна. — И околачивали вручную, колотушками.

— А все же Покровский район славился льном. Вот после отца осталась книга-то, тут все расписано, и про наш колхоз «Родина» сказано.

Василий Егорович достал из комода пожелтевшую книгу «Районы Ив-ской промышленной области», изданную в 1933 году. Все в семье были знакомы с ней, но он, надев очки, принялся цитировать:

— Покровский район отличается, во-первых, тем, что здесь на значительной территории высевается один местный сорт льна, во-вторых, населением производится массовый отбор льна путем сколачивания головок самых верхушек льняного снопа. Не наблюдается вырождения льна. Среднеподзолистые почвы вполне благоприятствуют развитию культуры. Лен везде занимает ведущее место в посевах, которые в 1932 году занимали около 25 процентов посевной площади, а в специализированном совхозе «Богатырь» льносовхозтреста посевы льна в том же году занимали 245 га, или 37,7 процента площади. — Василий Егорович со значением жестикулировал при этом и продолжал: — На станции Шарновка имеется одна из крупнейших в области баз «Экспортльна», так как значительная часть продукции льноволокна в силу своего высокого качества идет на экспорт…

Книга пошла по рукам.

— Да, помню, соревновались по льну-то: в поле идем с песней, из поля — тоже, хоть усталые, а показываем, что нам весело, — вспомнила мать.

— Теперь уж льноводство отошло на второй план, и не существует никакого покровского сорта льна: сеем разными привозными семенами, — сказал Алексей. — У нас нынче девяносто гектаров льна, и то считаем много.

— Так ведь, милый мой, сколько деревень-то было! Я подсчитывал: на территории нынешнего совхоза — около сорока! Климово, Аверкино, Фролово, Большой Починок, Малый Починок, Старово, Дворики, Пасьма, Завражье… — загибал пальцы отец. — Главное — поднять лен, а для этого требуются люди.

— Ведь есть льноподъемники, но ими нельзя пользоваться. Мы несколько раз пробовали его пускать, — сказал Иван, — ничего не получается. Вязальный аппарат не доведен до ума: заводская недоработка.

— Однако лен должен дать нам деньги, — предположил Алексей.

— При Никанорове всегда половина льна оставалась неподнятой, так что, Леша, не очень надейся на прибыли, — выразил сомнение Василий Егорович.

— Все-таки, думаю, осилим.