Юрий Бородкин - Поклонись роднику

— Это понятно, а все же как-то не по-русски получается: невелик грех выпить по стопочке за приезд.

— Я сейчас моментом порежу колбаски, сырку. Проходите, Алексей Васильевич, чего на жаре стоять, — зазывала Зоя. Ее улыбчивое круглое лицо сияло. Подхватила Логинова под руку.

Как тут отказаться? Логинов все-таки устоял, но пообещал зайти:

— Вечером после работы загляну.

Директорский вездеход покатился дальше, уже по проселку в Осокино, поднимая за собой целую тучу пыли, которой густо припудрены обочинные деревья. В машине было особенно жарко, Логинов не обращал на это внимания: дело привычное. Думал о приезде Малышевых. Вроде бы и невелико событие, и вряд ли многие последуют их примеру, зато другие задумаются: стоит ли вообще уезжать из родного села? Особенно нынче, когда асфальт подходит к околице. Будут люди — возродится, окрепнет деревня. В том же Осокине дело шло к закрытию фермы, но собрали два новых дома, поселили в них две молодые семьи, и проблема была решена. Надо поставить там еще несколько домов, чтобы жители чувствовали перспективу.

— Алексей Васильевич, пожалуй, Малышевы первые, кто вернулся из города, — сказал Вовка. — И другие могли бы, только стесняются: вроде как стыдно перед односельчанами.

— На родину вернуться никогда не стыдно, только чем раньше это сделаешь, тем лучше. Где сосна взросла, там она и красна.

Впереди показалась водонапорная башня фермы. Логинов вспомнил о сгоревшем электродвигателе холодильника, и мысли его вернулись к повседневным директорским заботам.

После работы трое студентов-стройотрядовцев, купив водки, спрятались от посторонних глаз за кладбищенской оградой. Почти в центре нынешнего села, а местечко укромное, кругом непроницаемая зелень. Заводилой у них был некий Алик, смуглолицый кудрявый парень, отличавшийся предприимчивостью. Захмелели, потянуло, как говорится, на подвиги.

— Зреет одна идейка, мужики, — изрек Алик, глядя куда-то на облупившиеся церковные маковки и пошатнувшиеся ржавые кресты. — Занесло нас в самую подходящую глубинку, видали, какие здесь деревни: одни старухи живут.

— Ну и что? — не улавливая намека, спросил конопатый увалень Генка.

— А то — икон полно в этих деревнях. В городе их с руками оторвут: по сотне за штуку без разговоров.

— Ха, даешь! Воровать, что ли?

— Зачем? Полно нежилых домов, в которых иконы попросту пропадают.

— Все равно есть хозяева.

— Где они? В городе. Некоторые избы совсем бесхозные, заросли крапивой.

— Может быть, здесь есть иконы? — кивнул на церковь высокий узкоплечий Вадим.

— Ничего там нет: я уже смотрел. Давайте, мужики, рванем сейчас по деревням, — предложил скорое решение Алик. — Возьмем рюкзаки и — в турпоход!

— Можно прошвырнуться, — согласился Вадим.

Генка шмыгал носом, доедая жесткий пряник. Поразмыслив ответил:

— Я не пойду.

— Как хочешь, без тебя управимся. Длинный, шуруй за рюкзаками, — распорядился Алик. — Фонарь возьми.

Вадим послушно направился в общежитие.

— Хлеб-то не бросал бы, — заметил Генка, когда Алик швырнул за ограду могилы остатки закуски.

— Пустяки! Птички склюют, — отмахнулся приятель. — Ну как, идешь с нами? Чего дрейфить? Занятно будет.

— Искатели приключений.

— Допустим. Невелик грех забраться в брошеный дом.

— Не, я не буду.

— Чудак ты, Генаха!

Генка смотрел в черные, с лукавым блеском глаза Алика и завидовал его решительности. В конце концов присоединился к товарищам: догнал их, когда они тронулись в путь.

Сначала заглянули в Починок, где избы остались совсем без присмотра. Генка поджидал своих однокурсников на улице, пока они, не церемонясь, хозяйничали в избах. Алик вынес прямо в руках с полдюжины книг в потемневших переплетах, положил их на траву перед Генкой:

— Из икон осталось одно барахло: тут до нас побывали, зато смотри, какие старинные книги нашел в одном чулане!

Стали разглядывать книги. Тут были: «Краткая Российская грамматика» послепетровских времен, «Часослов», два «Евангелия», «Толковый молитвенник».

— Вот книжечка-то — цены нет! — Алик поперелистывал толстый «Канонник» в жестком коричневом переплете с медной застежкой. — Смотри, рисованные заставки, текст старославянский!

— А вот это видали?! — в приподнятой руке Вадима золотисто сверкала маленькая иконка.

— Во дает! — изумился Алик. — Ну-к, покажь!

На иконке были изображены Николай Чудотворец и святой Артемий, о чем гласили надписи над их головами. На обороте хорошо сохранилась дарственная надпись:

«Михаилу Тимофеевичу с чадами. Освящена на мощах св. Артемия 1883 г. 24 марта».

— Сто два года назад… — мечтательно произнес Генка.

— Сама-то иконка старше. Маленький шедевр. — Алик положил ее в карман своей куртки.

— Отдай! — потянулся к нему Вадим.

— Слушай, длинный, убери руки! — Алик с усмешечкой зыркнул на приятеля прищуренными глазами. — Еще не то найдем. Айда дальше!

В Еремейцево явились рановато, пришлось скрываться в зарослях мелких тополей, откуда удобно было наблюдать всю деревню. Как назло, две старухи (это были Манефа Озерова и Настасья Сорокина) долго судачили, сидя на лавочке около палисадника.

— Черт бы их побрал! Устроили треп, кивают головами как заведенные, — выругался Алик. — Запоминайте нежилые дома, начнем вот с этого, который ближе.

Старухи наконец разошлись. За темным гребнем ельника погасло солнце, но было еще светло. Едва дождавшись сумерек, наши студенты прокрались к намеченной избе: благо все были в куртках защитного цвета. Генка и на сей раз остался на улице, сидел в высокой траве, настороженно посматривая по сторонам. Возникали покаянные мысли. «Зря связался я с этой затеей, что ни говори, забраться в нежилой дом — тоже воровство, — рассуждал он. — Дернуло меня увязаться за ними! Торчу теперь тут как дурачок! Плюнуть да уйти в село, пока не поздно? На кой черт мне иконы?» Но уйти не хватало решимости. Генка не хотел признаться самому себе, что Алик имеет какую-то власть над ним, да и другие парни его побаиваются.

Совсем стемнело. Над прудами поднялся белый туман, острее запахло сеном. Поблизости старательно дергал коростель. Ожидание показалось Генке долгим. Приятели вернулись с небольшими трофеями.

— Неважнецкие иконы: две все-таки взяли, остальное — барахло, — доложил Алик. — Двигаем в тот крашеный дом, он побогаче.

Дом был с завалинкой. Встав на нее, высокий Вадим потряс створку летней рамы, и она легко открылась; зимнюю раму выставили внутрь избы. Совсем осмелели: посветив фонариком, Алик нашел электрический выключатель, щелкнул им — вспыхнул свет под простеньким абажуром.

— Ты чего, глину ел или так одурел? — изумился Вадим.