Владимир Курочкин - Избранное (сборник)
- Название:Избранное (сборник)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ЛитагентСогласиеbc6aabfd-e27b-11e4-bc3c-0025905a069a
- Год:2015
- Город:Москва
- ISBN:978-5-906709-24-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Курочкин - Избранное (сборник) краткое содержание
«Избранное» Владимира Курочкина составили роман «Мои товарищи» (1937), в свое время вызвавший бурные читательские дискуссии, а также повести и рассказы, написанные с 1936 по 1946 годы. «Мои товарищи» – роман в новеллах – исторически самая ранняя форма романа. Особенность жанра фактурно связана со свежестью молодого мироощущения и незаконсервированностью судеб героев. Ромен Роллан писал о произведениях Курочкина: «…в них чувствуется радостный размах сверкающей юности. Вспоминаешь пламенность персонажей Дюма-отца и эпический тон Виктора Гюго в его романе „Девяносто третий год“…».
Избранное (сборник) - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Никитка, милый, голубчик мой, – сказал он и обнял друга за плечи.
– Ничего, ничего, – сказал Никита. – Продолжай. Я смотрю в глубину. Иногда, понимаешь ли, удается заметить там какую-нибудь интересную живность.
– Нет, ты обернись. Я тебе должен кое-что сказать, – потянул его к себе Василий.
Никита обернулся. Василий говорил:
– Ты мне сказал – женись. А я вот не женюсь. Я всю жизнь буду с тобой. Как условились. Я не женюсь.
– Придумал. Хорош. Увлек девку, а сам – в кусты.
– Нет, нет, она должна это понять. Сейчас это больше, чем дружба. Это мой святой долг. Быть всегда с тобой.
– Не признаю святых.
– Нет, слушай. Мы будем всегда вместе. Мы будем работать. Ездить охотиться. В отпуск мы поедем по Чусовой, на лодке. Потом еще что-нибудь придумаем. Можно будет даже походить на лыжах. Не особенно быстро. Самое лучшее все-таки будет, если мы будем ходить пешком. Мы обойдем весь Советский Союз. По лесам, побываем у озер, спустимся по рекам на плотах. Разве это не заманчиво? Мы побываем всюду. Вдвоем…
– Святая, бесплотная, беспорочная жизнь.
– Не издевайся!.. Ты тогда не друг мне, если не понимаешь, что я все время только и думаю, что там осталась твоя рука… И я был к этому причастен… Не друг ты мне тогда!..
– Смешной, смешной ты парень… Да знаешь ли ты, что и вторую руку я бы мог отдать… если бы сказали, что это нужно ради твоей жизни. А ты говоришь – не друг. Мне и это было бы не страшно.
Никита встал, и теперь они оба стояли во весь рост, держась друг за друга, чтобы не раскачивать лодку.
– Ты думаешь – я слаб? – говорил Никита, – Во мне дрожит каждая жилка, трепещет каждый нерв. Так я люблю жизнь. И к черту слюнтяев, которые, потеряв даже ноготь, уже ходят так, словно им отрубили головы. Если даже мне суждено было бы лежать разбитым параличом, то я все равно не скулил бы, потому что на кончик моего носа могла бы сесть муха, и я чувствовал бы, какие у нее ножки, смотрел бы на ее крылышки и через эту маленькую надоедливую чертовщинку ощущал бы всю огромную, большую жизнь… Мне не нужна опека, меня устроит только простая дружба.
Они оба сели. Волны стали сильнее, ялик грозил перевернуться.
– Хорошо. Понятно, – сказал Василий, – но все-таки я женюсь точно в тот день, когда это сделаешь ты. Ты не будешь одиноким.
– Дурак, – сказал Никита. – Ты всегда был упрямым дураком. Таким я тебя узнал, таким, верно, я тебя и похороню.
И, стукнув его по плечу здоровой рукой, Никита пересел на корму, а Василий взялся за весла. И они поплыли. Солнце заметалось перед ними на волнах, а они дерзко наплывали на него. Они плыли, но совсем не к берегу, где их ждал яличник, а все дальше в море. Потом повернули и поплыли вдоль берега. И вот лодка, удаляясь, становилась все меньше. И они сами уменьшались в размерах и превращались в мальчишек, упрямых и несговорчивых, сидящих друг против друга, как и тогда, в день первой своей встречи, тринадцать лет тому назад, в тот год, когда солнце, по народному поверью, предвещало войну.
1941Последний из могикан
Машина шла на Никель. Немцы хорошо накатали здесь дороги, и наши дорожники, которых начальство распекало при каждом удобном случае, из всех сил старались поддержать их в порядке. Машина катилась ходко.
В кузове полуторки сидело много пассажиров, самых разношерстных военных. Все это были попутчики, то есть передвигающиеся с попутной машиной от шлагбаума к шлагбауму Но, несмотря на случайное знакомство, шум не утихал в кузове. Люди разговаривали много и охотно. Веселила сердце быстрая езда. И бензиновый чадок приятно срывало свежим ветром в сторону. Да еще о чем-то родном говорили дали в сереньком зимнем свете дня, но обманывали. И, как небритые скулы знакомого лица, оборачивались на поворотах перед глазами холмы, поросшие редкой синеватой хвоей: Архангельск, Вологда, Вятка, северная сторонка, родина?.. Ан-нет, и свое – и не свое… Чужбина!
Основными говорунами все же были трое. Маленький боец с тоненьким вострым носиком и двумя яркими кружочками румянца под самыми глазами. Он принадлежал к числу людей мало знающих, но много слышавших. Его товарищ был похож на иностранца, обряженного в нашу ушанку, полушубок и валенки. В этом были виноваты очки без оправы, со стеклами не круглой, как принято, формы, а в виде каких-то восьмигранников. Слушая его, можно было догадаться, что он из студентов, сорван с места войной и заброшен в самое пекло. Третий был скрыт плащ-палаткой и только иногда показывал большой голубой глаз и ус цвета пепла. Он всеми силами старался вызвать спутников на жаркий и решительный спор. Но никто ему не поддавался.
– А я вот смотрю, ребята, сейчас речушка будет, – сказал боец в очках, не оборачивая даже головы в ту сторону, где должна была появиться объявленная им речушка, словно он с детства только и делал, что катался здесь, и теперь мог, закрыв глаза, определить, где будет речушка. – Так вот она собственно и есть официальная граница между норвежской территорией и бывшей финской. Вот и возьми, в каком-нибудь сороковом году ее только нелегальным путем и можно было пересечь, а сейчас наш Петя лишь газку прибавит – и без всяких виз в Финляндию из Норвегии скакнем, а?
– Слышь, а я еще вот что скажу, – вставил румяный боец тонким голосом, он ни за что не хотел отставать в серьезном разговоре от товарища. – Эти норвеги – симпатичный народ.
– Норвеги, друг ты мой, это коньки. В магазинах продаются, – засмеялся боец в очках. – А ты про народ хочешь сказать, про норвежцев?
– Я вот я и толкую, смышленый они народ, – не смутился румяный. – Коньки свои выдумали, саночки тоже, есть такие ихние…
– Не только санки, норвежцы – это древняя культурная нация. Норманы – предки нынешних норвежцев…
– Норманды?! Да что это за жизнь! Коньки, речушка тоже, – резко открылся с голубым огнем глаз и высунулся воинственный ус. – Вот я на реке Миусе был. Там начался денек! С утра артподготовка. Потом пошли! Одних пулеметов с немецкой стороны – двести гнезд! Стена огня. Генерала Провоторова люди – костьми легли. Мы шли по ним. Ну и что ж. Наши «катюши» запели. Немец только ощерился. Но мы тоже шли, дай Бог вам так ходить. Вой, свист! Жизнь! А ты коньки… Сюда вот только и попал, потому что там ранило. Трясись вот тут теперь…
Но и опять ему никто не поддался, и плащ-палатка завернулась.
– Вот некоторые рассуждают про жизнь, – начали осторожно очки, чтобы вновь не разбудить вулкан, но и в то же время со своих позиций не отступить. – А известно ли им будет, что еще в середине шестнадцатого века наши поморы в простых лодчонках без навигационных приспособлений в Баренцевом море вон у тех самых берегов плавали. И хоть бы что!
– Да ну? Что ты скажешь, какие задорные ребята, – встрепенулся румяный. – А я вот, как взойду на простой, скажем, плот, так меня мутить, крутить начинает. Честное слово, пропал бы, если бы в морскую пехоту послали. Не, я лучше в минерах побуду. Оно, правда, смерти в щелку подглядываешь, да на земле все-таки.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: