Владимир Курочкин - Избранное (сборник)

Ну, и тогда пошло! По основному шоссе двигались большие трехосные грузовики с боеприпасами, они спешили к Толедо. Справа шли, придерживаясь деревьев, пехота и немного кавалерии. А слева ползли танки… Они, очевидно, попали сюда случайно, им было не совсем удобно двигаться по ухабистому полю, а на дорогу выбраться не удавалось. Панчо и еще три парня нацелились на танки. На борту самолета имелись легкие бомбы. Панчо покидал их в танки. Бомбы разворотили перед танками путь, но те только остановились. Им хоть бы что! Хозе пикнул на них и прошелся по броне из пулеметов. Картина та же. Тогда парнишка решил не терять попусту времени и кинулся к коннице. Там уже была каша! Вы понимаете: на вас с воем и ревом опрокидывается с неба стальная груша, проносится над головой, осыпает свинцом, потом взмывает вверх и опять падает. Не хотел бы я быть в это время среди всадников. Лошади вставали на дыбы, все перемешалось, переплелось, крик, рев, свалка. А Хозе открыл все свои «краны». Эти американские самолеты – чертовская штука: в крыльях у них работают два скоростных автоматических пулемета и через винты бьют еще два. Поливают как в душе!

Хозе в тот миг левой рукой даже за сердце схватился, так все мелькало перед глазами и гремело внизу. Различить что-либо было невозможно. Где уж там! На высоте 15 метров от земли при полной-то скорости разве что увидишь? Черное и белое, серое и красное, вот и все! Рябит в глазах. Потом Хозе взлетел вверх и взглянул под крыло, чтобы оценить обстановку: от конницы мало что осталось. Тогда он полетел вдоль колонны пехотинцев. Грузовики на шоссе остановились, они не могли двигаться ни вперед, ни назад. Рвались бомбы, машины горели. Паника все увеличивалась. Солдаты бросали винтовки и разбегались в стороны. Многие из них поднимали руки кверху и стояли так, уставившись в небо, как в столбняке. Часть лежала на земле, закрыв лицо руками, а остальные убегали к кустам, но по дороге падали, скошенные пулеметным огнем. Какой-то офицер, очевидно, сошел с ума: поднял над головой марокканское седло и присел на корточки, как бы защищаясь от самолетов. Но мой Хозе вряд ли заметил все эти подробности, не до того было. Об этом позднее рассказывали пленные. Хозе делал заход над колонной, потом взлетал свечой повыше и затем опять шел стремительно вниз, нажимая кнопки пулеметов. От дыма, жары, трескотни пулеметов и воя моторов Панчо обалдел. Веки у него покраснели от воспаления, зрачки помутнели. Через минут десять ребята подтянулись вверх, осмотрелись и ушли от этого побоища. Задание они выполнили, да к тому же со стороны Авилы показались черточки: это на помощь фашистам летели «фиаты». Но наши не стали на них тратить время.

Они обогнули Толедо с запада, выискивая себе еще мишени. Враг прятался, по самолетам упорно стали бить зенитки, нужно было возвращаться восвояси. После подобных удач, сударыня, всегда бывает прекрасное настроение. Мой Хозе отдышался, отошел, вытер с лица пот и начал кричать что-то во все горло. В воздухе-то и наедине он очень разговорчив. Так они возвращались к себе, скользя над территорией врага. Набрали высоту. Солнце сквозь блестящие круги пропеллеров слепило глаза, но все было хорошо. Панчо уже считал себя самым счастливым на свете. Здесь, однако, сударыня, история еще только начиналась. Пока наши копались на шоссе у Толедо с пехотой, с аэродрома близ Саламанки поднялись фашистские бомбардировщики и пошли себе, как говорится, потихонечку, направляясь, видимо, на Таранкон. Мятежникам не терпелось сорвать связь между Мадридом и Валенсией. Ребята их заметили сверху, уже летя над своими окопами. Представьте себе, какая ярость всех охватила. Проклятые воры, как они смели прорваться! Ну, и «газанули» им вдогонку. Настигли быстро. Те и оглянуться не успели, как наши самолеты ворвались в самую гущу разбойников. Началась потасовка! Хозе сразу же кинулся к серому трехмоторному «юнкерсу-52» и атаковал его. Тот лениво стал откалываться от стаи. Он, может быть, и не хотел этого, но Панчо энергично отрывал его, как овчарка непутевую овцу от стада. Он был настолько назойлив и смел, что «юнкерс-52» скользнул вниз, развернулся и полетел к себе домой. Не выдержал! Вы ведь знаете, это у них принято. Панчо кинулся за ним. Жалил его со всех сторон, но и тот тоже отстреливался. Они быстро удалились от места боя, где один из бомбардировщиков уже со свистом сыпался вниз, дымя, как хороший смоляной факел. Хозе неистовствовал. Он подлетал сбоку, снизу, сверху, с хвоста, но серый «юнкерс-52» упрямо уходил к своим. И тогда Панчо принял решение. Его, сударыня, можно принять только один раз в жизни. Он решил лучше умереть, чем дать врагу уйти. Я не видел, какое в этот момент у него было лицо, но то, что у него теперь слегка дергается правое веко, это я знаю наверняка. Большое напряжение сил! Панчо зашел «юнкерсу-52» в лоб, разогнался снизу и, полузакрыв глаза, бросился вперед. Руки побелели, сжимая штурвал, ноги закостенели на педалях. Он решил ударить врага, протаранить его! Потом Хозе мне рассказал про эти минуты, правда, нехотя, словно редкими каплями, падали его слова, но все же ничего не утаил. Только об одном он тогда и думал: как бы руки сами не дернули в сторону штурвал. До слез не хотел этого, кусал себе губы, чуть ли не молился. В этот момент у него была страшная борьба между телом, которое хотело жизни, и волей, которая стремилась к победе. Если вам нужно определение этому, то можете называть это геройством или доблестью, как вам угодно.

И вот в этой борьбе пяти мужчин – с одной стороны, и одного – с другой, выиграл Хозе. Здесь сказывалось превосходство его воли. Фашисты не выдержали жестокой дуэли. Именно, может быть, потому, что их было больше, они трусили и не смогли хорошо сосредоточить свои силы. «Юнкерс-52» клюнул вверх носом и развернулся вправо. Это пришлось кстати дорогому моему Панчо. Он взлетел над врагом и «сел» ему на спину. Есть у летчиков такое выражение! Теперь «юнкерс-52» находился в его руках, был в полной его власти. Хозе пикировал на него сверху, жал к земле, и тот подчинялся, стал даже как-то слабее отстреливаться, очевидно, оттого, что попасть в мелькающий на солнце истребитель невозможно. Враг не скидывал вниз и своего смертоносного груза, он полностью был деморализован. Хозе висел над ним как мяч. Понятно вам, почему его с тех пор зовут «наездником из Кастилии». Он «сидел» на этом «юнкерсе-52» как хозяин верхом на породистом коне.

Трехмоторная грузная машина опустилась в поле у дороги. Хозе стрекозой сел в стороне. И сейчас же открыл огонь из пулеметов. Но не всерьез, а так, для острастки. Бил поверх машины. Эта затея дала быстрые результаты. Из «юнкерса-52» вылез сначала летчик, а затем остальные фашисты. Всего пять здоровенных молодых немцев. Им не хотелось взлетать в воздух от своих же собственных бомб! Какие же у них оказались рожи, сударыня! Вам не вредно было бы тогда на них взглянуть. Они встали у правого крыла, выстроившись по росту и подняв руки кверху. А к месту посадки уже спешил народ. Бежали наши ребята, поблизости оказались пехотинцы и танкисты. Когда немцев окружили, Хозе вылез из кабины. Он сразу же сел на землю, как только ступил на нее ногой. Сел и закрыл голову руками. Все думали, что он ранен, но Панчо, внезапно проведя по лицу руками, будто снимая какую-то пелену, встал, пошел к «юнкерсу-52» и принялся его осматривать. В этот момент рядом приземлился еще один самолет. Прилетел товарищ из эскадрильи Хозе. Он летел мимо со своим наблюдателем, возвращаясь после разведки на базу, и решил посмотреть, что здесь происходит. Его удивил самолет противника. Приятели начали рыться в «юнкерсе-52». Потом Хозе выбрался из машины и подошел к пехотинцам. Немцев к тому времени уже увели. Панчо велел поставить около самолетов охрану, а сам, похлопав стрелков по плечу, пошел снова к «юнкерсу-52». Затем вся компания, к удивлению окружающих, села в машину. Хозе со своим приятелем включил моторы и осторожно взлетел. Сделал круг над полем и направился к фашистам, оставив зрителей стоять с открытыми ртами. Летели низко, из ложбинки в ложбинку, чтобы не попасть под обстрел собственных зениток. Перелетели линию укрепления и сразу же пошли вверх. Хозе по-прежнему у штурвала, а его приятель-летчик со своим наблюдателем – у пулеметов для знакомства с новым оружием. Вначале Хозе хотел лететь на аэродром в Саламанку. Но потом решил поискать аэродром поближе, надо было все это делать быстро, пока враги не раскусили, в чем дело. Резко свернул влево и пошел на Талаверу-де-ла-Рейна, но там ничего не обнаружил. Дьяволы, здорово замаскировались! Его несколько раз подмывало сбросить свой груз на окопы и укрепления противника, но парень сдерживался. «Юнкерс-52» был нагружен бомбами, как рыба икрой, и Панчо искал подходящий объект, чтобы как следует метнуть все эти матовые металлические яйца. Он искал хороший аэродром. Самолет пролетел над Македой, но и здесь аэродрома не было. Тогда Хозе повернул на Сан-Мартин-де-Вальдейглесиас. Подлетая к нему, он увидел справа за оливковыми деревьями широкое ровное поле и серые парусины походных ангаров и мастерских. Минута, и самолет уже гудел над полем! Сделал круг, второй… Внизу забегали фигурки и выложили в середине площадки белый посадочный знак. На аэродроме узнали «юнкерс-52» и приветствовали его. Хозе сделал еще третий круг. Он снизился, чтобы оглядеться, и прошелся над ангарами. На старте стояли шесть истребителей «хейнкель». Около них суетились летчики, они готовились вылетать. Справа и слева по бокам аэродрома виднелись под чехлами бомбардировщики. Мой Хозе решил быстро: вперед надо уничтожить истребители! Он повернул бледное, потное лицо к своему другу, второму летчику, и кивнул ему головой: «начинай, мол»! И полетел поперек старта совсем недалеко от «хейнкелей».