Григорий Кобяков - Кони пьют из Керулена
- Название:Кони пьют из Керулена
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Восточно-Сибирское книжное издательство
- Год:1971
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Григорий Кобяков - Кони пьют из Керулена краткое содержание
Книга забайкальского писателя посвящена дружбе и сотрудничеству советского и монгольского народов в годы Великой отечественной войны и после нее.
Молодая монгольская девушка во время бурана в степи находит замерзающего советского солдата и привозит его на пограничную заставу. Так начинается эта история…
Кони пьют из Керулена - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Комиссия работала неделю. Она объехала всю долину Халхин-Гола, побережье Буир-Нура, побывала в Тамцак-Булаке. Алтан-Цэцэг показала свое «опытное поле» — в пятнадцать шагов шириной и тридцать длиной. Но на этом пятачке в три-четыре сотки росли пшеница, овес и кукуруза. Гости разминали колоски, считали зерна, меряли высоту стеблей. Наконец, повела на берег Халхин-Гола к яблоньке.
— Вот это сюрприз! — воскликнул Шагдасурэн и зачем-то снял и тут же надел очки. Обошел вокруг дерева, снова воскликнул. — Настоящая яблоня! Смотрите: и плоды есть…
Пришлось рассказать изумленным гостям «биографию» этой яблоньки. Как-то Алтан-Цэцэг была на совещании в столице и познакомилась там с садоводом Шагдаром. После совещания съездила на Орхон, на Шаморскую плодово-ягодную станцию и привезла оттуда несколько саженцев. Посадила. Принялась одна яблонька (другие саженцы, видно, высохли в дороге). Ухаживала за яблонькой, как за малым дитем. И вот настало время, когда появились первые соцветия. Их было совсем немного, а завязь дали и того меньше — четыре-пять цветков. Остальные осыпались — утренние ли заморозки их убили, птицы ли исклевали, неизвестно. Начали развиваться плоды. Но за лето погибли. А одно-единственное яблоко к осени налилось, крутые, упругие бока его покрылись нежной румяной зарей. Ее величество Природа преподнесла это яблоко Алтан-Цэцэг как подарок и как награду за труд и упорство. На следующее лето, к приезду комиссии яблоня принесла много плодов.
Алтан-Цэцэг раздвинула зеленую листву, выбрала несколько плодов, еще не крупных, не дозревших, сорвала их и подала членам комиссии по яблоку.
— Возьмите. На счастье!
— А не будет яблоко причиной… раздора? — спросил Шагдасурэн.
Алтан-Цэцэг поняла шутку. В темных красивых глазах ее заплескалась радость.
— Не будет! — ответила она сияющей белозубой улыбкой.
Закончила комиссия свою работу совещанием, на которое пригласила Лодоя и Самбу.
Очень неловко чувствовал себя Лодой, когда Шагдасурэн от имени ЦК сердечно благодарил Алтан-Цэцэг за большие научные исследования, проведенные ею и называл ее настоящим ученым.
Как всякий честный человек Лодой, конечно, повинился перед дочерью и впервые подумал, что устал, перестал видеть новое, что пора, видимо, слезать с седла, уступить его людям молодым, энергичным, умеющим лучше видеть дальние горизонты. И тут ничего не поделаешь — закон диалектики: старое отживает, на смену ему приходит новое, молодое.
— Центральный Комитет, — говорил Шагдасурэн, — рассмотрел записку и материалы, представленные ученым зоотехником Алтан-Цэцэг, полностью согласился с ее выводами.
Задача комиссии была простой и в то же время сложной: выбрать месторасположение для опытной научной сельскохозяйственной станции, которая по решению правительства будет создана здесь и которая в широких объемах продолжит работу, начатую Алтан-Цэцэг. Наиболее удобным для начала мы считаем место или в поселке «Дружба», или где-то поблизости. Легче будет с жильем, с транспортом, с материальным обеспечением. Но позднее станцию, возможно, целесообразнее будет перенести в среднее течение Халхин-Гола, в район Хамардабы…
Свое выступление Шагдасурэн закончил так:
— Если исследования станции, — сказал он, — подтвердят выводы, сделанные ученым зоотехником, то Прихалхинголье действительно может стать «главной животноводческой фермой и ее житницей».
Перед отъездом все обедали у Алтан-Цэцэг. После выпитой пиалы цаган-архи у Алтан-Цэцэг кружилась голова.
Громко разговаривали и громко смеялись гости. Смеялась и Алтан-Цэцэг и все спрашивала, есть ли где седьмое небо, и если есть, то она сегодня там… Разговоры гостей до нее доходили обрывками. Шагдасурэн говорил о каком-то солнце, к которому надо всю жизнь скакать, и снова приглашал на работу в институт, обещал кафедру.
По-стариковски ссутулясь, сидел Лодой. Он не притрагивался ни к цаган-архи, ни к баранине. Думал.
Сначала их было тринадцать. Выпускники знаменитой Тимирязевки, Иркутского сельскохозяйственного института, Улан-Баторского сельскохозяйственного института, техникумов страны, они приехали в белую ковыльную степь, продутую ветрами и опаленную солнцем, работать, исследовать, мечтать.
Самому старшему из приехавших, Хучиру, назначенному директором, было двадцать семь, троим выпускникам техникумов — по семнадцать лет. Из тринадцати — одна женщина, Алтан-Цэцэг, по возрасту и опыту работы самая старшая. Ее тут же прозвали «мамой».
Выбрали площадку невдалеке от реки и поселка «Дружбы». Поставили первую юрту, просторную, семи-ханную. Хучир на куске фанеры красным карандашом написал: «Халхин-Гол. Научная опытная станция». Фанеру прикрепил над входом в юрту.
Вечером, расстелив на низеньком столике посреди юрты карту района, все тринадцать сидели вокруг и думали, где заложить испытательные участки под зерновые и бобовые культуры, где разместить производственные посевы, огород и плодовый сад. Да, и сад. Почему не попробовать, если… Двенадцать пар глаз устремились на Алтан-Цэцэг.
— Если Алтан-Цэцэг, — улыбаясь договаривает Хучир — первый урожай сняла в количестве…
Все негромко и не обидно смеются. Смеется и Алтан-Цэцэг.
— Непременно сад!
— Но специалиста-садовода нет?
— Будет сад — будет и специалист.
— Хучир красным карандашом отчеркивает на карте неширокую полосу по берегу реки и всех обводит вопрошающим взглядом. Возражений нет.
— Вот здесь и заложим наш сад. От яблоньки Алтан-Цэцэг.
Но сад садом, только они, романтики и мечтатели, понимали: страна ждет от них прежде всего ответа на главный вопрос — возможно ли на Халхин-Голе в широких размерах земледелие, а если возможно, то какие культуры в здешних условиях наиболее целесообразны и наиболее урожайны?
Так начиналась весна тысяча девятьсот шестидесятого года. Для маленького коллектива научной станции, весна тревог и радостей, раздумий и надежд.
В первых числах апреля, через месяц после приезда первых научных сотрудников, пришли тракторы советских марок — «Беларусь» и «Алтаец». Их привезли опытные механизаторы, — подготовленные в госхозах. Потом пришла колонна машин, груженных семенами, сеялками, плугами, культиваторами, боронами. Приехали двое советских специалистов — агроном и инженер-механик.
Во второй половине апреля начали пахоту. День был солнечный и теплый. На поле выехали всем коллективом. Приехала делегация из «Дружбы». В нее вошли старые скотоводы. Многие из них никогда в жизни не видели, как пашется земля. Прискакали люди с близких и далеких чабанских стоянок — посмотреть на работу железных быков.
Трактористы, принарядившиеся ради этого торжественного дня в яркие национальные костюмы, доложили директору станции о готовности машин. Хучир поглядел на часы, может просто по привычке, а может, для того, чтобы запомнить и этот праздничный час, и эти минуты, — пожал механизаторам руки и, волнуясь, не сказал, а выдохнул лишь одно слово:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: