Феоктист Березовский - Бабьи тропы
- Название:Бабьи тропы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Западно-Сибирское книжное издательство
- Год:1977
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Феоктист Березовский - Бабьи тропы краткое содержание
Первое издание романа «Бабьи тропы» — главного произведения Феоктиста Березовского, над совершенствованием которого он продолжал работать всю жизнь, вышло в 1928 году. Динамичный, трогательный и наполненный узнаваемыми чертами крестьянского быта, роман легко читается и пользуется заметным успехом.
Эпическое полотно колоритно рисует быт и нравы сибирского крестьянства, которому характерны оптимизм и жизнелюбие. Автор знакомит читателя с жизнью глухой сибирской деревни в дореволюционную пору и в трагические годы революции и гражданской войны.
Бабьи тропы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Кузька! Получай дюжину белок!.. Гони жбан браги…
— Кузьма!.. Желаешь получить колонка?.. Давай бутылку самогона.
Бабы обнимались и визжали свое:
— Матреша!.. Милая моя!.. Гуляем!..
— Гулям, девка… и не говори…
— Их ты!.. Завей горе веревочкой!..
— Матреша!.. Выпьем?..
Пировал в этот день и бледнолицый Борис. Слабый к вину, он вскоре захмелел и стал шуметь.
Раскрасневшийся от хмельного, но все еще крепкий в себе, Евлампий попробовал успокоить его:
— Брат мой во Христе Борис… перестань!.. Не подобает труднику святой обители кураж перед людьми выказывать… перестань!.. Слышь, Борис?
Борис то и дело вставал за столом на ноги и, покачиваясь, кричал:
— А ты кто такой?.. Евлампий! Кто ты такой?.. Какое право ты имеешь… чтобы запрещать мне?.. Какое?..
Сдерживая гнев, Евлампий так же громко отвечал ему:
— Я есть пастырь стада господня!.. Брат Борис… остерегись шуметь!.. Самим господом Иисусом Христом поставлен я над вами… через апостолов… через отцов церкви…
— Врешь, ты сатана! — перебил его Борис, размахивая руками. — Ты такой же обманщик, как все попы… всего мира… и всех религий!.. Ты такой же кровосос и насильник, как всякий царский чиновник!..
— Борис! — густо заревел побагровевший Евлампий в вскочил на ноги. — Остерегись, богохульник!.. За что срамишь меня?.. Кто здесь камень и утверждение?..
Возвышаясь над столом огромным белым и волосатым великаном, Евлампий трясся от ярости, но сдерживал себя.
Глаза его горели. Широкая борода подпрыгивала.
— Борис! — кричал он, задыхаясь от злобы. — Уйди!.. Сию минуту уйди!.. Слышь? Порешу я тебя… слышь, Борис?!. Замолчи… и уйди…
Кузьма Кривой кинулся к Борису и стал его тянуть из-за стола, уговаривая:
— Уйди, брат Борис… уйди… худо будет… Знаю я отца Евлампия. Укокает он тебя…
Но Борис упирался и кричал:
— Врет, сукин сын, обманщик!.. Не смеет он меня тронуть!.. Вре-ет!.. Не смеет…
На помощь Кузьме подоспели двое трудников. Почти силой вытащили они Бориса из трапезной. Надели на него полушубок и шапку и толкнули через сенцы в кухню.
Долго сидел и качался Борис над столом в пустой кухне. Прислушивался к шуму, доносившемуся через сенцы из трапезной.
Смотрел пьяными глазами на слабый огонек потрескивающего сальника и молчал.
В кухне, на полатях лежала Петровна. Она залезла туда сразу после утреннего разговенья. Лежала, думала свою последнюю и трудную думу. Когда Борис ввалился в кухню, она затаилась на полатях. Но подступил кашель и выдал ее.
Борис поднял кверху пьяное лицо.
— Женщина! — крикнул он. — Ты спишь?
Петровна еще раз кашлянула. Но молчала.
— Женщина! — снова позвал Борис и продолжал заплетающимся языком: — Ты молчишь?.. Да… ты молчишь… потому что ты раба! Ты — бесправное существо!.. Слышь, женщина?! Ты… р-раб-ба!..
Петровна молчала. Старалась понять и уловить смысл того, что говорит пьяный трудник.
А Борис вышел уже из-за стола на середину кухни. Покачивался и кричал, обращаясь к полатям и размахивая руками:
— Д-да, женщина… ты раба! Такие же безгласные и бесправные рабы… твои братья и сестры… А может быть, ты спишь?.. Да, да… ты спишь. — Он постоял, помолчал, глядя в пол, и, вскинув голову к полатям, вновь громко заговорил: — А знаешь ли ты, женщина, что все мы спали? Да… спали!.. Н-но… в-вот… кучка героев проснулась… Кучка героев бросила вызов всем: царю, богу, самому небу! Знаешь ли ты, женщина… что… мы восстали за землю… и за народную волю… Н-но… нас раздавили! Д-да… Нас раз-дави-ли-и! А мы… вновь восстанем! Восстанем из праха!.. И мы победим!.. Слышишь, женщина? Мы победим!.. Д-да… поб-бед-им!.. Мы разобьем цепи рабства… Мы разрушим царство неволи!.. Мы опрокинем престолы царей и ложных богов!.. Мы освободим народ от вековечной неволи!.. Мы освободим и тебя, женщина!.. Да, да-а!.. А как же! Освободим и тебя… Слышишь, женщина?
Борис перестал размахивать руками. Смотрел пьяными глазами на полати и ждал отклика на свою речь.
Но Петровна по-прежнему молчала.
Борис постоял, качаясь взад-вперед. Прислушивался к тишине кухни и к гомону, доносившемуся из трапезной.
— Ты спишь, женщина, — пробормотал он. — Все спят. Долго будут спать, черт возьми! И никто меня не поймет… Н-да-а… Н-не поймут…
Потом вдруг он рванулся к двери и закричал:
— Н-нет!.. Врешь!.. Меня поймут! Поймет ветер таежный!.. Поймут небо и звезды… Я буду говорить с ними… Я буду петь!.. Да, да… я буду петь!.. А вы все идите к чертовой матери!..
Покачиваясь, он вышел из кухни в сенцы. Похрустывая валенками по снегу, прошел мимо окон во двор. И вскоре там, за углом избы, в морозной тишине раздался его хмельной, но красивый, бархатный голос:
Н-не-ет… за тебя молиться я н-не мо-ог,
Держа венец над головой тво-е-ею…
Страдал ли я, иль просто изнемог.
Тебе теперь сказать я не суме-ею…
Петровна слышала, как ходил он где-то сзади избы и пел свою жалостливую песню. Она лежала на полатях, поджидая Степана, убиравшего скот; перебирала в уме малопонятные слова Бориса; старалась разгадать их смысл, но толком ничего уяснить не могла. Борис как будто жалеет простой народ и ее жалеет: как будто он собирается кого-то освобождать и ее хочет освободить. Но от кого и от чего здесь, в тайге, освобождать людей? Ведь царской власти, царских слуг здесь нет. Неужели он думает освободить людей от власти Евлампия? Понимала Петровна, что это хмель развязал язык странного трудника. Но боялась — не собирается ли Борис посягнуть на власть всесильного старца: ведь об этом уже идет слух не только в скиту, но и по таежным заимкам. Боялась, как бы не произошло в скиту кровавого побоища. Знала, что Евлампий не остановится ни перед чем. Страшилась — как бы не втянули в это дело и Степана. Весь день, до самого прихода Бориса в кухню, лежала Петровна на полатях — опустошенная, окоченевшая. А после того, как пожалел он ее, какое-то странное тепло ударило в ее голову и разлилось по всему телу. И стало Петровне как будто легче дышать и думать о своем горе. Слышала она, что где-то за избой все еще ходит, поет и плачет Борис:
Но за тебя молиться я не мо-ог.
Держа венец над головой тво-е-ею…
И Петровне самой захотелось еще раз поплакать.
Но горе высушило ее слезы.
Слез не было.
А из трапезной доносился галдеж и другая пьяная песня — это была песня старца Евлампия. Хриповатым низким басом Евлампий пел:
Отцовский дом спокинул я-а-а.
Травой он зарастет-о-от…
Облокотившись на стол и обняв руками свою взлохмаченную голову, он поднимал голос все выше и выше и, не глядя ни на кого, выл на всю трапезную:
Собачка бедная моя-а-а
Завоет у ворот…
Песня Бориса во дворе уже оборвалась. Петровна слышала, как он прошел обратно мимо окон, к сенцам. Думала, опять полезет в кухню. Но Борис пошарил руками стены в сенцах и, нащупав дверь, вошел в трапезную.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: