Николай Камбулов - Беспокойство

— До границы осталось двадцать пять километров. Проедем немного, километров пятнадцать, и бросим машину. Плавать можешь?

— Могу.

— Тогда считай — мы в России… Первым делом я попрошу селедки. Страшно люблю. В Керчи ее навалом. А что ты в детстве любил поесть?

— Мороженое, эскимо.

— Ха-ха.

— Не смейся. Мама сама его готовила.

— Шикарно питались. Поехали. «Эх ты, ночка темная, ты союзница моя», — вполголоса запел Виктор.

Зеркало, вздрогнув, бесшумно ушло в стену, подобно двери, открывающейся внутрь комнаты. В образовавшемся проеме во весь рост стоял Стенбек.

— Хьюм обеспечил безопасность нашей работы. Завтра местные газеты опубликуют корреспонденцию такого содержания: «Вчера на одном участке нашей границы пограничная стража обнаружила двух неизвестных юношей. Солдаты пытались задержать неизвестных. Но они отказались подчиниться пограничникам и продолжали бежать к линии границы. Пограничная стража вынуждена была применить оружие. Один юноша был тяжело ранен, другому удалось переплыть реку. Раненый успел сообщить, что его напарника зовут Сергеем Николаевичем Шумиловым, о себе же он не успел ничего сказать: тяжелая рана оборвала его жизнь. Ведется дальнейшее расследование».

— Шеф, у меня укрепляются подозрения, — начал было Шредер. «О черт возьми, другого я ничего не мог придумать!» — упрекнул себя Шредер.

— Глупости, Венке — мой родственник.

— Шеф, сегодня или никогда…

— Будь осторожен, аминь!

То ли зеркало приняло прежнее положение, то ли он поменялся местом со Стенбеком, даже сразу как-то не сообразил, что он смотрит на свое отражение… «Будь осторожен» — как это понять?» И отражение в зеркале пошевелило губами. Он понял: шеф отступил в соседнюю комнату. Чемоданчик маленький, килограмма два веса. Шредер подхватил его левой рукой, правой помахал отражению в зеркале:

— До встречи!

Открыл дверь и чуть не попятился назад: Венке и Стенбек стояли возле коридорного окошка и мирно потягивали сигареты. Шредер не из тех, кто теряется. Он широко улыбнулся, бросил взгляд на чемоданчик:

— Дорожный завтрак, — и, не задерживаясь, направился к выходу. Вслед ему затворным выговором: клац, клац, клац — это Венке в своих сапожищах, он никогда не меняет их.

В машине, когда выехали на дорогу, Шредер спросил в упор:

— Ты все время стоял у двери? Ты слышал, что мне говорил Стенбек?.. Отвечай же!

— Я не мог иначе…

— Он так велел тебе?

— Да.

— Значит, Стенбек нам не верит?

— Мое дело точно выполнять приказы…

«Вывернулся! Значит, подсматривал, значит, не в последнюю минуту столкнулся в коридоре со Стенбеком! Значит…»

— Шредер, шеф нервничает, его надо понять.

«О, черт бы побрал этого инструктора физической подготовки, в такие минуты он спокойно говорит! В голосе Венке ни нотки беспокойства».

— Шредер, я могу сказать, что Стени… предлагают вновь заняться ДОСом. Он ведь специалист по ДОСу.

— А что такое ДОС? И кто предлагает?

— Нюхательный табак, — захохотал Венке, но тут же, прервав смех, выдохнул грудным голосом: — О, это страшно! Разве ты забыл Майданек? Аджимушкайские катакомбы? А-а, ты не был в катакомбах…

Шредер нащупал чемоданчик возле ног: в нем хранилось оружие, именуемое дорожным завтраком. Однако не раскрыл его, лишь произнес отрывисто:

— Какого же черта связался с нами!

Он остановил машину, спрыгнул на землю. И, все не решаясь раскрыть чемоданчик, долго топтался на одном месте. Потом по грудь втиснулся в машину:

— Еще не все свидетели умерли. Кто-то и тебя, канцеляриста, приметил… Будь благоразумен… Платят нам много. Что тебе еще нужно?

— Виктора переправлю — и баста, рассчитаюсь.

— Это по-честному. Вылезай, сейчас переоденемся в форму местных пограничников. Отсюда пойдем пешком.

На небе показался прищур рассвета — оранжевый мазок у самого горизонта. Шредер наконец раскрыл чемоданчик, один пистолет передал Венке, предупредил:

— Для нас обеспечена полная безопасность, торопиться не следует. Я буду стрелять холостыми по Виктору, ты бей наверняка.

— Не промахнусь, Мери…

— Знаю. Встретимся после операции… — Шредер назвал небольшое селение, расположенное в пятидесяти километрах от границы, назвал улицу и дом. — Главное, чтобы русские пограничники все это видели, тогда они поверят Виктору. И газеты подтвердят. Хорошо Стенбек придумал.

— Это работа Хьюма. Он, как спрут, всех держит в своих щупальцах…

— Тогда по коням. — Шредер открыл чемоданчик с оружием: — Прошу.

Венке схватил пистолет, который показался ему легким, но Шредер поторопил:

— Спрячь за пазуху. — И похлопал Венке по плечу: — Мери, я тебе верю. Мы еще вернемся в Германию. Пошли…

— Отваливай! Отваливай… вправо!

И выстрелы: бах, бах… И опять:

— Отваливай!.. Бах, бах…

Кому, собственно, кричал Шредер, Сергей не знал, но то, что это был голос Шредера, он не мог ошибиться. Отвернул вправо, позвал:

— Виктор, Витя!

А тот как будто бы впервые встретил:

— Ты кто таков? Уходи отсюда! — и камнем запустил: вжик над головой.

— Предатель!

А сам в прибрежные кусты, каким-то странным скоком, по-видимому ранен. Сергей услышал всплеск воды.

«Конечно, это Виктор упал в реку… Но почему, почему он так на меня: «Ты кто таков?»

Над головой нависали ветви инжира. Набегал ветер, падали спелые плоды, гулко ударяясь о твердую землю. Судя по косым лучам, пробивающимся сквозь верхушки деревьев, солнце висело где-то над горизонтом. По-видимому, уже прицеливалось на свое ночное ложе. Сергей прикинул: пожалуй, километров двадцать — тридцать отмахал. Пробирался лесом, глубокими промоинами, карабкался по скалистым кручам. В ушах звенело: «Отваливай, отваливай», как бич подстегивало: боялся погони, но его никто не преследовал, будто попал он в совершенно безлюдное место. Лишь на мгновение останавливался, чтобы оглянуться: не преследует ли его Шредер или Венке. Только один раз ему почудилось клацание кованых сапог. Он шмыгнул за выступ ребристого камня, схватил увесистый кругляш и застыл в готовности огреть им преследователя, хотя еще не был убежден в том, что, собственно, произошло, опасаться ли ему Венке и Шредера.

Темнота наступила мгновенно, словно кто-то опустил на местность огромный колпак, и сразу все потонуло во мраке. Вскоре притупилась и настороженность к опасности. Появилось чувство голода. Сергей набросился на инжир. Вкусные, сочно-медовые фрукты лежали вокруг, и он находил их в темноте без труда. И ел, ел, ел, пока сон не расслабил его.

Уснул с мыслью о доме: ветряк помахал ему огромными лапами, потом мама, улыбаясь, поднесла ему эскимо. И Анюта тут же показалась с красным бантом в косичке. «Ага! Ты все ему да ему». «На, я не жадный», — пошевелил он ослабевшими губами.