Сергей Алексеев - Библиотека мировой литературы для детей, т. 30, кн. 4

— Прислушайся хорошо!

Я напряг слух и среди однообразного шума воды различил дребезжащее позвякивание колокольчика.

— Да, слышу…

— Козы со всего села к полудню собираются у водопада…

— Ты с ума сошла, Хатия!

— Немножко, всего полгоршка!

— Увидят нас!

— Твоему русскому нужно молоко, Сосойя!

…Целую неделю я и Хатия ровно в полдень появлялись у водопада. Начиналась погоня за козами. Козы с громким блеянием разбегались во все стороны, продирались сквозь колючки, скатывались по скалистому склону. Мы возвращались домой в разодранной одежде, с окровавленными руками и ногами и полным горшочком молока. Растроганная тетя благословляла добрых соседей. За эту неделю я наловчился так, что мог на ходу выдоить самую быструю из коз. Не знаю, до каких бы пор продолжалась наша молочная эпопея, если бы в один прекрасный вечер село не взбудоражил истошный крик Эдемики Горделадзе:

— Люди, выходите!

— В чем дело, Эдемика? — сбежались перепуганные соседи.

— Вот! Глядите все! Кто-то выдоил мою козу!

— Чтоб ему провалиться сквозь землю! Вчера выдоили мою! — крикнула Мина.

— Машико жаловалась мне: третий день, говорит, коза возвращается с пустым выменем! — добавил кто-то.

— Мою выдаивают через день!

— И мою!

— Что же это такое, люди?

— Такого не бывало даже во время русско-японской войны, а ведь тогда тоже нуждались в молоке!

— Знаю я, чьи это штучки, да только пока молчу! — помахал пальцем Эдемика.

— Говори, если знаешь! — набросились на него соседи.

— Знаю! Молоко ворует тот, кому оно нужно!

— Ну, ты скажешь! А кому оно не нужно?

— Дайте срок, и я раскрою это дело!

— Давай, Эдемика, выручай нас!

Между тем владельцы коз приняли меры предосторожности. Коз перестали выпускать со двора, а если выпускали, то обязательно в сопровождении кого-либо из членов семьи. Я и Хатия ходили убитые горем — нашему промыслу пришел конец.

Однажды вечером, когда нам чудом удалось выдоить чью-то зазевавшуюся козу и принести домой глоток молока, тетя подозвала нас.

— Хатия, подойди ко мне!

— В чем дело, учительница?

— Покажи свои руки!

Тетя приложила к лицу обе ладони Хатии. То же самое проделала она со мной.

— Что ты делаешь, тетя? — спросил я удивленно.

Хатия молчала.

— Ваши руки пахнут козьим молоком, дети!

За весь вечер тетя больше не проронила ни слова.

Колхозные собрания у нас, как правило, созывались по вечерам, но колокол начинал звонить уже с полудня. Уставшие за день люди всячески старались увильнуть от собрания. Приходилось чуть ли не за руки вытаскивать их из домов.

— Просили же тебя, Архип? Забыл про собрание?

— Эдемика, именно сегодня у тебя разыгрался ревматизм?!

— Не идешь, Диомид? Ладно, поговорим с тобой в другом месте! Не будь я Зосимом!

— Зосим зобастый. Не ори ослом и дай мне отдохнуть, а то возьму вот двустволку и отправлю тебя в такое место, откуда нет возврата!

— Маргарита, выходи, я знаю, ты дома!

— Иди на собрание, Ксеня, да прихвати своего инвалида!

Нас, детей, на собрание не приглашали, но мы и не нуждались в приглашении. Собрание было для нас единственным местом развлечения. Оно обычно проводилось в школе, и нам доставляло огромное удовольствие видеть, с каким трудом рассаживаются за партами седовласые загорелые дяди и тети. Мы устраивались на полу, с наслаждением наблюдая за ходом этого странного урока, во время которого не читали списка, отвечали с места, не вставая, свободно курили, перебивали друг друга, к учителю обращались на «ты», и никого за это не выставляли за дверь. Я мечтал о том времени, когда и меня будут звать на собрание, когда и я смогу послать зовущего к черту, когда при голосовании председатель объявит: «Сосойя воздержался!..»

…Я и Хатия сидим на полу, перед тетей, за нами, также на полу, — Бежана. Мы ждем начала собрания. Класс гудит. Все окна распахнуты настежь, но в комнате все же жарко. От запахов табака, пота и земли першит в горле. Надрывно кашляют старики. Судачат бабы. А народ все валит.

— Ну что ж, пора начинать! — объявил колхозный счетовод Зосим, постучав карандашом по надтреснутому колокольчику. — Кого изберем председателем?

— Будь сам, какая еще с тебя польза? — съязвил Диомид.

— Пожалуйста, становись председателем ты! Убедишься, какое это удовольствие!

— Что ты! Отбивать кусок хлеба у любимого соседа!

— Пропади ты пропадом с твоим соседством!

— Да начинайте же, черти проклятые, утро скоро! — прервал дискуссию Зосима и Диомида дядя Герасим.

Зосим кашлянул, надел очки, раскрыл бумажную папку, извлек оттуда лист бумаги, поднес его к носу и вдруг вспомнил:

— А секретаря? Надо же избрать секретаря собрания!

— Будь заодно и секретарем! — предложил Диомид.

— Не справится с двумя обязанностями! — сказал Бежана.

Зосим нахмурился, снял очки и посмотрел на Бежану, однако, увидев его серьезное лицо, промолчал.

— Голосовать?

— Хоть голосуй, хоть пой в три голоса, только начинай! — крикнул выведенный из терпения отец Хатии.

Зосим еще раз кашлянул и объявил:

— На повестке дня у нас один вопрос: о лодырничании и отвиливании от работы отдельных, так сказать, изменников общего дела и родины. Слово предоставляется председателю нашего колхоза товарищу Кишварди Спиридоновичу Вашакмадзе!

При упоминании фамилии председателя раздалось несколько жидких аплодисментов. Кишварди встал, выпил полграфина воды, затянул пояс потуже и начал:

— Товарищи! Нынешний год сложился для нас очень неблагоприятно. Что происходит сейчас? Происходит смертельная борьба. Две стороны — красная и черная — ведут между собой — что? Они ведут между собой войну. Беспощадную войну. Кто мы? Мы — серп и молот, то есть звезда. Кто они? Они — ад и бездна, тьма-тьмущая и беда нескончаемая! Что делает Гитлер? Гитлер продвигается вперед. Он достиг уже кислых минеральных вод. Кисловодск! — перевел он на русский язык. — Каково приходится народу? Трудно приходится, товарищи, народу! И правительству нашему нелегко, и армии нашей нелегко. А нам? Нам тоже трудно, товарищи! Не хватает пищи, одежды, обуви… Вот ты, Христофор Василия! Думал ли ты о том, что твоему мальчику, который с винтовкой в руках бьет Гитлера, нужна еда, нужна одежда?

— О чем же я думал, если не об этом, дорогой Кишварди!

— А ты, Герасим? Попал твой сын в госпиталь, и ладно? А о том, что таких, как он, тысячи и каждого из них надо накормить и напоить, ты знаешь об этом?

— Знаю, Кишварди, знаю…

— Ражден! Как по-твоему? Танк, в котором сидит твой парень, растет в саду на дереве?!

— Да что ты нам байки рассказываешь! Говори о деле! — раздались недовольные голоса.