Владимир Малыхин - Наследник

лейтенанта Дружинина уже ждали. Он познакомился с командирами взводов. Они построили личный

состав и представили нового командира взвода управления. Когда официальная часть была окончена,

его проводили в "баньку , слава о которой гремела на весь артполк.

* * *

Ранним утром лейтенант Дружинин представлялся на НП командиру батареи гвардии капитану

Крутокопу. Капитал был высоким широкоплечим брюнетом лет тридцати. На его гимнастерке

гвардейский значок соседствовал с орденом Красной Звезды. Из-под густых темных бровей на

Виктора внимательно глядели прищуренные карие глаза.

Он познакомил Виктора с обстановкой: показал в стереотрубу все находящиеся в створе батареи

цели и ориентиры, А после обеда, во время которого Виктор вкусил свои первые "боевые сто грамм",

начался у них душевный разговор. Виктор рассказал ему о себе, а капитан поведал ему свою судьбу.

Виктор узнал, что он бывший студент-историк Казанского университета, что в Казани у него мать и

невеста. Ее фотокарточка была приколота кнопками к деревянному стояку блиндажа.

Так началась фронтовая жизнь лейтенанта Дружинина.

На их участке фронта наступило время долгого противостояния. Потянулись дни, недели, месяцы.

Наступил апрель. Ждать всегда трудно, а в окопах — сущая пытка. Они, как свои пять пальцев,

изучили передний край, каждый его

кустик, бугор, лощину. И дальше, докуда доставала стереотруба — развилки дорог, мостики,

перелески, полуразрушенные полевые станы, деревушки, которые издалека были похожи на грибные

поляны. Иногда они посылали два-три снаряда по движущейся цели — группе солдат, машине или

обозу. Вели боевой журнал, проводили занятия на огневой, на НП, тренировали связистов и

разведчиков. Писали письма домой и даже сочиняли стихи. Праздником для них были письма из

дома. Виктору часто писала мать и Маша, регулярно, но реже — отец. Командиру батареи капитану

Крутокопу тоже часто писали мать и невеста. Капитан и Виктор за это время подружились, подолгу

беседовали на самые различные темы, от любви до Гитлера... Строили грандиозные планы разгрома

фашистских армий и программу вселенского праздника в честь будущей Победы...

Капитан любил пофилософствовать.

— Ты веришь в бессмертие? — спросил он однажды.

— Конечно, нет, — ответил Виктор, я — реалист.

— Это ты зря. Жил на свете один умный человек по фамилии Ломеннэ, который доказал, что

материя не пропадает, а видоизменяется. Значит мы с тобой сможем повториться в своих пра-пра-

правнуках. Понял?

— Но у нас ведь с тобой вроде и детей-то пока не предвидится, а ты о внуках..., — засмеялся

Виктор.

— Будут! — убежденно говорил он. — Будут! И внуки будут! У меня будет два внука. Одного буду

качать на левой коленке, другого — на правой. Одновременно. А потом посажу их на загривок и

поскачу с ними вокруг стола... Пусть хохочут до упаду. . Ты видел, как детишки хохочут до пузырей?

Лучшего зрелища, доложу тебе, в мире не сыщешь!

* * *

... В то утро капитан Крутокоп, как обычно, наблюдал за передовой, медленно передвигая окуляры

стереотрубы вдоль линии немецких окопов.

— А знаешь, — обратился он к Виктору, — это мерзкое затишье наверняка перед сильной бурей.

Где-то что-то затевается, не будь я Крутокопом.

Они, окопные офицеры, не могли, конечно, знать, что именно в это время в Ставке созревал план

великой Курской битвы. Они узнали об этом лишь когда битва загрохотала. А в то утро они знали

только задачу в границах своего сектора: слева развилка, справа полевой стан, в лучшем случае —

задачу дивизиона или полка. Но они понимали, что весь огромный фронт состоит из таких же

секторов-капилляров, каждый из которых играл свою маленькую, но незаменимую роль в организме

любого боя, кампании, а в конечном счете и всей войны.

Днем Крутокопа вызвал командир дивизиона. Вернувшись, он развернул карту, ткнул пальцем в

высоту 101,5 и хмуро сказал:

— Сегодня ночью будем ее брать. Тебе приказано идти с командиром штрафной роты, —

продолжал Крутокоп. — Воюй с умом, слушайся командира роты, он мужик бывалый. Связь пусть

тянет сержант Ищенко, прихвати еще на всякий случай разведчика Санина. Дело ночное...

* * *

Виктор и двое его бойцов спустились в неглубокую балку, тянущуюся от берега Донца до самых

проволочных заграждений и сразу очутились по пояс в густом тумане. Долго шли по невидимой,

хрустящей под ногами, снежной тропе.

— Ищь, ты, покачал головой Ищенко, — шастаем как по речке, хоть бредень закидывай. — Точно,

— негромко ухмыльнулся разведчик Санин, —

здесь или рыбку соберем или мину подсечем... — Виктор осторожно шел впереди, зорко

вглядываясь в темноту, где-то здесь на склонах балки должен-был быть блиндаж командира роты.

Наконец впереди он увидел в тумане расплывчатые силуэты людей. А вот и тот самый блиндаж.

Неподалеку от него Виктор увидел две нестройные шеренги, перед которыми держал речь какой-то

офицер в кубанке и наброшенной на плечи шинели плащ-палатке.

— Ищенко, — сказал Виктор, — иди в блиндаж и подключайся к батарее, отсюда потянешь

нитку. . — Ищенко кивнул головой и направился к блиндажу, а Виктор и разведчик подошли поближе

к строю штрафников. Выступающий перед строем офицер, в котором Виктор узнал командира

стрелкового полка, заканчивал свое напутственное слово. — Я уверен, — говорил он, — что вы с

честью выполните приказ и, если понадобится, кровью искупите свою вину!

Нестройные шеренги качнулись, зашевелились, неразборчиво загудели. Вдруг раздался озорной

голос: — Сейчас бы для порядка — на старушку лет семнадцати! — Кто-то невесело рассмеялся, кто-

то поддержал горькую шутку, но большинство угрюмо молчали... — Старшина! — громко приказал

полковник, — выдать всем по двойной наркомовской норме! — Выпивая, они говорили: — Дай бог,

— не последнюю...

* * *

Командир роты, небольшого роста, уже немолодой старший лейтенант с зоркими, стального цвета

глазами, показал Виктору из своего ровика направление ночной атаки, ориентиры, которыми надо

пользоваться в темноте, границы коридоров, проделанных саперами в минных полях и проволочных

заграждениях.

— Учти, артиллерия, — сказал он, — огонек буду просить только в крайности. Бой будет

ближним, можно ненароком и по своим бабахнуть. Так что ты не психуй, и не суматошничай...

Понял? — Виктор молча кивнул головой.

В условленный час рота заняла исходный рубеж. Штрафники лежали в снегу, внимательно

вглядываясь в темноту, ждали условного сигнала. Глаза слезились от напряжения, сырая ночная