Владимир Малыхин - Наследник

старший лейтенант. . с чемоданом. Вот ей богу. .

Виктор засмеялся:

— Мне по дороге встретился лишь один старичок-с-ноготок, да еще рыжий кот. .

— Этого вполнe достаточно для самой точной информации, — улыбнулся майор. — Старичок

мужчина весьма проницательный. Ну, пошли к твоим чудо-богатырям, — поднялся он и добавил: —

Ты будешь принимать их, а они тебя... Учти!

Виктор шел на трудный экзамен. Понимая его состояние, майор не нарушал молчания.

* * *

Весь личный состав батареи, человек около сорока, был построен в две шеренги, а напротив

стояли два семидесятишестимиллиметровых орудия и два тягача "НАТИ-5".

Это было все, что осталось от батареи. "Не густо", — подумал Виктор.

Офицеры вышли к середине строя, майор поздоровался с батареей и подал команду "вольно". —

Виктор видел, как солдаты "едят" его глазами. А майор, тем временем, говорил, что представляет

батарейцам их нового командира, что новый командир родом москвич, служил до ранения в

гвардейской дивизии, воевал под Ворошиловградом и участвовал в прорыве обороны немцев на

Миусс. Командир дивизиона выражал уверенность, что батарея, свято чтя память о геройски

погибших товарищах, под началом нового командира приумножит свою боевую славу.

— Ну, а теперь, — обратился он к Виктору, — принимайте батарею, товарищ гвардии старший

лейтенант, а я буду ждать Вас в штабе.

Виктор стал обходить строй. Он осматривал на выборку личное оружие — автоматы и карабины,

— приглядываясь в то же время к солдатской обувке и одежке. Окончив осмотр, стал спрашивать

солдат, какие имеются у них жалобы, пожелания, вопросы. Все делал, как положено по уставу. .

Переждав самую малость, Виктор приступил к выполнению задуманного им плана. Вызвал из

строя командиров взводов, объяснил им условия занятий. Когда они встали в строй, Виктор

скомандовал:

— Первый взвод, к орудиям! Второй взвод, по машинам! Старшина, на кухню! Чтоб обед был к

сроку!

От неожиданности последовало некоторое замешательство. Но вот уже первый взвод бежит к

орудиям, а второй — к тягачам. Взвод управления и хозвзвод он пока не трогал. Тягачи со вторым

взводом рванулись с места и на полной скорости помчались к южной, наиболее отдаленной окраине

села. Началась задуманная игра.

Команды его выполнялись довольно быстро и правильно. Игра продолжалась около часа. Когда

тягачи и орудия были поставлены на линейку, а батарейцы собрались вокруг него, Виктор разрешил

"перекур".

Все были возбуждены, слышались шутки, смех, разбор своих действий. Он видел, что все

поглядывают на него и ждут его оценки. Построив батарею и поблагодарив за умелые действия,

Виктор спросил:

— А запевалы у нас имеются?

Солдаты заулыбались. Кто-то крикнул:

— Спиваем добре!

Виктор приказал командиру первого взвода отвести батарею на обед. Вскоре до него донеслись

слова песни:

Эх, махорочка, махорка,

Породнились мы с тобой.

Вдаль глядят дозоры зорко.

Мы готовы в бой!..

На душе у него сейчас было радостно, он понял, что выдержал еще один трудный экзамен. "Ты ж

москвич, Витька! А это, друг ситный, не хухры-мухры...", — вспомнил он слова капитана Крутокопа.

После полевых занятий по вечерам Виктор заходил в хаты к солдатам. Они беседовали на разные

темы, ему приходилось отвечать на самые замысловатые вопросы: "Не предаст ли нас Черчилль?",

"Когда откроется второй фронт?", "Почему французские партизаны не казнят предателя маршала

Петэна? "...

Что не любил он, так это разговоров об урожае, посевной, уборочной, озимых и яровых... В этих

делах он был полным неучем. Часто заходил в хату, где жил орудийный расчет старшего сержанта

Итина. Здесь любили поговорить на "стратегические" темы. Сам Итин до войны работал забойщиком

на одной из шахт Донбасса. Когда Виктор принял батарею, он был ее парторгом. Замполита тогда у

Виктора не было, поэтому Итин исполнял и его обязанности. Из-за него Виктор однажды нарушил

партийный устав.

..Шло открытое партийное собрание батареи. Когда началось голосование, Виктор руки не поднял

по той причине, что был тогда кандидатом в члены партии. Вдруг он слышит шепот сидящего рядом

Итина:

— Голосуйте, товарищ комбат! Голосуйте! Ведь солдаты смотрят!..

— Да не могу я, не имею права, — шепчет ему Виктор в ответ.

— Голосуйте! В этом конкретном случае Вам бы сам товарищ Сталин разрешил. Ведь солдаты же

на Вас смотрят. . И Виктор поднял руку.

* * *

Частенько вечерами к Виктору захаживал дед Пискарь. Он всегда приносил с собой шахматную

доску и коробку, заполненную шашками. Играл он в шашки виртуозно. За игрой нередко рассказывал

Виктору всякие истории. Однажды, передвигая шашки и отхлебывая из большой жестяной кружки

чай, он сказал:

— Вчерась вернулся до дому из военного лазарета без одной ноги прошлый председатель нашего

РИКа, он родом отсюдова... — Дед передвинул шашку и вздохнул: — А я, грешный, не уважал его

трепача.

— Почему же? — рассеянно спросил Виктор, обдумывая ответный ход.

Дед оторвал взгляд от доски и спросил:

— Почему не уважал-то? Уж больно прыток был. Красивые да фальшивые грамоты сочинял для

районного начальства, ублажал их. А те — свое московское... А жили-то мы тогда не дюже как... На

трудодень получали всего ничего.

Дед помолчал и вдруг спросил:

— А ты, сынок, про небесную китайскую музыку слахал, аи нет?

— Про небесную? — переспросил Виктор и, чувствуя, что на доске ситуация складывается не в

его пользу и надеясь, что рассказ деда о какой-то небесной музыке ослабит его внимание и отвлечет

от игры, попросил:

— Расскажите...

— Ну что ж, расскажу, коли желание такое имеешь.

Дед задумчиво потеребил рукой свою редкую бороденку и начал рассказ:

— Жил-был на свете китайский царь, которого по ихнему звать богдыханом. Не любил тот царь-

богдыхан слухать правду-матку о жизни. За плохую весть подобных гонцов велел садить на кол. Ну, и

перестали слуги ему правду-матку в глаза сказывать, и стали только ублажать. Изобрели они для

ублажения его л небесную музыку. Он сидит, бывало, на своем царском троне в своем цар-:ком парке,

слухает ту музыку и свое царское пузо поглаживает. .

Виктор поглядел в хитро прищуренные глаза деда и спросил:

— Что же это была за музыка? Уж не бог ли ее на трубе наигрывал?

— А ты меня не сбивай. Я и сам собьюсь, — нахмурился старик. — Пока его дуги ублажали той

музыкой, а ен пузо свое почесывал, другой китайский царь-богдыхан пошел на него войной, да и

разбил его войско, а самого его на кол посадили. Понял? Вот так-то, брат! А музыка та была не