Леонид Кокоулин - Человек из-за Полярного круга

— Кому бы вы думали, дали новую машину?

— Известно кому — Ложкину, кому еще?

Егоров помялся.

— А по-другому никто не мыслит?

Машинисты «восьмерки» тоже взялись за сигареты и, сбиваясь, назвали еще другие фамилии, но Егорова даже не упомянули.

— Не угадали! — сказал Егоров.

— Где уж там. Машина одна, а нас вон сколько, — подвел черту Зуев. — И кроме Ложкина есть ребята, это ты знаешь не хуже нас. Ложкин тоже достоин, ничего против него не скажешь…

— И я говорю, — вздохнул Егоров и стал отряхивать рукавицы, глядя на зуевский экскаватор. — Добрая машина, а на много ли младше моей? Может, на одну стройку. А сколько переворотил, перепахал на ней Зуев!

Зуев не ставил рекордов. Егоров не мог припомнить, чтобы фамилия Зуева гремела все двадцать лет, но работает ровно, хорошо. Машину бережет. Тут уж ничего не скажешь. Егоров зашел с другого бока экскаватора, рабочие ремонтировали ковш: наваривали лист железа на днище.

— Ага, — усек Егоров. — А мы целиком меняем — выбрасываем металл.

Егоров еще постоял, а из карьера направился прямо на застройку каменного квартала. Пока шел, все думал: «А мою фамилию так и не назвали зуевцы. Я тоже хорош — в жмурки играю, не сказал, ну это, может, и не к худу: если так считают, то мне и ни к чему новый». Егоров обогнул строящийся дом и сразу угодил к младшему Зуеву. Тот на своем «Воронежце» вытаскивал из траншеи валунник. Увидел Егорова, застопорил машину.

— Егоров, махнемся тачками? Выплакал, да?!

— Все ты знаешь… — буркнул Егоров. — Загадил машину… Не видишь разве, что сальник гонит?

— С лица воду не пить, в душу гляди!

Нутро у Зуева младшего жидкое — вроде одна кровь в жилах у братьев, а натуры разные.

— В душу так в душу посмотрим. — Егоров полез на экскаватор, одолел цепную лесенку, перевел дух. — Значит, так, Зуев. Если в главном подшипнике масла под поясок, отдаю тебе свой новый экскаватор, если нет уровня, идешь ко мне в масленщики. Вскрывай!

— Да ладно тебе, — отработал задний ход Зуев-младший. — Уж и в масленщики.

— Нет, не ладно. Слово есть слово, честь есть честь…

Егоров порылся на верстаке, нашел ключ и вскрыл крышку.

— Ну вот! Смотри, — ткнул ключом. — Масло едва достает нижнюю риску, гробишь машину… Черт с тобой, с паршивой овцы не наскребешь и клока шерсти, — сплюнул Егоров и спустился с экскаватора.

Зуев молча пошел за маслом.

Зинке, соседке Егоровых, дома не сиделось. Сбегала на почту, в столовку, заскочила в магазин. Увидела Зуиху, сразу к ней.

— Слышала, кому экскаватор посулили? — коротко, погромче спросила Зинаида Зуиху.

— Вроде бы твоему, — откликнулась Зуева.

— Как же моему, держи шире карман. Мой-то полоротый, — запричитала Зинаида, — будет колматить на этой дрыгалке до скончания века, кто ему даст. Живет с начальством, как собака с кошкой. Мой ведь любит правду, а кому она, правда, нужна. Господи, люди на книжку деньги — деньга деньгу родит, а мы последние копейки — вчера сотню снесла…

Вокруг Зинаиды грудились бабы.

— Мы-то, олухи царя небесного, — взвизгнула какая-то женщина. — Наши-то мужики языки съели, а мы, бабы, что смотрим!..

— А что делать? Экскаватор не унесешь в сумке — не маргарин.

— Видали ее, — вздернула Зинаида остренький подбородок, словно намереваясь тяпнуть за нос сказавшую невпопад женщину. — Ты бы молчала, у тебя Иван годен только доски тесать…

— Чего будут давать? — протиснула в круг голову глуховатая Ефросинья, теща Ложкина, — колбасу?..

— Черта лысого, бабушка, — рыкнула в лицо старухе Зинаида.

— А свежую не привезут?

Бабы захохотали, засмеялась и Ефросинья.

— Глухая я, бабоньки, смолоду еще отужела на ухо — в клепальном цехе работала, вот и отужела. Вы уж меня простите, глухую тетерю.

— Небось, как твоему Ложкину сунули экскаватор, так сразу услыхала, — нападала все Зинаида.

— Господь с тобой, пошто ты, девка, мелешь что ни попадя, — оттопыривая шаль, округлила глаза бабка Ефросинья. — Пошто так, откель у людей такое зло, не приведи бог. Савелий нонче сам отказался от машины, настоял, чтобы Егорову отдали. Сказал, мужик двадцать годов как рыба об лед бьется. Пошто так-то, не узнавши — народ смущаешь…

Зинаида завертелась и, словно вода сквозь песок, просочилась из магазина, побежала к Глафире.

А Егоров уже обошел добрую половину экскаваторов и уже направился было в парк тяжелых машин, но остановился; начнут приставать с обмывкой. Какая обмывка! Если бы все по уму — разве плохо, и сам бы за милую душу сотку пропустил — почему бы с товарищами не посидеть, Глаша и пельменей налепила бы. Хариус вяленый есть и сорога копченая. Сам летом на Ахтаранде коптил, под белую куда с добром пойдет. Пусть и машинисты, и помощники, всем места хватит, хоть и с женами придут. Ведь не каждый день новые экскаваторы. Слова хорошие поговорить. Егоров и сам по такому случаю скажет, как не сказать. Егоров стал придумывать слова, чтобы, поскладнее вышло, но как вспомнил, как это все не так — опять нехорошо стало. Повернулся и пошел к своему экскаватору. Парни встретили своего старшего машиниста весело. Тут же у старого экскаватора, на снегу, детали от нового. Значит, Игнатьев решил, что лучше всего монтировать на своем месте. Что ж, правильно. Егоров смахнул рукавицей снежинки с ближайшего блока.

— Егоров, где патефон? Какая без музыки жизнь…

Не было на стройке человека, который бы не знал про егоровский старенький, но вполне исправный патефон.

— Патефон принесу, — сказал Егоров. — Но, а что стоять так, лясы точить, Матвей Денисович. «Да, постарел Матвей, — вдруг замечает он. — Тоже скоро на слом, на пенсию. Был мужик, нет мужика. Экскаватор тоже, пока был новый, земля под ним дрожала, а постарел, «ложку» донести до кузова, не расплескав, не может: трясется, как паралитик какой, но был, да свой. — Егоров взялся за домкрат. — Нет, не поднимается рука, — бросил домкрат. — Схожу к Ложкину, что он скажет…»

— А ты, Матвей, ступай-ка затопи печку, лишнее из будки повыбрасывай, наведи марафет.

— Ладно, а сколько брать? — по-своему понял Матвей.

Егоров медлил с ответом.

— Дело говорит дядя Матвей. Как же на сухую? Экскаватор не соберем.

Матвей подставил шапку.

— Ну, старшой? Отмерзнут уши.

— Да погодите вы!

— Не с той ноги встал, — сказал Матвей уже в спину Егорову.

Егоров спустился к реке. Где же должен стоять экскаватор Ложкина — в забое на канале или на второй полке карьера? А может быть, Ложкин дома, интересно, в какую он смену? Подвернулся самосвал, Егоров остановил его.

— К Ложкину?

— К нему и еду, — сказал водитель. — Поворотную цапфу везу. Садись, — водитель открыл дверку.

Егоров сел в кабину. Еще издали он увидел ложкинский экскаватор. Ходовая была разбросана, траки валялись в стороне.