Георге Георгиу - Возвращение к любви

Около полудня она позволила себе отдохнуть, поспала, чтобы прийти в себя после бессонной ночи. Привела в порядок прическу; долго расчесывала волосы, чтобы они ложились волнами. Слегка припудрила лицо, на что решалась лишь в особые дни. Перемерила все платья, какие у нее были, три костюма. Целый час провела перед зеркалом — когда еще случалось ей разрешать себе такую роскошь? Наконец, выбрала шерстяное платье цвета ясного неба, с круглым воротничком, которое купила в Кисловодске во время отпуска. Надела янтарное колье. Других украшений брать не стала, да они и не были нужны. Ей хотелось понравиться Максиму. И вызвать зависть его друзей.

В пять часов, ведя сама машину, Элеонора выехала из Боурен. В шесть, не слишком торопясь, она будет в Пояне. Между шестью и семью обойдет все три центральных магазина — купит подарок. В семь постучится в его дверь…

…Однако в пять тридцать «Волга» перламутрового цвета подъехала к кордону лесничего Штефана Войнику. Перемена в маршруте произошла внезапно: она увидела себя как наяву в доме Максима. Тут были Виктор Станчу, Ион Пэтруц, молодой Козьма Томша, Александр Кэлиману… И она, Элеонора Фуртунэ, под обстрелом их взглядов — любопытных, вопрошающих…

— К тебе можно, бэдицэ Штефан?

Лесничий подал ей руку, помогая выйти из машины. С восхищением задержал на ней взор, не утерпел:

— Как ты сегодня хороша! Но почему-то невесела. Кто не пожелал покориться такой царевне?

— Это я не захотела покориться, бэдицэ.

— И, по-твоему, поступила правильно?

— Не знаю, бэдицэ. Пусти меня лучше в мою каморку, может, там я во всем разберусь…

Они поднялись на веранду.

— Уехала в отпуск и никого не предупредила, — незлобно упрекнул ее лесничий. — Мога разыскивал тебя у меня. Был очень расстроен.

Она с удивлением взглянула на Штефана. Затем отвернула увлажнившийся взор к еловой аллее. В падавшем сверху свете деревья сверкали и, казалось, готовились строем куда-то двинуться, но оставались на месте, не получив еще условленного сигнала.

Только она не могла откликнуться ни на чей призыв…

— К нему я сейчас и ехала, бэдицэ, он пригласил меня на новоселье, — нарушила молчание Элеонора. — И вот, свернула с пути.

— Но ведь еще не поздно…

— А может — слишком рано, бэдицэ Штефан? Может, не надо ехать вообще? Может быть, мы друг друга просто обманываем? Может, это мимолетная страсть?

— Я знаю только то, сестричка, что нет ничего мучительнее одиночества. В этом легко убеждаешься, живя в лесу.

— Тебе надо жениться, — улыбнулась она.

— А это в мои-то годы ой, как не легко. Нынче каждый к городу тянется, к столице; кто решится теперь забраться в эту глушь, поселиться в лесу? Да и где сыскать существо, которое душа желала бы видеть в этом месте, рядом с собой?

Элеонора улыбнулась опять:

— А ты тоже умеешь задавать себе вопросы.

— Мы с тобой одной крови, сестричка, — тихо засмеялся Штефан Войнику. Он поднялся на ноги, постоял, не сгибаясь, казалось, подпирал собой потолок. Посмотрел в сторону машины, словно любуясь ею. И снова повернулся к двоюродной сестре. — Не хочешь ли подбросить меня в Пояну, к центру? К универмагу? Все собираюсь купить себе шляпу… — заключил он, пряча глаза.

— Не ты ли как-то утверждал, что лес приучает человека говорить в открытую, без дипломатии и утайки?

— Было дело, — отозвался Штефан, понимая, что Элеонора его раскусила.

— Хитростью ты меня не выживешь с кордона, бэдицэ, — задумчиво сказала Элеонора. — Но, если заявилась некстати, могу вернуться и в Боурены.

— Я думал, как лучше, — смутился Штефан. — И хочу сказать, сестричка: Мога мне нравится. Надежный человек. Чувство меня не обманывает.

Элеонора не ответила. Вошла в свою комнатку, широко распахнула окно и, принаряженная, как была, устроилась на старом стуле с высокой спинкой. Перед нею стоял лес, такой свежий в этой середине мая, полный юного трепета; даже старые дубы казались молодыми воинами с едва пробивающимися усиками. «Будет ли сердиться на меня Максим?» — подумала она.

Лес, казалось, услышал вопрос — словно в ответ, чаща вздохнула, деревья качнулись. Вечерело, лес покрывался пеленой — вначале прозрачной, потом все более плотной; очертания деревьев становились нечеткими, и только в вышине, над всеми дебрями, над всей землей все живее занималось сияние вечерней звезды.

Сквозь открытое окно в каморку влетела большая бабочка, торопливо взмахивая крылышками, словно старалась кого-то догнать. Но наткнулась на шелковый абажур, и это заставило ее вылететь обратно на вольный воздух.

«Так и я, словно бабочка…» — подумала Элеонора.

— Кушать подано, — позвал ее Штефан Войнику. Он вынес на веранду небольшой столик, как раз на двоих. Свежий сыр, редис, вареная картошка… — Как идут дела в совхозе?

— С тех пор, как пришел Мога, стало лучше.

— Прошел слух — будут ликвидировать фермы.

— Ферму в Боуренах никто не посмеет тронуть. Не станем же мы детишек вином поить! Максим Дмитриевич поддержит меня!

— Дай бог, чтобы это было в его силах, — с сомнением сказал Штефан.

— Это Моге-то — не под силу?!

В голосе Элеоноры звучала такая уверенность, что Штефану Войнику оставалось лишь одобрить кивком: так оно и будет. Можно было только удивляться, как быстро Максим Мога, которого она еще вчера не знала, пускал все более глубокие корни в растревоженной душе его двоюродной сестры.

Штефан отправился во двор — привести хозяйство в порядок на ночь, Элеонора удалилась в свою клетушку. Усталость давала себя знать, но она не спешила укладываться спать. Запели соловьи, начался их чарующий концерт, и Элеоноре было жаль, что слушать его придется одной.

Утром Элеонора спросила Штефана:

— Как же быть, бэдицэ, с твоей новой шляпой? Давай купим?

Штефан с неохотой махнул рукой:

— Черт с ней, не горит!

— Хорошо, — улыбнулась она. — Я поехала. Надеюсь, скоро увидимся.

День казался нарочно созданным для поездок — так он был ясен и светел. Близ Боурен Элеоноре встретились два грузовика с рабочими, направляющимися к виноградникам. Это ее порадовало: есть директор или нет его, а люди занимаются делом. Еще один грузовик свернул на мощенную камнем дорогу к ферме. Ее низкие свежевыбеленные постройки четко вырисовывались в чистом сиянии утра. «Ни за что на свете, — сказала себе Фуртунэ, — ни за что на свете не допустим ликвидации фермы. Как с нею ни трудно, без нее будет еще труднее! Закрыть молочную ферму — и открыть новый винзавод. Ну не дикость ли?!»

И все-таки на стройке будущего завода сделала недолгую остановку.

После того как по настоянию Моги вопрос о строительстве в объединении основных объектов был рассмотрен на заседании бюро райкома партии, дело здесь явно оживилось. Заседание состоялось в отсутствие Элеоноры. Вернувшись из отпуска, она увидела, что кран, так долго простаивавший, теперь действует, рабочих стало больше, а Илие Прока после полученной головомойки не разгуливает более всюду, словно контролер. Теперь, увидев, что Элеонора выходит из машины, он поспешил ей навстречу. И вдруг остановился, не дойдя несколько шагов. Он разглядывал директрису большими глазами, словно ни разу ее до тех пор не видел. Будто перед ним появилась незнакомка.