Альберт Мифтахутдинов - Закон полярных путешествий: Рассказы о Чукотке

Штаб согласился с таким маневром, но напомнил еще раз, что работы плановые, ответ держать придется перед Центром, хотя там и знают о сложнейшей ледовой обстановке на трассе.

Мы и не сомневались, что в Центре знают, если уж ледокол застрял. Знали через час.

Игорь бросил в папку очередное радио с ледокола.

— Что нового?

— При любых обстоятельствах рекомендуют в первую очередь ввести в строй маяк Дженретлен.

— Они же знают, что сейчас это невозможно…

— В том-то и дело… Ни ледоколу, ни нам до этого маяка не добраться. Хотя так хотелось бы проведать старика и старуху, помнишь, зимой мы у них гостевали?

— Конечно, помню. Как же! Вот они удивились бы. До яранга от маяка совсем немного, дошли бы на боте.

— На всякий случай надо что-нибудь взять из судовой аптечки и специй у кандея. Если старуха нас не помнит, то по обеду из нерпы сразу бы вспомнила.

— Ну, когда это еще будет! Зачем же все-таки штаб дает нам радио, хоть и знает, что все безнадежно? — демонстрировал я Игорю свою наивность.

Игорь засмеялся:

— Вообще-то, во-первых, безнадежных ситуаций почти не бывает… ну, а во-вторых, чтобы мобилизовывать… чтобы держать в напряжении… чтобы не терялся рабочий энтузиазм в дни вынужденного безделья.

— Не думаю, что там сидят психологи, — засомневался я.

— Я тоже этого не утверждаю, — сказал Игорь.

— Идем на берег, — предложил я, — там у меня друзья-приятели, давно не видел.

У крыльца маленького домика-аэровокзала лежали две лодки «Крым» и «Прогресс», нагруженные полевым скарбом, из спальных мешков выглядывали лохматые головы.

— Спим, касатики? — спросил Игорь. — Осваиваем Север?!

— Как же! Тут освоишь, — дружелюбно буркнул бородач, очевидно старший.

— А что так?

— Да авиация… садитесь, — радушно пригласил бородач.

Теперь было видно, что он действительно начальник. Кто-то из его подчиненных бросил нам два туго свернутых спальных мешка — чтобы не сидеть на сырой земле.

— Денек-то люкс, хоть купайся, — заметил Игорь.

— Пока своих геологов не вывезем, не надейтесь, говорят нам вертолетчики, ждите, мол, — продолжал начальник.

— Так вы не местные? — спросил я рабочего.

— Магаданские…

— Ничего не поделаешь, — развел руками Игорь, — они правы.

— Тут все правы, — не согласился начальник.

Я понял, что и начальник по-своему прав. Кому охота терять такие прекрасные деньки? Мы простились с ребятами и пошли к вертолетчикам.

После ахов и охов (я встретил знакомого командира экипажа Глеба) начали о деле.

— Есть идея, Глеб.

— Какая?

— Интересная. Ты берешь нас двоих и радиста и сбрасываешь на Дженретлен при попутном рейсе. Надо ввести радиомаяк. Надежда только на вас — с моря все блокировано льдом.

— Видел…

— Тем более. Ну и что ты думаешь?

— Думаю, что ничего у вас не выйдет.

Я оторопел. Нарушены все законы северного товарищества: старый приятель отказывает в просьбе.

— Сейчас вертолет принадлежит здешней геологической экспедиции. Значит, и мной, и вертолетом распоряжаются геологи. У них заявки на все рейсы на всю неделю, — неторопливо объяснял Глеб.

— Что же делать?

— Я сейчас улетаю. Появлюсь к обеду. После еще сделаю рейс, значит, будет представитель геологов. Подходите, чего-нибудь придумаем. Не трусь, — похлопал меня по плечу Глеб и неторопливо удалился.

— Я на судно, — сказал Игорь. — Буду просить нам начальника судовой рации, а им дадим нашего лоцмейстерского радиста. Поменяемся…

— Зачем? — не понял я.

— Наш сердечник… черт знает, сколько будем в тундре. А на пароходе радист молодой.

Я проводил Игоря на берег, сам пошел по поселку.

Давно тут не был, а в чукотских поселках сразу всегда замечаешь много нового, если давно не был: там дом построили, там дом сломали, там берег осыпался в море, а тут наоборот весь завален пустыми бочками…

А у нашего радиста сердце действительно слабое, и в тундре, конечно, всякое может случиться. Тут уж лучше не рисковать, Игорь прав.

Побродив по поселку, я вышел на берег. Здесь мальчишки собирали плавник, я помог им соорудить костер, они резвились у костра, швыряли камни в море — целились в пустую банку, чайки не боялись, летали низко.

Дальше по берегу рыбаки разматывали сеть, строили вешала, навес и столик. Готовили капитальную палатку, скоро пойдет голец, арктический голец — самый высший класс среди рыб, вот будет веселая работа, только успевай ловить и радоваться. А следом кижуч, кета, народ дома не удержишь, а детям раздолье. Вот будет у меня сын постарше, обязательно сюда привезу, пусть половит рыбу, пусть костер на берегу разожжет.

Я помог рыбакам размотать толь и пошел дальше по берегу, за поселок, к дальнему знаку. Там когда-то был световой маяк. Но потом необходимость в нем отпала, мы построили другой — у самого входа в бухту, подальше от поселка.

Фонарь у маяка был в нескольких местах прострелен, резвились, видать, неудачливые охотнички. Маленькая пристройка оказалась с оторванной дверью, внутри было сыро и грязно.

Вот в тундре никогда не стали бы стрелять в окна пустого дома или в стекло маяка, ломать дверь избушки, а тут до поселка всего два километра — и все испорчено. Обидно, что это взрослые — ведь у детей нет оружия и двери им ломать вовсе ни к чему.

«Это не северяне, это приезжие, — думалось мне. — Наши не могут, им нет никакого смысла».

И тут же вспомнилось, что и на берегу Чаунской губы я видел искалеченный дом, сам жил двое суток там, доски со стен оторваны, печи стенами топили, а на берегу столько плавника! И зола в печи осталась, не вычистили, уходя. И подпорки в леднике изрублены — вот ведь куда дотянулись вездеходные следы браконьеров, почти что в глушь. Дорого нам придется платить за такие издержки цивилизации, за безудержное «освоение» окраин.

Вот каюр со спутницей не сломали же наш дальний маяк. Наоборот, и кружку оставили, и чай, и все другое нужное. Хоть мелочь, а нужное, в тундре мелочей нет. Люди знали — все пригодится когда-нибудь, не им, так другим. И, наверное, вообще поступки людей должны нести пользу людям еще долго после того, как они совершены.

И до сих пор мне непонятна психология негодяя — коль сделал зло, как можешь спать спокойно?

…Залив синий и спокойный, и не слышно было волны. Маленькие льдины застыли на его глади. Припекало солнце, я сидел у маяка, курил и не замечал, как шло время.

Прибежал запыхавшийся мальчишка, из тех, кому я помогал разжигать костер.

Я сорвался вслед за ним.

В пилотской комнате собралось все «начальство»: начальник нашей гидрографической экспедиции Игорь, начальник судовой радиостанции Костя, командир вертолета Глеб.

— Граждане начальники! — начал я, по молодости и по глупости.