Юрий Рытхэу - Полярный круг

Из яранги Оле по радиотелефону разговаривал с центральной усадьбой и узнавал новости о жене, о ее самочувствии. Иногда даже удавалось поговорить с самой Зиной. Она уверяла, что все в порядке, и просила поскорее приехать.

Но так просто уехать Оле не мог: не на кого оставить оленей. Владимир Иванович каждый раз заверял, что вот-вот найдет замену. Несколько раз прилетал вертолет, и у Оле было большое искушение бросить все и улететь.

Новый год встречали бурно и долго.

На этот раз у Оле болела голова после выпитого.

Возле стада три дня никого не было, и часть оленей разбежалась. Хорошо хоть на этот раз был вездеход. И все же не досчитались около трех десятков животных.

Когда Оле узнал, что Зину увезли в больницу, он вызвал по радиотелефону директора совхоза и пригрозил, что пойдет пешком.

— Не дури, — спокойно сказал Владимир Иванович. — Послезавтра в бригаду вылетает вертолет. Прилечу сам.

Владимир Иванович не обманул его. Прилетел вертолет и привез пастуха. Это был старожил стойбища, проходивший долгое лечение в окружной больнице.

Оле собрал свои нехитрые пожитки и влез в вертолет первым.

— Мы полетим в райцентр, — сказал Владимир Иванович. — Там в больнице — Зина.

С аэропорта Оле на рейсовом автобусе доехал до больницы и прямо в коридоре увидел Зину в сером больничном халате.

— Гражданин, уходите! — вдруг сказала санитарка со злым лицом. — Вы без халата.

Оле открыл было рот, чтобы поспорить, и вдруг услышал знакомый голос:

— А, товарищ Оле!

Это был Пуддер. В белом халате, с блестящим обручем на голове и овальным зеркалом на нем, он походил на персонажа из какого-то космического кинофильма.

Он помог Оле узаконить свидание с женой.

— Что ты тут делаешь? — спросил с беспокойством Оле, глядя на огромный живот жены.

— Положили на сохранение, — ответила Зина.

— Как в сберкассу, что ли? — усмехнулся Оле, довольный и счастливый тем, что видит жену.

— Для того, чтобы ребенок был в сохранности и не случилось чего-нибудь неожиданного, — терпеливо объяснила Зина.

Владимир Иванович дал Оле месячный отпуск и помог устроиться в гостиницу.

— Денег у тебя хватит, — сказал директор. — Живи и жди прибавления семейства. Как только Зину будут выписывать, — сообщи: поможем с вертолетом.

Оле остался в районном центре. До обеда в больницу не пускали, поэтому с утра Оле смотрел телевизор, а потом уходил на первый дневной сеанс в кинотеатр, Оттуда направлялся в столовую на обед.

После обеда медленно, чтобы растянуть время, брел в больницу мимо здания райкома и райисполкома, мимо универмага, потемневших старых двухэтажных домов, мимо гаражей, магазина «Дельфин» и дальше — по склону сопки. Иногда, если погода была хорошая, Оле шел дальше, к кладбищу. На мысу, за створным маяком, из заваленной снегом земли торчали разнородные памятники — обелиски из железобетона, сварные, а то и просто фанерные. На одной из могил был укреплен водолазный шлем, а на другой из-под снега виднелись лапы большого корабельного якоря. Кладбищенские памятники печально, но убедительно отражали историю далекого арктического порта.

— Надоело ждать! — жаловалась Зина. — Уж скорее бы!

— А как он? — Оле кивал на живот.

— Стучит, — улыбалась жена.

— Просится, — уважительно произнес Оле.

Однажды он повстречал Ксенофонта Матвеевича возле магазина. Именно Пуддер и сказал Оле, с видом человека, сделавшего своими руками это чудо:

— Поздравляю! У вас — дочь!

Растерянный Оле вдруг закричал:

— А как же? Мы же ждали сына!

— Тут уж я ничем не могу помочь, — развел руками Пуддер.

Оле на радостях мчался в больницу, позабыв, что ждал сына. Ему уже виделась нежная, маленькая, смугленькая девочка с черными острыми глазками, с пухлыми ручками и ножками. Его не пустили к роженице, но сообщили, что девочка нормальная, весит три килограмма восемьсот граммов, рост пятьдесят один сантиметр.

— Так что же мне делать? — растерянно спросил Оле санитарку со злыми глазами.

— Плясать! Шампанское пить! — сказала она, недобро сверкнув глазами.

Оле не оставалось ничего другого, как последовать ее совету. По дороге в гостиницу он зашел в магазин «Дельфин», купил три бутылки шампанского и два килограмма яблок.

К вечеру Оле достаточно осмелел, чтобы пойти в ресторан. Днем это была столовая. В ресторане играл оркестр. Долговязые длинноволосые парни со скучающим видом колотили в сверкающие барабаны с надписью «Днестр». За грохотом едва-едва угадывалась мелодия. Такая громкость и не снилась обладателю электрической гитары из Еппына эскимосу Арону Кале.

Наутро Оле едва мог вспомнить, что было в ресторане. Кажется, он кричал, хвастал, что у него дочь, красавица, которую он назвал Надеждой. Предлагал пить всем за нее, потрясал деньгами. Жителей районного центра на Чукотке трудно удивить большими деньгами. И поскольку Оле мешал им культурно отдыхать, его выставили из ресторана, кинув вслед шапку и теплую куртку.

От горьких воспоминаний стало так стыдно, что Оле застонал вслух.

Приоткрылась дверь, в номер заглянула уборщица.

— Ну что, герой, голова небось болит? — сочувственно-добродушно спросила она.

— Болит, — тихо ответил Оле.

— А ты выпей шампанского, — посоветовала добрая женщина. — Как рукой снимет. Мой Сеня как хватанет стакан — будто заново родился.

Превозмогая отвращение, Оле выпил стакан шампанского, усилием воли сдерживая рвущуюся из желудка шипучую жидкость. Через некоторое время отпустило и впрямь стало легче. После второго стакана вчерашнее происшествие в ресторане уже казалось легкой, невинной шалостью.

В больнице знакомая санитарка криво улыбнулась и заметила:

— Не очухался еще от радости?

Но и на этот раз Оле не пустили к жене. Тогда он принялся разыскивать своего старого знакомого Ксенофонта Матвеевича Пуддера.

Пуддер тепло поздоровался с Оле и пригласил его в кабинет.

— Помогите повидаться с женой, — с жаром попросил Оле, — Буду вам очень благодарен. У меня дома есть пыжики, если надо — могу прислать… Так, в подарок…

Ксенофонт Матвеевич сурово посмотрел на парня и сказал:

— Мало того, что вы пришли в лечебное учреждение, так сказать, в нетрезвом виде, да еще предлагаете мне, доктору, черт знает что!

— Извините, доктор, — смутился Оле, — сам не знаю, что говорю. Но так хочется увидеть жену и дочку!

Доктор Пуддер сверкнул на Оле зеркалом.

— Я вас проведу… Но, помните, только из дружеского и гуманного к вам расположения!

Зина за эти дни очень изменилась. На кровати лежала спокойная, уверенная в себе молодая мать.

— А где же Надя? — растерянно спросил Оле.

— Она спит в другой комнате, — ответила с улыбкой Зина. — Ее приносят ко мне только покормить.