Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

Не исключено, что в поисках равновесия между окружающей средой и хозяйственной деятельностью людей коллектив со временем обрел бы устойчивость. Если б не жуткое происшествие с собакой.

Председатель обычно старался обедать дома. Вдвоем с женой. Дети ели в школе. Дома обед готовила его мать.

В тот раз, как обычно, она накрыла на стол и присела послушать, что новенького в колхозе. Сидела, сидела и вдруг спохватилась:

— Батюшки! Корову забыла перевязать.

На голос, потягиваясь, вылезла из-под стола собака.

— Пошли, Пендер, вместе!

Мать прикрепила к ошейнику пса ремешок. Пендер по ночам жил во дворе — как положено цепной собаке. После великой облавы Арий своим наказал:

— Смотрите, чтобы наш пес не шлялся по околице!

Мать купила поводок с карабином, протянули во дворе провод, чтобы хоть как-то скрасить бедняге неволю. Иногда ему разрешали поваляться и в комнатах.

Мать торопилась к корове. Пендер от радости прыгал, мешал собираться. Тогда она привязала пса к легковушке сына, к заднему бамперу. Пусть посидит, подождет. Пендер, прячась от солнца, залез под кузов.

Зазвонил телефон, вырвал председателя из-за стола. Приехали гости из Риги.

Очевидцы рассказывали после, что пес поначалу несся за машиной, потом начал выдыхаться, побежит, побежит и волочится, растопырив лапы. Когда не стало сил сопротивляться, упал. Бился о щебенку, ухабы, мотался из стороны в сторону. Когда Арий притормозил у правления, на ремешке остались одни ошметки из костей, клочьев шкуры и облепленных песком рваных мышц.

В колхозной мастерской Сподрис Менерт ничем особым от других мужиков не отличался. Работал хорошо, зарабатывал нормально, отношения с товарищами имел сердечные. Сам не предлагал скинуться на бутылочку, но если надо было, давал рубль. Правда, не каждый раз. Признавал только юбилеи. Возлияния без повода осуждал. Больше пол-литра за один торжественный вечер не выпивал. Но если доза была меньше, домой не спешил.

До Доски почета не дотягивал, до листка сатиры не опускался.

Словом, жил как обыкновенный рядовой.

До рокового собрания механизаторов, на котором коллектив принимал социалистические обязательства на год. Из районного центра приехал председатель правления агропромышленного объединения. Мужики выступали с жаром. Вскочил с места и Сподрис.

— Тут говорили про нормы. Кому неохота их выполнять и перевыполнять. Но не всегда выходит. Потому что нет порядка. Вот два главных наших препятствия: простои по техническим причинам и перебои в организации труда. Возьмите Олафа, разве стал бы он на своем «Е-280» тянуть резину? Пожалуйста, у меня подсчитано. Олаф работал с одиннадцати ноль-ноль до девятнадцати двадцати. Итого пятьсот минут. Из них простои по причине неполадок в организации труда — сто семьдесят девять минут. Обед там и перекуры — семьдесят две минуты. А что получается? Норма выполнена на шестьдесят один процент. Это только один день. Но сколько их, таких просвистанных дней!

Через неделю в районном центре была назначена научно-практическая конференция на тему «Рациональное использование рабочего времени». Сподрис оказался самородком, который можно показывать общественности. Правда, если слегка отшлифовать. Председатель объединения сказал, что к Сподрису приедет специалист и поможет подготовить выступление.

— Так я уже все сказал.

— Видите ли, на конференции будут ученые. Факт, который вы упомянули, может прозвучать недостаточно веско. Мысли, как и ребеночку, нужна колыбелька.

Менерт пробовал подладиться под тон гостя:

— Я не сумею запеленать.

— Наш сотрудник поможет. Подключим еще кого-нибудь из ваших специалистов.

Короче говоря, стала троица готовить коронную речь. Колхозный специалист сразу взял быка за рога:

— Ты нажимал на то, что нет порядка. Так можно одним махом свести на нет все наши достижения. Надо объяснить, чего мы добились за прошедшие годы. Что построено, сколько денег вложено в землю, как чувствуют себя малыши в детском садике.

— Но к Олафу и «Е-280» это не имеет отношения.

— Как не имеет?! Это фон, на котором действует Олаф. Расскажешь вкратце о социально-экономическом развитии колхоза и переходи себе к механизации.

— Зачем плутать вокруг да около? Олаф и «Е-280»…

— Ты видал когда-нибудь, чтобы вырывали с поля и везли на выставку один-единственный колос? Чтобы создать впечатление о целом, вяжут сноп.

— О фоне я по памяти не смогу.

— Не волнуйся. Напишем. А уж про Олафа валяй своими словами.

— Это я могу хоть спросонья. Сами вместе подсчитывали.

Районного специалиста больше смущала заключительная часть речи:

— Нельзя так. Положил на обе лопатки, и привет. Нужно указать, в каком направлении искать выход, наметить варианты.

— Не надо раздергивать день, и все пойдет как по маслу.

— Это и так все знают. Но попробуем расшифровать ситуацию по отдельным позициям. Об организации труда вы хорошо сказали. Теперь покажем контакт организатора и исполнителя в поперечном срезе.

— Верно! Кое-кому и впрямь не мешало бы врезать. Был бы порядок. Это я скажу без бумажки.

— Вы меня неправильно поняли. Руганью ничего не добьешься. Мне не совсем понравилось ваше выражение: «И сколько у нас таких просвистанных дней!» Надо поточнее, понагляднее. Ну, хотя бы: теперь, когда в нашем распоряжении энергонасыщенные тракторы, не только час, даже минута становится фактором экономического значения.

— Этого я не упомню.

— Напишем, напишем. Пошли дальше. Проанализируем первую позицию в структуре организации труда…

Колхозный специалист тем временем бился над критической частью.

— Надо бы сформулировать так: бывали иногда не полностью загруженные дни. Но это результат халатности отдельных товарищей. Имели место даже чрезвычайные случаи, как, например, с Олафом. А дальше — как ты уже говорил.

На конференции Сподрис уложился в отпущенные минуты и сорвал громкие аплодисменты. Наверно, потому, что про Олафа рассказал сочно, непосредственно. А может, оттого, что под конец напутал. Читал-то он по бумаге.

— Теперь, когда мы имеем в нашем распоряжении энерго… — Запнулся и продолжил, как напечатала машинистка: — …энергонасытившиеся тракторы…

Зал, изголодавшийся по юмору, откликнулся взрывом смеха. Сподрис сообразил, что дал маху. Но благожелательность публики его приободрила. И закончил он без шпаргалки:

— Если полдня прозеваешь, ничего путного не выйдет.

Он хотел сказать: «Если полдня просвистишь, на хрена такая работа?»

Но в последний миг нашел другие слова. Чтобы не рассердить наставника из агропрома.

Рижские ученые потом три раза ссылались на сообщение уважаемого механизатора. Один даже сказал, что Сподрис Менерт своей оговоркой попал в самое яблочко: