Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

Я подавала на стол свои забавы: половинки крестьянских колбасок в картофельном мундире, нечищеные печеные клубеньки с начинкой, томленые подушечки с корочкой из карамельки, картофельный рис. Успех был грандиозен — раз в сто больше, чем у актрисы и поэта вместе взятых.

Председатель, который хорошо если за весь вечер произнес семь фраз, мою стряпню не ел. Но как только я подносила что-нибудь новое, обязательно напоминал: «Зелтите, ты бы рассказала, как это готовят».

Я рассказывала, шпарила наизусть рецепты. Отвечала на вопросы. Ну и вопросы были, скажу вам! Одна, например, интересуется, как получают столь гладкую карамельную корочку. Другая спрашивает: только ли вдоль можно разрезать картошку перед фаршировкой, а поперек нельзя? А какие аплодисменты раздались, когда я объявила: «Картофельный пудинг с миндальной горчинкой!» Как все удивлялись, когда объясняла: «Пудинг обычно запекают, но я предпочитаю водяную баню». Еще спросили: «Действительно ли для клубничной подливки ягоды нужно разрезать на четыре части, а не иначе?»

Нас не только министр министров приглашал на семейные праздники. Другие тоже не хотели отставать. Бывало, по два раза в неделю выезжала стряпать. А тут еще председатель наказал: «Заруби на носу — ни одно блюдо не должно повторяться. Разве если специально закажут».

Так мы оба с ним катались из одного начальственного дома, с одних семейных торжеств на другие. Лаума тоже нас сопровождала, пока всем не надоело. Тогда перестали звать. Видно, нашли другую труппу для развлечений. Сиек, бедный, вообразил, что его приглашают, потому что сам им интересен. Как бы не так. Когда председатель понял, сделался мрачнее дождевой тучи. Я по своей наивности еще спросила: «Ну когда поедем картофельные блюда демонстрировать?» Рассвирепел. Первый и единственный раз наорал на меня: «Мужа отбить захотела у какой-нибудь министерши?» Что мне? — молчу, раз не в духе. Прошло. Опять смотрит на меня светлым лицом. «Надо будет на той неделе с картошечкой поколдовать». — «Куда поедем?» — «Никуда, здесь будем принимать». Ага, понимаю. Раз здесь, то без жен. Мне же легче. Не будут приставать с вопросами, на сколько частей разрезать клубнику. Меньше говорить придется о рецептах, больше о всяких происшествиях, связанных с картошкой.

Кое-чему я в Елгаве научилась, кое-что от матери слышала, в книжках вычитала. Так что подаю еду и рассказываю какой-нибудь малоизвестный случай. В сумочке у меня всегда записная книжка. Поднесу угощение — перелистываю на кухне. Ну точно в школе перед экзаменами.

Захожу к начальникам и говорю, например: «В семнадцатом столетии в Бургундии запрещалось есть картошку — болезни, мол, всякие от нее». У всех глаза на лоб: «Какие еще такие болезни?» «Ну, мало ли примеров, — говорю. — Во дворе у английской королевы Елизаветы Первой (до сих пор помню по школе годы ее правления: 1558—1603), так вот на приеме у этой самой Елизаветы почти весь двор отравился. Только сама королева избежала этой участи. Колдовства никакого не было. Придворным подавали маленькие, как горошины, клубеньки. А в них яд — соланин. Королева только потому не отравилась, что у нее в этот день болел живот и она к горошинам не прикасалась». Все смеются, всем весело. А я несу следующее блюдо и опять подаю факт из блокнотика: «Пуритане картошку не признавали, потому что о ней ничего не сказано в Библии».

Однако до каких пор можно картофельными блюдами поражать? Пора вроде и остановиться. Министры и другие начальники весь мир объездили, где только не побывали, чего только не перепробовали. Однажды Арманд Сиек спрашивает меня: «Как ты думаешь, наши гости какие?» — «Как какие? Солидные. Большие начальники». — «Я не о должностях спрашиваю — о внешности». — «Хорошо одеты». — «Да нет, телом, телом какие?» — «Ну, такие кругленькие, упитанные». — «То-то же, вот и подумай в этом направлении».

Смекнула я, куда гнет председатель.

В следующий раз ставлю на стол печеную тыкву. Гости в изумлении. А я говорю: «Боюсь, как бы не навредить вам этими картофельными блюдами. Бульба не такая безобидная, как вам кажется. Если встанете на весы, многие потянут выше нормы». Ага. Ну, слушают все — аж в рот глядят. Еще бы. У каждого второго живот через ремень переваливается. Спрашиваю: «Что ест человек с избыточным весом?» Удивляются: я, мол, ничего такого. Я только картошечку с подливкой, жирного в рот не беру. «Скажите, отчего свинья в весе прибавляет? Намнешь ей вареной картошки, намесишь муки в водичке. Разве это не то же самое, что картошка с подливкой? А посмотрите, как поросенок жир наращивает».

Прямое попадание. Сановные мужи уставились друг на друга. Говорят друг о друге. Каждый о себе. О весе. О животах. Наворачивают печеную тыкву — глядишь, уже и похваливать начинают.

На одном охотничьем вечере я целую лекцию прочла. Не в лоб, с перерывами. Записная книжечка распухла, растрепалась. Зайду, дождусь паузы и подкину: «Видали летом, сколько тучных людей на пляже? Это все от неправильного питания. Что такое пищеварительный тракт? Транспортерная лента, которая снабжает строителя кирпичами. Если подает по кирпичику, строитель посмотрит, подумает, куда его класть, а если навалит целый грузовик, — аврал, штурмовщина! Организм ведь использует без остатка все, что чуть лучше блошиной кожицы!» Министр министров игриво прерывает меня: «Нам тоже хочется того, что получше блошиной кожицы!»

Так вот вожусь с ними, отшучиваюсь, смеюсь, но успеваю рассказать все, что предусмотрено программой. Говорю, что утром можно бросить на сковородку ломтик сала, поджарить картошечку, залить яичком, днем перекусить и того, и этого. А вечером лучше ограничиться салатом без хлеба. Объясняю: «Намочите пшена и пустите кур. Куры поклюют, поклюют и отвернутся. А тучный человек лопает, лопает, пока в горло не упрется. Или другая крайность. Цедит кофе целый день. Раздражает внутренности, приводит в боевую готовность, а делать тракту нечего. Кишка кишку гложет. А там пошли болезни, больницы. Поэтому, дорогие гости, вот вареные патиссоны, вот, пожалуйста, — свеколка!» Втолковываю, что самая лучшая диета — будапештская. Полкило мяса в день, лучше всего, если разделить на пять частей.

Начальники после сауны в плавках вертятся. Я поглядываю на жиры и продолжаю вещание: «Сто лишних калорий в день дают десять граммов прибавки веса. Вроде бы немного — плотность по всей поверхности не толще курительной бумаги». Гости довольны. Слушают, щупают мягкие места, сравнивают. Наконец выдаю залп тяжелой артиллерии. Общество-то мужское. «Об уме судят по извилинам мозга, о здоровье пищеварительного тракта по тому, сколько он выталкивает».

Все хохочут. Один спрашивает: «Откуда известно, сколько надо?» Объясняю: «Ученые исследовали, выяснили, что в развивающихся странах, где люди ближе к природе, дневной выход полтора килограмма. Французы в среднем только триста граммов выжимают. Почему? Потому что развивающиеся едят грубую пищу, а французы налегают на утонченные блюда, вот и жалуются на желудки».