Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

Многие не понимают, удивляются:

— Крышечки?

— Ну, прослоечки такой.

И пока гость недоумевает, мой, глянь, уже плеснул. Вроде бы ничего особенного, а все же капелька тепла, глоток тихой задушевности.

— Ни один порядочный ремесленник не кладет опилки в один слой. Сразу добавит второй. Чтоб не протекало.

И кап-кап — опять брызнул в чашечку.

Чопорность спадает. Теперь можно и хозяйство объезжать. Есть у нас несколько традиционных объектов, куда обычно возим всех. К ним велено подкатить с ухарской элегантностью или, как председатель выражается, — стильно. Развернуться лихим бесом. Одно мгновение — и мой уже вылез, идет улыбаясь навстречу гостям. Затем напускает грозный вид.

— Больно отчаянный возница у меня. Придется приструнить.

А сам обернется да подмигнет.

За один гостевой прием я должен разворачиваться подобным манером дважды. У одного из объектов и у бани. Если в другом каком месте не затормозишь со свистом, невелика беда. Но возле бани положено «крышечку заливать».

Эти крышечки у нас где только не запланированы.

Если гость является с супругой, тут уж не знаешь, на что нажимать — на газ или на тормоз.

Мы поддерживаем интерес к себе культурой обслуживания. Набрели мы на эту культуру случайно. Напросился как-то из Риги один деятель вместе с женой. Мой председатель толстоват. Неудобно перед столичной дамой с таким толстым пузом мелькать. Достал обруч от старой пивной бочки. Я помог его напялить. Все бы ничего, только надо было это приспособление как-то замаскировать. Председатель взял простыню, обмотался — от лопаток до колен. На бедре приколол здоровенную янтарную брошь жены. Глядишь, совсем другой вид у человека. Не то индеец, не то римлянин. Велит и мне заворачиваться. Я пробовал было возразить, такому худому, мол, ни к чему. «Попридержи язык! За это тебе премиальные платят». Ну, раз такое дело, обмотался я, приколол женину янтарную дулю. Приезжают гости — ох да ах! Вот это да! «Вот это культура обслуживания!»

А мы стали прикидывать: на этих финских банях все равно далеко не уедешь. Перешли опять на старую латышскую баньку. Гости — ох да ах! В полном восторге, не нарадуются пару в бревенчатом домике. Председатель с веником самолично обслуживает гостей. Переворачивает, как блины, и нежно стегает — чах, чах, чах!

В стене, что отделяет предбанник от парилки, вышиблен сук. Осталась дырка. Я должен ловить момент, когда гость вот-вот испустит дух. Врываюсь в парилку с двумя ведрами холодной воды. Одно — шлеп! — на полок. Другое — шлеп! — на председателя, плеснул из шайки на камни, и вон.

Так действовать я должен, когда на полке товарищ с супругой. И если супруга одна. Когда приезжает товарищ один, прислуживает Иреночка. Она тоже в простыне. Только обмотка начинается не с лопаток, как у меня, а чуть выше груди. На бедре, как у нас, кусок янтаря. Зато простыня накинута так элегантно, что не поймешь — есть под ней еще что-нибудь или нет.

Председатель наказал Иреночке часто не показываться. Первый раз — плеснуть водички. Второй — добавить за столом закуски. А в третий — просто проскользнуть мимо. Когда гость еще не пьян, но уже и не трезв.

Если присутствует супруга, то действовать должен я. Делать это надо ненавязчиво. Потупить очи. Показывая этим самым, что тело ее, хоть и в купальнике, свело тебя с ума. В приезжем госте надобно поддерживать тонус — дескать, при виде его жены все падают в обморок.

Сложнее, когда приезжает супруг без супруги, но с подругой. А еще хуже, если супруга явится не с супругом, а с другом. Тогда мы с председателем как на иголках.

Руководители других хозяйств, черти окаянные, тоже не дремлют. Наш сосед к старинной латышской мыльне пристроил комплекс отдыха. Но и у нас с председателем хватает извилин. Взяли да соорудили персидский вариант. Не слыхал? Медовой баней прозвали.

Та же самая латышская каменка. Но есть кое-какие секретики. Не так жарко, как в финской бане, и пот легче отделяется.

Цикл длится три часа. После каждого тура отдых. Все заворачиваются в простыни, ложатся и философствуют. Чуть прилегли, включаю свой агрегат. То бишь — маг! Уже заранее разведано, кто что любит. Пожилому романтику крутим венские вальсы. А если нравится Раймондик — пожалуйста, у нас его навалом.

Самый интересный второй тур. Берешь из блюда мед и обмазываешь все тело с головы до ног. Уходит на это примерно грамм пятьдесят. У кого грудь волосатая — восемьдесят.

Если пожаловали товарищ с супругой, намазывает председатель. Если одна супруга или просто подруга, у которой неизвестно, есть муж или нет, намазываем вдвоем с председателем. Почему б нет.

Если приехал супруг без супруги, то намазывает Иреночка. И позволяет языком дотронуться до своего мизинчика.

Как второй тур закончился, снова простыни. После третьего то же самое. Теперь надо лежать и смотреть в потолок. Я соорудил одно приспособление, чтобы можно было на потолке диапозитивы демонстрировать. О чем? Как идут у нас дела в колхозе.

Скажу прямо — нелегко.

Иду пастбищенской тропой вдоль перелеска. Навстречу Рейнис Раюм. Кепка насажена на лоб, чтобы солнце не слепило глаза. Руки в карманах брюк. Знать, вышел просто так, никуда не торопится. Левой рукой поднимает картуз. Незанятые пальцы почесывают затылок. Считай за приветствие — чего зря тратить слова.

— Хорошо, что встретил тебя.

Звучит так, будто Рейнис специально вышел искать меня. Хотя о моем прибытии он не мог знать — я только вчера вечером.

Рейнис Раюм начинает с рассуждения:

— Так уж оно устроено: у старого ум — что у малого. Видать, есть на жизненном пути место, с которого начинаешь вышагивать назад, обратно к рождению. В детство я еще не впал, а до своих младых лет, поди, добрался. Вот и приглашаю тебя на свою свадьбу. Ты ведь почти что нашенский. Я решил соединиться с Дзидрой.

Затылок почесан, кепка нахлобучена. Только теперь Рейнис подает руку. Наверно, спохватился, что год не виделись.

В кармане у меня традиционная четвертинка. С давних пор это норма для наших встреч, забористое добавление к изготовленному самим Рейнисом домашнему пиву.

— В будний день нечего нализываться, — нет-нет да напомнит Рейнис.

Сегодня не праздник и не последний день уборки картофеля.

— Нашлась бы у тебя конфета-другая, могли бы и тут выпить. А потом добавили бы сверху пивка.